Читать книгу "Хроники Тиа-ра: битва за Огненный остров - Олег Фролов"

– Пока не было. И, вероятно, не будет: люди Зеленого острова голосуют за человека-из-храма или на следующий день после голосования сюда прилетят храмовые птицы. Не знаю, что конкретно имеется в виду, но, думаю, ничего хорошего – уж точно. И им совсем не хочется проверять, что именно на уме у наездников-резидентов Храма.

– А что у них может быть на уме? – снова наивно удивился я.

– Ты бы хотел узнать это, если бы над тобой кружила механическая птица? Или проголосовал бы так, чтобы она убралась?

– Не знаю…

– А я знаю, – зло бросил Мику-ра.

Как обычно в таких случаях я хотел ответить еще более резко, но промолчал.

– Разве это не противоречит Закону? – сказал я спустя какое-то время.

– Нет. Ты сам наездник и как никто знаешь о том, что по Закону наездники руководствуются только своей волей и ничем иным. Даже наездники храмовых птиц. Формально они не подчиняются Храму и делают то, что захотят. В любой момент Храм объявит, что не имеет на них никакого влияния, а то, что делают наездники – нехорошо, хоть и правильно по сути.

– Все так, как ты говорил… – то ли отметил, то ли спросил я.

– Да. Все так. Равновесия больше нет и не будет, как не будет Конструкта. Теперь самая влиятельная сила – это Храм. Сила, которая уже очень-очень долго не может найти себе применение и изнывает от желания наказать технократов. Наверное, они по-своему чтут Закон, но даже Закон позволяет диктовать свою волю другим островам, если трактовать его положения свободно.

– Другим островам? Думаешь, там похожая ситуация?

– Я пока не знаю точно, но почти наверняка. Возможно, на некоторых из них главными законниками уже стали люди-из-храма.

– И чем… это грозит нам? Нашему острову, – после некоторой паузы я выудил из вихря вопросов в своей голове тот, который сейчас казался самым важным.

– Если ты о Зеленом острове, то нет никакой уверенности, что они будут продолжать обмен с нами. А это значит, что могут возникнуть проблемы с пищей. В последние солнечные циклы мы слишком сильно увлеклись механикой и полностью доверяли поставкам зерна с Зеленого острова. Никто и подумать не мог, что уклад может когда-либо измениться. Но еще важнее то, каким станет уже в ближайшие луны весь Архипелаг.

– А как насчет нашего острова? Нечто подобное ведь тоже может произойти?

– Может. Теперь может произойти все, что угодно.

– Но как…

– Я не знаю, – перебил меня Мику-ра. – Не знаю и не могу знать. Пока нам остается только ждать и наблюдать за тем, что происходит. Я уже говорил это.

– Ладно, – отвечаю я. – Ладно.

Остров за хвостом птицы превратился в зеленое пятно, смазанное полупрозрачной дымкой испарений. Мы летели домой, но ни я, ни, вероятно, Мику-ра не чувствовали радости. Мысли по поводу будущего нахлынули с новой силой. От них уже нельзя было спрятаться на просторах Огненного острова или даже в своей собственной умме.

5. Я, он, она

Луна за луной холодный солнечный цикл двигался к Самой длинной ночи. И теперь, проснувшись рано утром в своей умме, уже нельзя было увидеть лучи солнца на верхнем краю стены. Небо прямо над моей постелью – темно-фиолетовое, лишь чуть разбавленное зарей, которая зарождается над Ничто далеко на восходе.

Вокруг из мрака постепенно выплывают предметы и вещи: кувшин для воды, пара хартунгов, подвешенных на стену, и главная моя ценность – невероятно старый деревянный ящик с резными узорами на поверхности. В свое время я не придумал ничего лучшего, чем хранить в нем всякую мелочь: тканые ремни, кое-какие инструменты, сухие мешочки для трав… Пока я смотрел, как мир вокруг становится материальным, а небо – синим, лиловым и, наконец, светло-ультрамариновым с розовым оттенком. Я понял, что сегодня должен увидеть Миа-ку.

Миа-ку. Даже странно, что я ничего не написал о ней раньше. Хотя что ж странного: начав свой рассказ с той воронки событий, в которую я попал, и которая, ускоряясь, двигалась к центру, сложно вдруг переключиться. Не так уж много возможностей поговорить о той моей жизни, которая не связана с механическими птицами. Но это не значит, что такой жизни нет. Напротив, слишком часто в седле своей Ши-те или просто лежа в постели под звездным небом я думал о Миа-ку.

Говорят, в древних таблицах на Библиотечном острове есть короткие истории о юношах, запертых в узких уммах с высокими гладкими стенами. Каждый день к каждому из них приходила одна и та же девушка. Она приносила кувшин воды и корзину с пищей, убирала умму и дарила узнику плотское наслаждение. И так продолжалось очень долго – луна за луной, цикл за циклом. Девушка становилась единственным смыслом жизни юноши, его надеждой и целью одновременно.

Возможно, я просто не дослушал эту историю до конца, но я не знаю, зачем это было нужно. Трудно представить мир, в котором возможны такие странные и бессмысленные обычаи. Зато я хорошо запомнил то, как называется в этих таблицах чувство узника к своей женщине. Оно зовется «соломи», слово с непривычным ударением на первый слог. Соломи – то, что я испытываю к Миа-ку, хоть я и не ограничен в движении и имею возможность выбирать разных женщин для инициации новых жизней. Так, как делают абсолютно все мужчины Архипелага.

Наверное, стены внутренней уммы вокруг себя построил я сам.

Дождавшись, когда лучи солнца, перевалив через одну стену моей уммы, осветили треть противоположной стены, я отправился к Миа-ку. В этот день закатные ветра, казалось, достигли своей максимальной силы. Холодные сквозняки носились между уммами, трепали цветные ленты на арках и пробирали сквозь плотную ткань хартунга. Даже сам остров, сопротивляясь напору гигантских воздушных потоков, ощутимо вздрагивал под ногами.

Старик говорил, что однажды особенно сильные ветра заставили остров раскачиваться из стороны в сторону, как поплавок на воде. Может, это просто одна из тех сильно преувеличенных историй, которые он так любил рассказывать, но сейчас от одной мысли об этом было не по себе.

Особенно пугали вибрации острова в эти дни – после того, как упал Конструкт. Трудно поверить в то, что каждый клочок суши на Архипелаге неподвижен и непоколебим. Так, как мы думали прежде. Теперь – трудно.

Женский род, к которому принадлежала Миа-ку, жил в умм-кане рядом с Площадью собраний. Как и любое другое жилище женского рода, эта группа умм была похожа на огромный бесформенный живой организм с множеством отростков, глаз и ртов. В нем узкие и высокие комнаты-колодцы со скошенными верхними краями стен переплетались с приземистыми кладовыми и широкими залами, где женщины собирались вместе за работой или отдыхом. Все это соединялось вместе бесчисленными арками, переходами и проходами, мостиками и детскими лазами, разобраться в которых могут только сами женщины, принадлежащие к этому роду. В самой середине этого нагромождения и была умма Миа-ку. Там, где она жила с Тами-ра – моей новой жизнью. Он появился всего пять солнечных циклов назад и сейчас носился по залам, как легкий ветерок, счастливый от своего дара ходить и понимать мир во всем его многообразии.