Читать книгу "Срочно требуется семейное счастье - Елена Булганова"

– Он не бедный, – уточнила Эльвира. – Он предал меня.

И снова мать с готовностью качнула головой:

– Говорю же, все знаю. Он мне рассказал. А по правде говоря, я и раньше догадывалась о чем-то подобном.

– Как это? – поразилась Эльвира.

– Ну, я почему-то со дня знакомства так и думала, что у Юры твоего есть другая женщина, взрослая и обеспеченная. Знаешь, уже одно то об этом говорило, что он не снял для вас сразу какой-нибудь угол в Питере. И даже когда появился этот ваш офис, вы редко оставались там ночевать. Прости меня, дочка, но я не хотела лезть в ваши отношения. Думала, ты сама во всем разберешься. Не маленькая уже.

– Мама, не понимаю, как ты могла меня не предупредить! – вскрикнула Эля. Ей захотелось заплакать, но слез почему-то не было.

Мать вздохнула, тяжко, удрученно.

– Предупредить – и стать твоим врагом? Или разрушить твои отношения с хорошим в принципе человеком? Я же видела, что он по-честному к тебе относится, что жениться хочет. Ты бы за ним была как за каменной стеной. Может, и будешь еще.

– Ты хочешь, чтобы я его простила? – прожигая мать взглядом, спросила Эля.

– Это тебе решать, – немедленно отозвалась мать и даже руки на животе сложила, демонстрируя полное невмешательство. – Конечно, зная твой максимализм, я на это и не надеюсь. А как взрослая женщина, скажу: Юра – далеко не худший вариант. Не каждый бы стал так убиваться, как он сейчас.

Эля устало опустила голову на подушку, прикрыла глаза.

– Скажи ему, чтобы уходил, – попросила она мать. – Скажи, что, если он войдет в палату, я выброшусь в окно.

– Я поняла, – коротко ответила мать.

Элина палата представляла собой нечто вроде подсобки, превращенной в палату в связи с крайней перегруженностью больницы. Унылые стены, низкий потолок, кое-как втиснутая койка. Когда прошла постоянная сонливость, Эля стала тяготиться убожеством палаты. Даже единственное окно выходило на скучную пустынную улицу и радости не приносило. Читать было настрого запрещено. Единственным развлечением оставались обеды и ужины. Но кормили плохо, скудно, мерзкий запах дурной пищи застревал в палате надолго. Эльвира даже обрадовалась, когда санитары принесли еще одну койку и долго крутили ее так и сяк, стараясь установить.

Ближе к вечеру у Эльвиры появилась соседка – совсем юная девушка с некрасивым и очень подвижным лицом, похожая на веселую обезьянку. У девушки была перевязана правая рука и щеки пылали, как перезревшие маки. Полежав немного и осмотревшись, девушка сползла с постели и без приглашения уселась к Мухиной на край койки.

– Ты с чем тут лежишь? – спросила она.

Рот у девушки был велик, нос – толстый и слегка вздернутый, а скулы так широки, что лицо казалось малость сплющенным. Но при уродстве отдельных черт в целом лицо выглядело милым и приветливым. А пушистые волосы цвета гречишного меда были просто хороши.

– Велосипед сбил, – саркастически ответила на вопрос Эля.

– Правда? – пораженно воскликнула девушка. – Вот тоже невезуха. Как у меня прямо. Только у меня – еще хуже.

– А что у тебя случилось? – невольно заинтересовалась Эльвира.

– Ой, представляешь, – зачастила девушка, – приехала в Питер из Воронежа, сняла комнату в коммуналке, за два месяца заплатила. А ночью сосед напился и сжег квартиру. Мы с другими жильцами еле на улицу выбрались. Ой, боженьки мои, как полыхало! У меня все сгорело, абсолютно, денежки, документы, все! А руку сломала, когда из квартиры драпала.

Все это девушка выдала на одном дыхании и так оживленно, как будто рассказывала о бог весть каких радостных вещах.

– А ты зачем сюда приехала? – заинтересовалась Эля. – У тебя тут есть кто-нибудь близкий, родственник?

– Ой, да нет никогошеньки. – Девушка махнула в запале загипсованной рукой и тут же пискнула от боли. – Я на парикмахершу сюда приехала учиться.

– А что, в Воронеже твоем на парикмахера нельзя выучиться?

– Можно, – с готовностью ответила девушка. – Только на работу потом никуда не устроиться. А если с нашенским дипломом сюда приехать, так тоже никуда не возьмут. Вот я придумала, что здесь на курсы устроюсь, пока учусь, подрабатывать стану и попутно основную работу искать, в модном салоне. А теперь без документов вообще никуда не возьмут.

– А ты родителям будешь сообщать, что с тобой случилось?

– Ни-ни-ни, – затрясла пушистой головой девушка. – Что они смогут сделать? Им сюда добраться – это ж уймища денег уйдет. Вот заработаю тут немножко – и рвану на родину документы восстанавливать.

– А заработаешь где? – допытывалась Эля.

– Ой, да не вопрос! Пойду туда, куда люди с документами работать не идут. Убираться или вот в больницу санитаркой.

Вид у девчонки в этот миг был такой лихой, какой бывает у маленьких котят, впервые решившихся на самостоятельную прогулку по комнате. Эля смотрела на нее снисходительно, как на малое дитя. Они были ровесницами, но она в последнее время ощущала себя такой старой и пожившей…

– Я тебе помогу, – сказала она девушке. – Вот выпишемся отсюда, и я пристрою тебя в нашу компанию. Как тебя зовут?

– Марусей… А что делать-то надо? – живо заинтересовалась девчушка.

– Поначалу – косметикой торговать. Людей приводить в бизнес и за них получать бонусы…

– Фу, – скривилась Маруся, словно к ее смешному носику поднесли что-то непотребное. – Это ж маркетинг! Я про него слыхала. Там вообще ничего заработать невозможно, одно обдиралово!

– Зря ты так, – одернула ее Эля. – Заработать можно где угодно. Было бы желание работать.

Больше о вопросах бизнеса они не говорили. Зато Маруся рассказала новой подруге всю свою жизнь, начиная с яслей, в которые ее отдали в полгода и которые, по словам Маруси, она прекрасно помнила. В палате стемнело, свет они не включали, медсестра с ужина к ним не заглядывала. Эля давно заметила, что в этой больнице пациентов вообще не баловали особым вниманием. Зато часов в девять вечера вдруг приоткрылась дверь и в щелку просунулась длинная узкая рука, принялась шарить по стене. Вслед за рукой появилось лицо с непомерно длинным носом и острым подбородком. Слабонервная Маруся взвизгнула от ужаса. Но тут вспыхнул свет, и девушки увидали какое-то странное заморенное существо в синем балахоне.

– Мухина здесь лежит? – проскрипело существо, вертя маленькой головой на непомерно длинной шее.

– Это я Мухина, – приподнимаясь на локтях, отозвалась Эля. – А что случилось?

– А то, – наклоняя голову набок, неимоверно сварливым голосом произнесла женщина, – что твой жених уже невесть сколько времени у меня из вестибюля не уходит. Сейчас снова собирается ночевать. Если ты на письмо его не дашь ответа.

– Вы ошиблись, – спокойно проговорила Эля. – У меня нет никакого жениха. Этот мужчина что-то перепутал.