Читать книгу "Тайное и явное в жизни женщины - Лариса Теплякова"

Летом он ввёл меня в свою семью, познакомил с ближайшей родней. Я была очарована неповторимым обаянием каждой неординарной личности в его окружении. Это привязало меня к Олегу ещё больше.

Первый раз он привёз меня на дачу. Она находилась почти в черте города, на окраине, поблизости от новостроек. Вольно заросший разными цветами, несколько запущенный, но невероятно живописный участок сразу мне понравился. Его мать встретила нас приветливо.

– Мам, это Аня! – коротко бросил Олег. – Она из параллельного класса. Мы дружим, а после школы поженимся. Имей это в виду!

Она улыбнулась и ласково сказала:

– Какая косичка у тебя красивая, Анечка! У меня тоже была очень длинная коса в молодости. Я отрезала волосы после рождения Олега. А ты, бестактный сын, не смущай девочку и не пугай раньше времени мать!

– И зря, мам, ты косу резала! Сейчас бы гордилась ей! – заявил Олег. – Анютке мы косу резать не дадим!

– Всегда хотела иметь дочь, а родила двоих сорванцов, – призналась Беата Мариановна за чаем. – Ты бывай у нас чаще, Аня, я буду рада поболтать по-женски. У меня есть сёстры, младшая и старшая, Олежкины родные тётки. Ты с ними тоже подружишься. Бабушки у нас замечательные! Сама увидишь!

Олег познакомил меня со всеми – тётя Женя, которую он звал Джек, тётя Вера, их старенькая матушка, их добрейший отчим. Со стороны матери родня была русская и польская, а со стороны отца – казанские татары. О татарском гостеприимстве я знала, но тем летом ощутила сама их радушие. Его бабушка Фарида-апа, по-татарски – нанай, готовила наваристый, изумительный суп-лапшу илеш, тушила конину, пекла сочный бишбармак и сытный баурсак, стряпала настоящий чак-чак, обильно сдабривая его мёдом. Покинуть их дом, не отведав хотя бы понемногу всех блюд и не прихватив с собой гостинца, было невозможно. При отказе хозяева непритворно и нешуточно обижались. К удивлению родителей, я часто приносила домой большие пакеты с татарской национальной выпечкой.

Мы были неразлучны с Олегом. Он подарил мне целый гармоничный, яркий, восхитительный мирок, внутри которого мне обреталось радостно и комфортно. Ещё тогда я поняла простую формулу: женщина счастлива, если за неё кто-то решает все проблемы, считая её при этом королевой.

У Олега была врождённая способность ладить с людьми любого возраста. У нас в доме он не сидел гостем, а легко подключался к бытовым делам, которыми мы в тот момент занимались. Если мама чистила картошку, он брал у неё нож и дочищал сам. Если я оттирала свои туфли от уличной грязи, он отстранял меня и с ловкостью чистильщика доводил дело до конца. Эти бытовые мелочи расположили мою маму к Олегу окончательно. И только папа всегда оставался чуть-чуть насторожённым.

Несколько месяцев тянулся период невинного общения. Олег приучил меня игнорировать сплетни и косые взгляды. Я купалась в его внимании и заботе, но мне уже было мало только этого! Внутри зрело желание, фокусировалось вожделение, распирая и обжигая. Я часто опасалась не справиться с собой и первой выказать ему новые, неведомые чувства. Олег не пытался меня обнимать, целовать, тем более лезть под юбку, как делали некоторые неуклюжие и торопливые ухажёры моих подруг. Это было странно, ново, непонятно, волнующе.

Мы часто ездили на пляж купаться. Омытая речной водой, освежённая, но неостывшая, я лежала рядом, едва касаясь Олега плечом, бедром… Каждое неловкое прикосновение вызывало мучительно-сладостные спазмы внутри живота и помутнение в мозгу. Я боялась выдать себя раньше времени. Я жила трепетным ожиданием желанной близости.

На обратном пути мы обычно не садились в автобус, а шли домой длинной дорогой, тянувшейся в траве вдоль шоссе. Физическая усталость – это единственное, что отрезвляло меня, снимало напряжение и томление моего юного тела. Я успокаивалась и остывала.

Нередко Олег возил меня на железнодорожный вокзал. Он любил сидеть на перроне и смотреть на прибывающие и отходящие поезда, на встречи и расставания людей. Это напоминало театр. Сквозь обыденность вокзальной пыли и запахов проступали человеческие драмы, чужие чувства, и веяло романтикой странствий. Так странно и постепенно раскрывался внутренний мир моего первого любимого. Я смутно догадывалась, что его неудержимо влекут дальние дороги.

Наши дома располагались достаточно близко. Окна квартиры Олега были видны из окна моей спальни. Как хорошо, что родительская комната выходила на другую сторону! Иначе они бы узнали, что их дочь подолгу сидит в темноте и следит за световыми сигналами из окон с восьмого этажа соседнего дома. Наверняка соседей удивляло, как троекратно вспыхивает и гаснет в ранней ночи одно окно огромного дома-корабля.

Нам было мало слов, взглядов и световых сигналов. Иногда, от полноты чувств, мы обменивались записками, в которых писали стихи, заимствованные из лирических сборников. Свои листочки я подписывала большой буквой А с точкой.

Первый поцелуй случился осенью, в девятом классе. В преддверии зимы, в унылую пору межсезонья, мы с друзьями собирались для общения у кого-нибудь на дому. Мы коротали вечера, обсуждая местные новости, слушая магнитофонные записи и распевая песни под гитару. После вечеринок меня всегда провожал Олег. Мама наказывала ему, к какому часу я должна явиться. Олег сам контролировал время, поглядывая на часы. Я же едва контролировала самоё себя, томимая желаниями.

Всё произошло внезапно. Мы вышли от моей одноклассницы Милы, спустились на один лестничный пролёт. Там, у окна, между этажами, он резко и сильно развернул меня за плечи и жадно обхватил мои губы. Я не сопротивлялась, я давно мечтала об этом. Мы впивались друг в друга и пытались выпить до конца. До сих пор помню вкус этого долгого поцелуя. Помню, как колотилось сердечко, как плескалось и щекотало внутри счастье. Даже спустя годы коротко прожить в мыслях свой первый поцелуй – крайне волнующее событие!

Сколько это продолжалось, не знаю. Домой я опаздывала, это точно.

– Я люблю тебя, девочка моя, журавлик мой, – горячо прошептал мне мой первый любимый. – Так сильно люблю тебя! Мы всегда будем вместе.

У меня потекли слёзы радости, а он слизывал их и тихо смеялся. Потом заботливо промокнул мне лицо носовым платком и поцеловал ещё раз, но уже бережно, чуть касаясь моих вспухших губ.

В те пасмурные, холодные дни поздней осени у нас начался новый, головокружительный период. Теперь я отправлялась в школу раньше обычного времени. Олег ждал меня на условленном месте в подъезде. Мы целовались минут десять-пятнадцать до начала уроков. Затем я шла в класс на занятия, а он жил дальше по своей программе. К учёбе он был нерадив. Я же по-прежнему оставалась одной из лучших учениц.

Я никогда не задавалась мыслями, что он делает без меня. Я вся жила во власти новых ощущений, едва успевала выполнять домашние задания и мимолётно общаться с подругами. Не выказывать своё возбуждение окружающим было нелегко.

Я мало задумывалась о последствиях наших отношений. Я доверяла Олегу целиком. Он казался мне опытнее во всём, хотя мы были одногодки. Мой любимый берёг меня. Мы любили и познавали друг друга, не совершая тех действий, которые могли бы привести к беременности. Значительно позже я узнала, что сексологи называют это словом «петтинг».