Читать книгу "В класс пришел приемный ребенок - Людмила Петрановская"

Так сказки позволяют ребенку освоиться со вспышками родительского недовольства, помогают поверить, что они пройдут, а по-настоящему ему ничего не угрожает: ну, накричали, ну, отшлепали, но потом простили, обняли, утешили. Его все равно любят, а значит, жизнь наладится. Со временем он учится прогнозировать, когда родители рассердятся, и находит способы поведения, помогающие пережить эти неприятные моменты, причем хорошо знает, с кем и как себя вести. Главное, его опыт подсказывает: как бы страшно ни было, когда кричат и топают, какие бы слова ни произносились («я тебе голову оторву», «я с тебя шкуру спущу»), на самом деле ничего такого не происходит и безопасность ребенка родители – даже в гневе – гарантируют.

Конечно, есть немало родителей, которые переходят грань нормального воспитательного воздействия. Опытные учителя сразу видят детей, которых дома бьют. Стоит протянуть к такому руку, чтобы поправить воротничок, и он отшатывается, съеживается. Разговоры с родителями обычно мало что дают. Вообще это серьезная проблема нашего общества – терпимое отношение к насилию в семье, в том числе над детьми, и отсутствие способов воздействия на таких родителей (единственный способ – изъятие ребенка из семьи). Но при общем социальном благополучии родителей (работают, не пьют, ребенка кормят, в школу водят) никто его изымать не станет, и слава богу – неужели в детдоме лучше? Если ребенок получает в семье не только суровые наказания, но и заботу, внимание, любовь, у него все равно будет достаточно сил, чтобы пережить детские обиду и боль и вырасти нормальным человеком.

Когда речь идет о жестоком обращении с ребенком, насилие это ничем не ограничено, не имеет прогнозируемой логики и может быть вообще не связано с наказанием за проступки – просто он под руку подвернулся. При этом ребенок понимает: ему грозит реальная опасность, его могут серьезно травмировать, причинить очень сильную боль и даже убить, и тут не спасут ни крики и жалобы, ни вид крови. Пока его ярость не найдет выхода – спасения нет, никакие хитрости и уловки не помогут. Ребенок сталкивается с настоящим, совсем не сказочным монстром, и тем ужаснее, если этот монстр – его отец, если нападение происходит на глазах у матери, которая ничего не делает, чтобы ребенка защитить. При этом часто акты насилия – единственные эпизоды в жизни ребенка, когда он оказывается в центре внимания родителей. Помните о программе, которая требует: «добейся внимания – любой ценой»? Здесь «ценой» оказывается боль, страх и опасность для жизни. Парадокс в том, что с точки зрения ребенка, такое «внимание» лучше, чем никакого. Лучше быть избитым, чем брошенным.

Так в душе ребенка любовь оказывается прочно склеена с болью, страхом, ненавистью. Формируется амбивалентная привязанность, единое чувство «люблю-ненавижу», которое потом проявляется в любых отношениях, в которые вступает ребенок. Для него формула «бьет – значит любит» лишена иронии и точно описывает его понимание любви. У ребенка душа в буквальном смысле разрывается надвое. Инстинкт самосохранения подсказывает ему, что от этих людей надо держаться подальше, а потребность в привязанности заставляет снова и снова искать их внимания. На этих мучительных эмоциональных качелях проходит его детство – год за годом. Осознать, что собственный родитель может быть опаснее дикого зверя, ребенок не может. И он защищается от душевной и физической боли, погружаясь в отупение и бесчувственность.

Такие дети поражают неподготовленного человека. Упал, расшибся в кровь, и смеется: «Мне не больно!». Его ругают – он либо ухмыляется, либо делает вид, что не слышит и не понимает. Или наоборот – от любого пустяка у него истерика, слезы, ребенок сворачивается на полу в комочек и кричит (значит, насильник все же реагировал на слезы и плач).

Естественно, очень страдает интеллектуальное развитие таких детей. А вы смогли бы решать уравнения, живя в одной квартире с разъяренным тигром? Страх настолько пропитывает личность ребенка, что парализует все его способности. Все силы его души уходят на то, чтобы каждую минуту преодолевать ужас перед жизнью. В результате ребенок, абсолютно здоровый с рождения, может получить серьезный дефектологический диагноз, когда после нескольких лет жизни в условиях жестокого обращения оказывается в поле зрения специалистов.

Но с изъятием из семьи его проблемы не заканчиваются. Когда непосредственная опасность для жизни исчезает, через какое-то время начинает отпускать и «анестезия» спасительного отупения, а ведь под ней – душевная рана. Даже если полученные синяки и ссадины (а бывает, и переломы, и ожоги, мне встречалась девочка, которую в четыре года родители выбросили из окна) зажили без следа, психотравма остается, и ребенок начинает неосознанно воспроизводить ситуацию травмы, провоцируя взрослых, раздражая их и вынуждая «дать хорошенько». Потому что именно так он почувствует, что о нем помнят, что он важен, что его любят.

Обычно специалисты предупреждают семью, которая берет ребенка, пережившего насилие: «Учтите, он будет вас провоцировать, чтобы вы его побили». «Ну что вы, – говорят будущие приемные родители, – мы своих вырастили, никогда пальцем не тронули, как же можно бить ребенка, который столько пережил…». «Хорошо, если что – не стесняйтесь, звоните», – отвечают специалисты и ждут звонка. В подавляющем большинстве случаев дожидаются, и следует такой примерно монолог: «Я не узнаю себя! Ребенок достает так, что хочется его просто убить, размазать по стенке. У меня никогда такого не было!» – «А что именно он делает?». «Да вроде ничего особенного не делает, но мастерски, раз за разом бьет по самому больному, методично выводит из себя. Как только у него получается?». У него – получается. Жизнь в условиях постоянного напряжения невероятно обостряет способность считывать нюансы настроения взрослых. Через неделю общения ребенок с опытом жестокого обращения уже точно знает все ваши «больные мозоли» и постоянно на них наступает. Зачем? А затем, что только в те моменты, когда вы хотите «размазать его по стенке», он абсолютно уверен, что вы его видите, слышите, что он не один на свете. Жуткая, ненормальная логика – но это именно логика, а не бред.

Бывает, что ребенок начинает воспроизводить ситуацию насилия с позиции не жертвы, а насильника: отрывает куклам ноги и головы, жестоко обращается с животными (причем побои перемежаются с приступами нежности), обижает сверстников и младших детей, и даже на взрослых может набрасываться с кулаками, кусаться, пинать ногами. В такие моменты ребенок неосознанно старается овладеть ситуацией, занять позицию сильного. Справляться с таким поведением трудно, здесь очень важны твердость и спокойствие. Это самый подходящий момент, чтобы наконец переиграть страшную сказку на новый лад. Должен появиться «мудрый король» – родитель, педагог, который окажется сильнее монстра. Очень важно успеть сделать это, пока ребенок еще физически слабее взрослого, пока можно удержать его руку, обхватить, силой увести с места драки. В этот момент надо провести черту между ребенком и монстром внутри него, разъединить их и, осуждая агрессивное поведение, быть заодно с самим ребенком: «Что на тебя нашло? Давай отойдем и успокоимся. Умойся, и станет легче. Думаю, теперь тебе жаль, что ты не справился с собой и полез драться». Как бы он ни хорохорился, это именно то, что ему нужно: убедиться, что я сам – это одно, а монстр, ярость, злость, желание драться – другое, и это другое никого особо не пугает. С ним может справиться взрослый, а значит, смогу со временем и я.