Читать книгу "Во всем виноват лишайник - Джон Уиндем"

Однако у Френсиса не случилось нервного срыва. Возможно, из-за воспаления легких. Он болел очень тяжело, но когда начал медленно выздоравливать, оказалось, что ему почти удалось оправиться от потрясения, вызванного смертью жены — Френсис Саксовер снова становился самим собой.

Впрочем, он довольно сильно изменился

— Папа стал спокойнее, чем был раньше, и как-то мягче, — сказала однажды Стефани Диане. — Иногда мне хочется плакать, когда я на него смотрю.

— Он был очень привязан к твоей матери. Ему, наверное, ужасно без нее одиноко, — ответила Диана.

— Да, — согласилась Стефани, — теперь он стал про нее говорить, и это хорошо. Ему нравится ее вспоминать, даже несмотря на то что его это огорчает. Но он все равно слишком часто просто сидит и думает — и совсем не кажется грустным. Он скорее похож на человека, решающего задачки.

— Вероятно, он именно этим и занимается, — проговорила Диана. — Чтобы в «Дарре» все было в порядке, нужно решить не одну задачу. Ведь пока твой отец болел, тут все немного разладилось. Может быть, он просто пытается придумать, как побыстрее справиться с проблемами, и тогда все снова встанет на свои места.

— Надеюсь. У папы такой вид, словно ему приходится разбираться с очень сложными задачами, — сказала Стефани.

Занятая множеством разнообразных проблем, Диана совершенно забыла о возможности существования антибиотика в «Lichenis tertius…» и вспомнила о нем лишь через несколько месяцев. Она была уверена, что Френсис тоже забыл о лишайнике, иначе он наверняка сообщил бы ей о результатах экспериментов. Ведь шеф всегда следил за безоговорочным соблюдением приоритета исследователя. Открытия, патенты и, следовательно, все авторские права становились собственностью «Дарр Девелопментс», но слава первооткрывателей принадлежала отдельным личностям или группам исследователей. Учитывая человеческую природу, нельзя сказать, что все и всегда были довольны — например, совсем не просто честно разделить славу между ученым, открывшим некий общий принцип, и тем, кто детально его разработал, — но все с уважением относились к стремлению Френсиса быть справедливым. Ведь он тратил немало сил на то, чтобы ни одно из предложений не было приписано незаслуженно или пропало без следа, лишившись имени первооткрывателя. Если бы все шло своим чередом, Диана обязательно услышала бы что-нибудь про лишайник — каким бы ни был результат, положительным или отрицательным. Неожиданно вспомнив об этой истории несколько месяцев спустя, она пришла к выводу что колба с лишайником скорее всего была отставлена в сторону, когда умерла Кэролайн Саксовер, а ее содержимое постепенно сгнило. Когда же Френсис начал постепенно приходить в себя, Диана подумала, что все-таки следует сделать необходимые записи относительно необычных свойств, замеченных в «Tertius», по крайней мере для порядка. Поэтому она решила дождаться какого-нибудь подходящего момента, чтобы напомнить шефу про лишайник, но постоянно забывала о нем сама, поскольку была занята другими проблемами. В конце концов во время одной из проводимых раз в месяц вечеринок — их придумала Кэролайн, чтобы создать в «Дарре» дух сотрудничества, — Диана вспомнила о лишайнике — вероятно, потому, что незадолго перед этим к ним прибыла новая партия ботанических материалов, доставленных от имени путешествующего в дальних краях мистера Макдональда. Кроме того, во время вечеринки возникла подходящая возможность поговорить с шефом.

За ужином Френсис, который уже практически оправился, занимался тем, что болтал по очереди со своими сотрудниками. Увидев Диану, он поблагодарил ее за заботу о Стефани.

— Для девочки это очень важно. Ей в сложившихся обстоятельствах как раз и нужно было, чтобы кто-то проявил к ней интерес. Я вам невероятно признателен.

— Я получаю удовольствие от общения со Стефани, — призналась Диана. — Мы прекрасно ладим. С ней я веду себя как старшая сестра, не очень взрослая, и стараюсь сделать все возможное, чтобы она не чувствовала себя слишком маленькой. Я всегда жалела, что у меня нет сестры, так что, возможно, моя дружба со Стефани — своего рода компенсация. По крайней мере, я с радостью провожу с ней время, и она мне совершенно не в тягость.

— Что ж, прекрасно. Она только о вас и говорит. Однако не позволяйте ей быть слишком навязчивой.

— Ни в коем случае, — заверила его Диана. — Впрочем, в этом не возникнет никакой необходимости. Стефани очень чуткий ребенок.

А через несколько минут, когда Френсис Саксовер уже собрался отойти, Диана вдруг вспомнила, что хотела спросить его про лишайник.

— Да, кстати, доктор Саксовер, я уже давно собираюсь вас спросить: вы помните лишайник Макдональда — Tertius, о котором мы с вами говорили в июне или июле? Вы обнаружили в нем что-нибудь интересное?

Она задала свой вопрос просто так, не сомневаясь, что он забыл про колбочку с лишайником. К несказанному удивлению Дианы, на лице Френсиса Саксовера появился испуг — всего на одно мимолетное мгновение, но она не сомневалась, что не ошиблась. Френсис очень быстро взял себя в руки, и все же Диана запомнила выражение его лица. Да и ответил он на ее вопрос не сразу, а после короткого колебания:

— Ох, как некрасиво с моей стороны! Мне давно следовало поставить вас в известность. Боюсь, я ошибся. Оказалось, что это вовсе не антибиотик.

Через несколько мгновений он уже заговорил с кем-то из сотрудников «Дарра», проходивших мимо.

В первый момент Диана подумала, что ответ прозвучал как-то странно. Только позже она сообразила, что Френсис сморозил самую настоящую глупость. Но она приписала это напряжению и болезни, которую он перенес. Впрочем, где-то в подсознании ее продолжали мучить сомнения. Если бы шеф сказал, что забыл или был слишком занят. Или заявил, что лишайник обладает ярко выраженными токсическими свойствами и с ним небезопасно экспериментировать, или привел бы любую другую причину, Диана, вполне возможно, была бы удовлетворена. Но вопрос почему-то застал Френсиса врасплох, тот дал на него совершенно необдуманный ответ — ответ, который, если хорошенько его проанализировать, не имел никакого отношения к самому вопросу. Почему доктор Саксовер не захотел ответить Диане честно?

Она вдруг поняла, что слова «оказалось, что это вовсе не антибиотик» не случайно сорвались с языка Френсиса, а имели свое собственное значение. Так станет реагировать человек, который обычно говорит правду и, следовательно, не может быстро соврать, когда ему неожиданно задают неприятный вопрос…

Чем больше Диана думала о поведении доктора Саксовера, тем яснее ей становилось, что следует обратить серьезное внимание на значение сказанных им слов, лишайник Tertius действительно обладал свойствами, напоминающими свойства антибиотиков; однако, если оказалось, что он не является антибиотиком, в таком случае, что же он такое. И почему Френсис не сказал ей правды?

Эти вопросы продолжали мучить Диану где-то на втором уровне подсознания. Позже она смущенно приписывала свои сомнения несоответствию мелкий обман был совершенно не свойствен Френсису, его репутации и тому, как шеф обычно себя вел. Однако тогда она понимала только, что ее что-то беспокоит