Читать книгу "Как построить космический корабль - Джулиан Гатри"

Сам Майкл участвовал в экспериментах по ядерному синтезу, в том числе в сооружении уменьшенной версии «Токамака» – круглой стальной трубы с глубоким вакуумом внутри, в которой для ограничения синтеза используются магнитные поля. Руководителем проекта у него был профессор Луис Смаллин, который помог создать в институте факультет электротехнической инженерии и вычислительной техники, а в начале 1940-х возглавлял лабораторию излучений, как раз когда в ней разрабатывалась бортовая авиационная РЛС, использовавшаяся во время Второй мировой войны.

Питер прекратил игру. Он не мог поверить, что первокурсник может участвовать в экспериментах по ядерному синтезу. «Господи, это невероятно!» – только и сказал он.

Майкл также изучал курс теории относительности у профессора Джерома Фридмана, директора институтской лаборатории ядерной физики. Физику в его группе первокурсников преподавал профессор Генри Кендалл, который вместе с Фридманом занимался прорывными исследованиями в области субатомных частиц, называемых кварками[11]. В общем, к моменту окончания этого теннисного матча Питер уже неотступно думал о МТИ. Остаток каникул он провозился со своим автомобилем «понтиак транс-ам» с двигателем V8 и золотой жар-птицей на капоте. Он переделал впускной коллектор карбюратора таким образом, чтобы тот смог забирать больше кислорода, и вынашивал идею системы впрыска, в которой использовалась закись азота.

Вернувшись в Гамильтон после Дня благодарения, Питер обратился в МТИ, чтобы спланировать поездку туда на собеседование в начале января, и ему выслали комплект документов, необходимых для перевода. Он интересовался, может ли он на что-то надеяться: ведь МТИ был одним из самых авторитетных институтов в мире и перевестись в него было еще труднее, чем просто поступить. Однако наряду с этим Питер пытался извлечь максимум возможного из пребывания в Гамильтоне в плане науки вообще и космоса в частности, в том числе и за пределами университетского городка. Он стал два-три раза в неделю посещать занятия группы биологических исследований. Он искал профессоров и местных исследователей, так или иначе занимавшихся космосом. Он писал письма в НАСА, например такие:

Уважаемые дамы и господа! Обращаюсь к вам по поводу своего образования. Я учусь в колледже и со временем надеюсь включиться в работу по космической программе. Однако сначала я хотел бы получить степень доктора медицины, надеюсь, в сочетании со степенью доктора философии (вероятно, в области биохимической инженерии). Я хотел бы знать, есть ли у НАСА какие-нибудь учебные программы, представляющие интерес для меня. Кроме того, пожалуйста, пришлите мне всю информацию о включении в космическую программу, подготовке астронавтов и так далее, а также соответствующее заявление, если это возможно.

С уважением, Питер Диамандис

Наконец наступил январь, Питер и его мать приехали в Бостон и направились в МТИ в Кембридже, через реку Чарльз. Питер и Тула прошли по Массачусетс-авеню, миновали Гарвардский мост[12], весьма истоптанную лестницу, прошли мимо ряда грандиозных колонн и далее до входа в дом № 77 на Массачусетс-авеню, к мраморной куполообразной ротонде в центре кампуса. Питер всматривался в каждую деталь, от надписи на греческом языке под куполом до тянувшегося впереди длинного коридора. Зимнее солнце вливалось через высокие окна, оставшиеся сзади, и заполняло вестибюль из белого известняка мягким приглушенным светом. Студенты в мешковатых куртках несли книги и рюкзаки, и их разговоры отдавались эхом в этом огромном пространстве. Вестибюль переходил в 250-метровый коридор, из которого открывался доступ в другие части студенческого городка. Тула, неравнодушная к архитектуре, подумала, что от этого здания просто захватывает дух, как от Пантеона в Риме. Питер не мог описать свои ощущения. Может быть, он почувствовал то же, что и его мать, когда впервые увидела их дом в Грейт-Неке, или то же, что и его отец, когда в первый раз увидел его мать в вечернем платье и понял, что это Она.

Питер и Тула медленно шли по длинному холлу, и Питер рассматривал объявления и рекламки на досках объявлений и в витринах. Было тут и объявление об исследовательской программе UROP, о которой рассказывал Майкл Новембер. Один из студентов рассказал Питеру и Туле о «МТИ-хендже»: каждый год в течение нескольких дней в конце января лучи заходящего солнца пронизывают насквозь сразу семь зданий, находящихся на одной линии на северном краю Киллиан-корт, и достигают восьмого; наблюдать это лучше всего с третьего этажа.

Зал, который в кампусе обычно называют «Бесконечным коридором», проходит через части зданий 3, 4, 7, 8 и 10. Для всеобщего упорядочивания в МТИ используются номера, которые присваиваются зданиям, аудиториям и даже студентам. В двери аудиторий были вставлены непрозрачные стекла сливочного цвета, и на них от руки были написаны черным названия факультетов и имена профессоров (они напомнили Питеру двери, которые он когда-то видел в старых детективах). Питеру захотелось открыть все двери и посмотреть, что скрывается за каждой из них. При этом он был необычно молчалив, но старался вникать во все детали. Вместе с мамой они миновали здания 10 и 11 и остановились у здания 8 – физического факультета. Этот факультет был создан еще в XIX веке основателем МТИ Уильямом Бертоном Роджерсом, и среди его преподавателей и выпускников можно выделить ослепительную плеяду лауреатов Нобелевской премии и других величайших умов, от Ричарда Фейнмана (квантовая электродинамика), Мюррея Гелл-Манна (элементарные частицы), Сэмюэла Тинга и Бертона Рихтера (субатомные частицы) до Роберта Нойса (Fairchild Semiconductor, Intel), Билла Шокли (полевые транзисторы), Джорджа Смута (реликтовое излучение) и Филиппа Моррисона (Манхэттенский проект, популяризация науки). В первые годы после запуска первого искусственного спутника Земли и успеха программы «Аполлон» физические классы в МТИ были переполнены.

Питер и его мать держали путь на факультет биологии. С родителями он достиг взаимопонимания в отношении того, что, если его примут в МТИ, он все равно не уйдет с подготовительного медицинского отделения в Гамильтоне. Но здешний биологический факультет как минимум открывал ему гораздо более широкие возможности. Возвращаясь, Питер и Тула вновь прошли по тому же коридору, рассматривая другие фотографии, плакаты, объявления клубов и сообщения о разных мероприятиях, от танцев в стиле сальса до созерцания звезд. Перед отъездом Питеру необходимо было побывать на двух факультетах. В первую очередь это было здание 37, отведенное астрофизикам. Эта область была одновременно и эфемерной, и реальной, и ее обитатели пытались с помощью слов и уравнений интерпретировать яркие цвета, структуры и формации, наблюдаемые в космосе.