Читать книгу "Одноклассники smerti - Анна и Сергей Литвиновы"

Он вдруг подумал, что уезжает из Москвы если не навсегда, то очень надолго. И даже не успел — да что там не успел, в голову не пришло — попрощаться с друзьями. Не с вынужденными , конечно, не с собутыльниками, а с немногими, но — настоящими. Как назло, вон и вывеска «Интернет-кафе» манит, можно было бы вместо того, чтобы пить мерзкий кофе в привокзальном буфете, юркнуть туда, взять ноль пять ледяного пива и черкнуть мужикам, каждому, хотя бы пару оправдательных строк…

Но Степан предпочел не рисковать. Он не очень разбирался в компьютерах, однако понимал, что даже нашим ментам труда не составит выяснить, из какого именно места он отправлял друзьям свой прощальный привет. Да и от ледяного пива он решил пока воздерживаться. Тем более что сейчас, в жаркий, полный стресса день, выпить хотелось нестерпимо. И это расстраивало. Для оставшейся свободной жизни — а она, несмотря на все его предосторожности, грозила оказаться совсем недолгой — ему нужно иметь трезвую голову.

…Наконец хриплоголосая дикторша объявила, что скорый поезд Москва — Новороссийск прибывает на третий путь, и Степан, с облегчением отодвинув недопитый кофе, поспешил на перрон. Поезд уже подошел, из тамбуров выпрыгивали разомлевшие пассажиры, толпившиеся на платформе бабки осаждали их с вареной картошкой и малосольными огурцами. Степа деловито шагал вдоль вагонов — выбирал проводницу. Попростоватей и поголодней — до денег и до мужчин.

И его план — не зря он пытался поступать в университет учиться на психолога — увенчался успехом с первой же попытки. Худенькая, вся в веснушках мадам охотно проглотила, что билетов в кассах нет, и что ехать «надо во как», и что он заплатит без звука сколько нужно. Разместила его, правда, неудобно — в своем служебном купе. Значит, придется всю дорогу выслушивать жалобы на дураков-пассажиров и подлеца — начальника поезда. Но, может, оно и к лучшему — отвлечься, нырнуть в совершенно другую, простую, без интеллигентских изысков жизнь. Степа, конечно, уважал Вивальди и немного разбирался в разных престо-модерато-синкопах, но в последние годы вся эта серьезная музыка стала его бесить. Спасибо Ленке, которая начинала говорить о Вагнере только после лошадиных доз водки.

А проводница с веснушками если и включит музыку, то наверняка легкомысленного Тимати или какого-нибудь Ратмира Шишкова. К тому же ехать Степану недалеко — всего лишь до Воронежа.

А потом еще два часа на местной электричке до райцентра. И там — «всего два раза в сутки, но ходит, раздолбай, пока ходит!» — тридцать километров автобусом до деревеньки Калинки.

На хуторе в часе ходьбы от Калинок осел Мишка, его армейский кореш. Человек не от мира сего, с добрыми, всепрощающими глазами. И совсем неподходящими для армии привычками. Во взводе его считали последним чмо — потому что даже во время маршей он умудрялся наблюдать за живой природой и собирать какие-то хитрые цветочки… В общем, на взгляд нормальных пацанов , Мишка несчастный человек и полный дебил. Один Степан из всего взвода нескладного Мишку и защищал. Всегда думал, что просто так, по доброте души, а теперь оказалось, что пригодилось. Потому что, когда прощались на дембеле, ботаник Мишаня всучил ему свой подробный адрес. Стребовал Степанов. Поклялся ему писать. И взял слово, что однажды Степан к нему обязательно приедет. Надолго. Отдохнуть от сумасшедшей Москвы.

— Приезжай! У нас там степи шикарные! Вместе будем лазить! Я тебе такие экземпляры покажу, «Красной книге» и не снились! — горячо упрашивал натуралист.

И Степа, чтобы не расстраивать дурачка, обещал — не сомневаясь, что никогда, конечно, не приедет.

Но в нынешней ситуации ему только и оставалось надеяться, что на хутор где-то в часе ходьбы от деревни Калинки.

Дима

Вместо ужина пришлось перебиваться вчерашним хлебом, колбасой и помидорами черри.

Сей факт вполне можно было пережить. Куда хуже, что весь вечер он пронянькался с Надеждой. Будто маленькая девчонка, ей-богу: увидела мертвое тело и раскисла, психологическая у нее, видите ли, травма, и руки дрожат, и нос хлюпает. Подумаешь, зрелище — труп, к тому же однодневный, свеженький. Что б с ней было, отведи он ее на экскурсию в морг, где невостребованные хранятся?!

— Но она же моя-а одноклассница-а, как ты не понимаешь? — рыдала Надька.

И что с того? Школьницей их соседку Коренкову Дима не знал, но то, что оставалось от нее сейчас, особенно и жалеть не хотелось. Пропитая, противная тетка и выглядела не на свои двадцать восемь, а на верные сорок. Конченая алкоголичка. Не хочется прослыть циником, но задушили — и задушили. Вполне для такой дамы типичный конец.

Но Надюхе, ранимой натуре, этого не скажешь! Вот и приходится нести пургу, что Ленка теперь на небесах и ей там хорошо, куда лучше, нежели на грешной земле.

Дима разливался соловьем, — а про себя (хотя и нехорошо, конечно!) тихонько радовался, что с оргиями в соседской квартире наконец покончено. Не то чтобы он какой-нибудь моралист, просто иногда хочется выспаться. Или сосредоточиться на футболе, а не слушать пьяные вопли, доносящиеся сквозь картонные стены их панельки. И нет бы просто орали или табуретками швырялись. Эта Ленка-то, Надюха рассказывала, когда-то большие надежды подавала. Мечтала стать знаменитейшей пианисткой. Вот самый кошмар и начинался, когда покойную Коренкову вдруг давние честолюбивые мысли одолевали. И она садилась за жутко расстроенное (даже Дима со своим более чем скромным музыкальным слухом это понимал) пианино. Играть соседка всегда пыталась уже крепко выпивши, в ноты не попадала, пальцы ее не слушались, и минут двадцать жестокой какофонии всегда сменялись пьяными слезами. Ну и, конечно, громогласными обвинениями, что все кругом сволочи, погубили ее неземной талант. А при чем тут все? Бухать надо было в разумных пределах.

— А ведь она совсем другой раньше была! — всхлипывает Надюха. — Веселой. Доброй. Помогала всегда…

Тоже, наверно, вряд ли. Дима со всеми этими подающими надежды многократно сталкивался — злобные, себе на уме, повернутые на собственной исключительности создания. Но не спорить же с подругой!

И он попросил:

— Ладно, не квохчи. Расскажи лучше, как ее убили.

Куда полезней послушать внятный рассказ, нежели бессвязные восклицания.

— Зачем это тебе? Тоже смерть привлекает?! – вскинулась Надюха. — Как бабку Юльку с нашей площадки?!

Да уж, адекватной Надькину реакцию никак не назовешь. Что поделаешь — девчонка. К тому же — библиотекарша.

Дима устало спросил:

— А при чем здесь бабка Юлька?

— Да она два часа сегодня под Ленкиной дверью толкалась! — выкрикнула Надя. — И, когда кто-нибудь выходил, все норовила в квартиру заглянуть. Любопытно ей…

— Мне, по правде, твоя Ленка до фонаря, — пожал плечами Полуянов. — Просто нам же в отпуск лететь, а с деньгами, сама знаешь, сейчас негусто. Вот я и подумал: раз само в руки идет, может, написать репортажик? Лишний гонорар не помешает.