Читать книгу "Новик, невольник, казак - Степан Кулик"

– Об этом не беспокойся, Василий. Доведу байдак до Коша так близко, как только вода к берегу подходит… И будь, что будет. Простят братчики – в монастырь уйду грехи замаливать, типун мне на язык. А нет – стало быть, пожил, сколько Богом отпущено, да и хватит. Чего там… Если не наелся, так уже и не налижешься…

* * *

Хорошо, что Василий поверил Типуну. Не знаю, по каким приметам тот ориентировался, и как бы стал искать дорогу на Запорожье Полупуд, без помощи кормщика, – лично я заблудился бы уже к исходу первого дня. Причем окончательно и бесповоротно. Десятки проток, рукавов, проливов, заток и запруд переплелись в такое затейливое кружево, что знаменитый Кносский лабиринт, тот самый, где обитал минотавр, в сравнении с плавнями Великого Луга – Калининский проспект. И ни одного указателя. Каждый поворот – испытание удачи и игра случая. Можно проскочить на новый полноводный плес, а можно влететь в такую топь, где от воды только влага осталась, а все остальное – мох, комары, пиявки и лягушки.

А главное, из-за густых зарослей осоки да камышей, дальше чем на пару метров ничего не видно. То ли по руслу извилистой реки плывешь, то ли между островами петляешь, а самого берега и не видать. Иной раз выглянут над зарослями ветки вековых деревьев, так впечатление, будто с разбегу в лес заповедный попали, и днище байдака не по дну, а по сплетенным корневищам скребет. И приходится переворачивать весла, потому что для гребка нет простора, а можно лишь отталкиваться. Поглядывая с опаской вверх… Того и гляди рысь на спину прыгнет.

А потом еще поворот, и снова вокруг только водная гладь. Тихая и безмятежная. Усыпанная желтыми кубышками да белыми водными лилиями, которые в народе кувшинками зовут. Красота, аж дух захватывает. Хотя это, скорее всего, от густого аромата цветов и постоянного напряжения мышц. Вот когда впервые довелось осознать всю полноту термина «каторга».

Нет, я и раньше знал, что каторгами называли турецкие весельные суда, типа галер. И что гребцами на них были приговоренные к пожизненному заключению преступники или рабы. Но почему именно это слово стало общим названием всем видам тяжелого, изнурительного труда, понял только теперь. Посидев полдня на веслах. Врагу не пожелаю…

Мозоли на ладонях – это ладно. Поплевал, обмотал весло тряпицей… В общем, можно терпеть. А вот боль, поселившаяся в каждой мышце рук и спины, радостно вгрызающаяся в них изнутри при каждом движении… Ломота в пояснице и обжигающая, словно раскаленный прут, резь в икрах… Никогда не считал себя слабаком, но тут спасовал… Не добровольно. Характер не позволил. Просто в один момент хлынула носом кровь, и я без чувств сполз на дно байдака.

– Паныч… – проворчал кормщик. – Надо было сразу прибить, типун мне на язык. Вот как чувствовал. Из-за него всё… Если доведется еще когда Ворона встретить, чертом клянусь, что стребую с него сотню дукатов. Которую атаман за паныча выручить хотел. Типун мне на язык.

– Суши весла!

Василий, недолго думая, сгреб меня в охапку и сунул с головою в реку… После того как мы сгрузили с судна почти весь груз свинца, борта заметно поднялись над водой, но все же не настолько, чтоб не удержать меня за руки.

Райское блаженство.

– Не утонешь?

Я только улыбнулся в ответ на столь глупый вопрос. Человек же на восемьдесят процентов состоит из воды. Как же она сама в себе утонуть может. И вообще, вся жизнь именно отсюда на сушу выползла.

– Тогда держи веревку… Помощь понадобится, зови. И не мокни долго. Пропасница кинется.

Это я понимал. После сильного перегрева резкое охлаждение чревато разными осложнениями, вплоть до паралича сердечной мышцы, но сейчас мне было наплевать на все ужастики, вместе взятые. Я наслаждался ощущением легкости и уюта. Так, наверно, чувствует себя младенец в утробе матери. Почему и покидает ее с криком.

– Твою дивизию! Акула!

Я вылетел из воды со скоростью пробки, вышибленной из бутылки шампанского. И очутился на палубе раньше, чем сообразил, что никакие акулы не только в Днепре, но и во всех других пресных водоемах не водятся. Как и киты-касатки, к слову. Но что же тогда только что такое огромное и шершавое обтерлось о мою спину? Крокодил? Гиппопотам? А, может, водяной дух, которого на этот раз мы забыли задобрить, зато подгадили изрядно, свалив за борт кучу трупов?

– Чего? – Василий с «янычаркой» в руке стоял уже рядом и пристально вглядывался в воду. – Что ты орал? Я не разобрал…

– Это на латыни… – отмазался я. – Что-то большущее меня под водой задело. Неприятно. Как наждаком по спине проехалось.

– Осетр или белуга… – не удивился казак. – Видимо, на нерест поднялась, да и заблудилась в плавнях. Очень большая?

– Больше меня наверняка.

– Старая… Пусть плывет. Весной попробовали бы достать, ради икры. А сейчас нет толку.

– А мясо?

Хохот всех, кто находился в байдаке, стал мне полноценным ответом. Но они не знали обо мне того, что Василий. Поэтому Полупуд, не обращая внимания на разбойников, спокойно объяснил:

– У старой рыбы мясо, что эта ветошь. Ни вкуса, ни пользы. В одном ты прав, Петро, пора и о ужине подумать. Сейчас закинем бредень да сообразим пару рыбин на ушицу. Плыть по реке да сухарями питаться – глупее не придумаешь. Типун… Где тут у вас снасти лежат, а то я еще не весь байдак обшарил. Сперва не до того было. Потом стемнело… А там и вы пожаловали. Говори, говори… Не переворачивать же весь челн вверх дном. Сам же потом за оба уха уплетать станешь.

После роскошной купели я пребывал в неге и блаженстве. В том смысле, что тело нежилось, а взгляд дружелюбно скользил по лицам разбойников, в отличие от меня – добровольца, приговоренных к веслам волей запорожца. Угрюмые, злые глаза, в которых явно читается пожелание нам подохнуть в муках, но при этом не елозящие, глядящие прямо. Они подчинились силе, но не покорились, не сдались. И только один взгляд в тот самый миг, когда Полупуд заговорил о снастях, вдруг вильнул и потупился.

Ого! Я, конечно же, не Шерлок Холмс или иной мастер дедуктивного метода, умеющий подмечать малейшие детали и делать из них потрясающие выводы, но тоже люблю смотреть сериалы о ментах.

– Василий… – позвал я негромко. – Помоги мне встать, пожалуйста.

Настроившийся на рыбалку казак удивленно оглянулся, но помог подняться. И даже поддержал, когда я шагнул к Типуну и прикоснулся ладонью ко лбу разбойника.

– Ты чего, паныч? – дернулся тот. – Совсем ошалел?

А Полупуд, похоже, о чем-то догадался.

– Сиди смирно, – прикрикнул на кормщика. – Вы, олухи царя небесного, понятия не имеете, кого в плену держали. Петр Ангел – потомственный ведун. Зрит прошлое и то, что не исполнилось еще. Оттого и нападение ваше неудачное, что заранее он приготовился. Да что я вам об этом толкую, сами видели, как он сразу стал палить с обеих рук, когда вы еще и головы на бортами поднять не успели.

Все, разумеется, было иначе, но кому важны детали? М-да, вот так и писались летописи, по которым потомки историю учат и за документ считают.