Читать книгу "Одноклассница - Лия Абаль"

– И к ним тоже. Ему что-то понадобилось в городском архиве. Уж, не знаю, что он там может найти, чего нельзя найти здесь, – Марина поковыряла пирожное.

– Ну, мало ли… Может, что-то конкретное, касающееся истории этого города.

– Всё может быть, – вяло согласилась Марина.

– Да ты не переживай. Раз по первому порыву не ломанулся к ней, значит, всё-таки включил голову. И теперь его не так-то просто… – она поискала походящее слово, – облапошить. Ему уже давно не шестнадцать.

– Не шестнадцать, это точно, – задумчиво произнесла Марина.

– Выкладывай, что у тебя ещё на уме? – Лариса сложила руки на столе и приготовилась внимательно слушать.

– Ларис, может не надо… – неуверенно сказала Марина, – такой хороший день, солнышко… не хочется его омрачать.

– Да, что я солнышка, что ли, не видела? Ты мне зубы не заговаривай. Я же вижу: тебя что-то гложет. Вон, одни глаза остались, и те вечно на «мокром» месте. Так что, начинай. Нам спешить некуда и никто нам не мешает.

– Ну, хорошо, – вздохнула Марина, – может, я буду сейчас глупости говорить, но ты сама этого захотела, так что терпи…

Она несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула, потом заправила прядь волос за ухо, потом стала двигать по столу чашку. Лариса терпеливо ждала. Наконец, собравшись с духом, Марина заговорила:

– Все наши юношеские любовные переживания, удачные и неудачные, в конечном счёте, рождают некий бестелесный образ романтического героя или героини. Это идеальное существо: чистое, лучезарное создание. Оно может зародиться только в юности, потому, что юность сама еще безгрешна.

– О, ты просто философ, – не удержалась Лариса и легонько стукнула себя по губам. – Молчу. Прости.

Марина нахмурила брови, но продолжила:

– И вот, когда эта «дама» объявилась, – Марина сделала неопределённый жест рукой, – она беззастенчивым образом стала эксплуатировать эти светлые, юношеские воспоминания, чтобы напомнить о себе той, шестнадцатилетней. И у Сёмы, в какой-то момент, произошло «слияние» его «романтической героини» с образом этой реальной женщины. Но беда в том, что она уже из настоящего, реального мира. Она уже не та «девочка с косичками», наивная и трогательная. За её плечами уже есть её собственная история, со светлыми и тёмными пятнами в биографии.

– Вот и хорошо, что он смог разглядеть за маской реальную женщину, – Лариса вклинилась в монолог.

Марина вздохнула и продолжила:

– Но «романтическая героиня» не может иметь биографии и конкретного образа, потому, что она – это не что иное, как частица самого человека. Это СВОИМИ идеальными чертами он награждает героиню, это ЕГО чувства, ЕГО мысли, ЕГО воображаемые поступки. И, видимо, когда «романтическая героиня» Сёмы приобрела очертания конкретного лица, в нём произошёл разлад. Потому, что реальный человек – это реальный человек. Сёма не может свои мысли и фантазии обращать к этой женщине. Просто потому, что она не идеальна, а не идеальна, потому, что реальна, как и любой живой человек.

Его лучезарное создание потеряло свою прелесть, свою загадочность. И в принципе, он должен от него отказаться. Но он не может! Не может, потому, что это часть его самого. Невозможно частичку себя взять и выбросить на помойку.

Может, я плохо объяснила, но я знаю одно – эта «дама» нанесла даже больший вред, чем может себе представить. Ей хотелось потешить своё самолюбие, почувствовать свою прежнюю власть над ним, но она добилась только одного: навсегда изгадила мальчишечьи воспоминания и жестоко подшутила над взрослым мужчиной.

– Вот именно, он давно уже взрослый мужчина, – буркнула Лариса.

Марина как будто не слышала и продолжала размышлять вслух:

– Сама по себе она – одна из толпы. Но, к сожалению, когда-то их пути пересеклись и это не отменить и не забыть. Это только время может залечить такие раны, но, сколько его должно пройти? Год? Два? Десять? Сто?

Лариса молча слушала подругу и не удивлялась её отшлифованным фразам. Видимо, она долго вынашивала эти мысли, отполировав их со всех сторон.

– Я не могу видеть, как он мучается, но и помочь ничем не могу. Более того… – Марина замолчала, раздумывая, стоит ли ей говорить дальше, – более того… – решилась она идти дальше, – мне кажется, что я его стала раздражать. Он не хочет меня видеть, и только усилием воли сдерживается. В нём идёт какая-то борьба, какой-то внутренний спор и моё присутствие мешает.

Но это так ужасно. Я просто кожей чувствую, как все кровеносные сосуды и клеточки, которые соединяют нас в единый организм, натягиваются, деформируются и вот-вот лопнут. А я не хочу его терять. Не хочу! И если он ещё чуть-чуть отдалится, то наше общее существо раздвоится. И превратимся мы в два отдельных организма, независимых и чужих.

– Может, ты всё усложняешь? Просто, осень, погода дрянь и на тебя напала хандра.

– Нет, при чём здесь погода? Я чувствую приближение катастрофы, а что делать – не знаю. Да и никто не знает. От этого нет рецепта и нет пилюль. Извини, нагружаю тебя своими проблемами. Но так трудно всё это держать внутри, – Марина замолчала и посмотрела на подругу блестящими глазами. – Не могу я бороться с «ветряными мельницами». Невозможно соперничать с идеальным героем, – она хотела что-то добавить, но у неё затряслись губы, и она не смогла продолжить.

Лариса молчала. Она знала, что жалость в данном случае не уместна, а говорить пустые слова, ей не хотелось.

Марина справилась с собой. Голос её был тих и слегка дрожал:

– А может, надо было, чтобы у них что-то получилось. Он бы тогда пережил всё это и успокоился. Мечтать было бы не о чем … и не о ком.

– Да ты что! С ума съехала?

– Я ведь не ханжа, Ларочка! Я бы, наверное, стерпела всё это. Главное, чтобы его душа была со мной, а тело… ну, что тело?

– Ну, подруга, ты даёшь! – возмутилась Лариса. – Я ведь тоже не ханжа и мужика за штаны держать не буду, пойми правильно. Но твой Семён сделан из другого «теста». Да, он бы потом всю жизнь мучился своей изменой. Он бы не смог простить себе этого и вечно чувствовал свою вину перед тобой. А это, знаешь, вытерпеть не так-то просто. И чем больше бы ты делала вид, что ничего не произошло, тем сильнее он бы бичевал себя. Ты бы стала его вечным укором, вечным напоминанием о его слабости. И, в конце концов, он бы от тебя ушёл. Там, где человек чувствует себя ущербным, он не может существовать. Тем более Семён. У него очень завышенные требования. И ты этим требованиям соответствуешь! Иначе, вы бы не были столько лет вместе. Больше скажу, именно то, что ты из такого же «теста», не даёт ему покоя. Ему не в чем тебя упрекнуть. И на «этой» он зациклился, потому что её идеализировал. И тут, вдруг, он окажется «слабым звеном»! Он! Который привык быть лучшим, привык, что им все восторгаются, его любят, ценят. Он должен быть кристальным и его самолюбие в данном случае на высоте. Только тогда он над схваткой, только тогда он – Король!