Читать книгу "Последний адмирал Заграты - Вадим Панов"

— Теодор! — Ладонь Помпилио ударила в подлокотник. — Теодор!

— Должно быть, что-то случилось, мессер, — заметил Дорофеев, подходя к бортовому хронометру.

— У нас кончился кофе?

— Гм… возможно.

— Значит, придется выпороть Бабарского. — Помпилио повернулся вправо, так ему было удобнее наблюдать за действиями капитана, и продолжил: — На борту есть плетка?

— Возможно.

— Надо проверить. Теодор! — Пауза. — Как это пошло: рассуждать о телесных наказаниях вместо того, чтобы пить кофе. Вы не находите?

— Полностью с вами согласен, мессер.

— На вас можно положиться, Базза.

— Благодарю, мессер.

— Не за что.

Левый циферблат хронометра был постоянным и показывал принятое на борту время Герметикона. А правый на цеппелях делали сменным, потому что далеко не в каждом мире сутки длились двадцать четыре часа. Дорофеев аккуратно вынул механизм, положил его в выдвижной ящик, отыскал нужный, на циферблате которого было отмечено двадцать шесть делений, и вставил в хронометр.

— Местное время шесть тридцать утра, — доложил поднявшийся на мостик радист.

— Благодарю. — Капитан подкрутил стрелки. — Что еще?

— Нам выделена пятнадцатая мачта. Зеленый флаг.

— Рулевой?

— Я вижу, синьор капитан.

Дорофеев вернулся к своему креслу и взялся за переговорную трубу:

— Машинное отделение! Малый вперед! Палубной команде обеспечить швартовку!

— И велите кому-нибудь отыскать Теодора, — проворчал Помпилио. — Мне нужен кофе.

Капитан переключился на офицерскую палубу:

— Валентин, немедленно поднимитесь на мостик.

После чего, воспользовавшись тем, что стоял спиной к владельцу «Амуша», улыбнулся.

Пусть Заграта и считалась провинциальной, но сферопорт на двадцать мачт, пять из которых построены за прошлый год, — это серьезно. К тому же заложены еще пять мачт, а значит, мир уверенно развивается, собираясь стать большим и богатым. Мир идет вперед.

Или шел вперед, потому что одиннадцать из восемнадцати стоящих на приколе цеппелей были пассерами, и к некоторым из них тянулись цепочки нагруженных багажом людей.

— Беженцы, — произнес Дорофеев, поднеся к глазам бинокль.

— В этом театре только что был голод, а теперь намечается гражданская война, — неожиданно серьезно отозвался Помпилио. — Ничего удивительного, что зрители торопятся покинуть партер.

Похоже, что достраивать заложенные причалы будут не скоро.

Тем временем рулевой аккуратно подвел «Амуш» к мачте, опустив цеппель на минимально возможную высоту. Палубные сбросили тросы, которые подхватила наземная команда, и Дорофеев приказал:

— Стоп машина!

Громкий лязг, с которым сработали носовые захваты, на капитанском мостике не услышали, а сам процесс не увидели, поскольку верхушка мачты располагалась выше гондолы.

— Швартовка завершена, — доложили палубные.

Двухсотметровая сигара «Амуша» величественно покачивалась у металлической конструкции, флаг на которой местные сменили на синий.

— Вот теперь мы точно на Заграте, мессер, — доложил Базза. — Рейс окончен.

— Благодарю, Базза… — Дверь на мостик распахнулась, и Помпилио мгновенно переключился на появившегося слугу: — Теодор! Надеюсь, ты понимаешь, как трудно мне дались последние десять минут?

— Сожалею, мессер. — Валентин подошел к хозяину и опустил перед ним поднос, на котором стояла кружка и лежали золотые карманные часы. — Кофе и загратийское время, мессер.

— Почему так долго? — Помпилио сменил часы и взялся за кружку.

— Плохие новости, мессер: мы потеряли Форцу. — Валентин потупился. — Мне очень жаль.

— Ядреная пришпа! — Помпилио с шумом втянул в себя обжигающий кофе. — Не уследили?

— Именно так, мессер, — подтвердил Валентин. — Форца поймал «старого друга» и шагнул за борт. Хасина пытался его остановить, но едва не погиб, его спас Бабарский.

— А переход показался простым, — хмуро протянул Дорофеев.

Капитан был ямаудой, ему все переходы казались простыми, и он ориентировался по тем, кого видел на мостике. И Помпилио, и рулевой перенесли путь на Заграту легко, Базза решил, что остальные тоже справились, и тут…

— Форцу жаль. — Помпилио сделал еще один глоток кофе. — Теодор, нам нужен новый алхимик.

— Да, мессер.

— Точнее — новый член экипажа, — уточнил Помпилио. — С этой задачей справиться труднее.

— Я постараюсь, мессер.

— Не сомневаюсь. — Помпилио вернул кружку на поднос и поднялся на ноги. — Теодор, мы отправляемся в Альбург.

И потопал к выходу.

Шестьсот лет минуло с короткой, но страшной Эпохи Белого Мора, которая едва не положила конец человечеству. Шесть веков, вместившие в себя два периода распада, создание и гибель великой империи и триста лет Этой Эпохи. Шестьсот лет. Но, несмотря на все катаклизмы, вытравить память о беспощадной болезни эти шесть веков не смогли. А потому с тех самых пор, как люди вновь научились путешествовать между мирами, созданное для борьбы с Белым Мором Благочестивое Братство Доброй Дочери обрело вторую жизнь. Не просто возродилось, а стало главной стеной, которой защищало себя человечество. И кордон братьев цепари преодолевали до того, как встречались с пограничной стражей.

— Откуда идете?

— С Анданы, — вежливо ответил Базза, протягивая пачку бумаг. — Здесь подтверждающие документы.

Принимающего медикуса Дорофеев знал — познакомились во время прошлого визита «Амуша» на Заграту, когда случайно оказались в одной компании и весело провели время в лучшем ресторане Альбурга. Однако сейчас брат находился при исполнении обязанностей и вольностей не позволял.

— Сколько человек на борту?

— Двадцать.

— Здесь сказано двадцать один.

— Мы потеряли алхимика.

— Сожалею.

Медикус сделал пометку, вежливо поклонился подошедшему Помпилио и медленно прошелся вдоль выстроившихся в коридоре «Амуша» цепарей. Братьев Доброй Дочери готовили в лучших университетах Герметикона и готовили на совесть, большинство опасных болезней они распознавали по внешним признакам: по глазам, запаху, дыханию, цвету кожи и ногтей, едва заметной дрожи или выступившему поту. Симптомы, даже самые ранние, братья не пропускали, и от их слова зависело, позволят ли гостям посетить мир.

— Карантин не требуется.