Читать книгу "Пока ангелы спят - Анна и Сергей Литвиновы"

Болталась под ветром занавеска открытого окна на третьем этаже. Солнце равнодушно жарило сверху, солнечный зайчик от немытого стекла скакал по стенам. Из-за этого двор выглядел еще бесприютней. Ни единого человека, ни одного звука.

Я достал из кармана письмо и сверился с адресом. Нет, никакой ошибки. Большая Дмитровка, восемь, пятый подъезд… Спросить, где это, решительно не у кого. Ближе всего к подворотне оказался подъезд номер три… Я прошел дальше. Рядом почему-то подъезд, помеченный цифрой «шесть»… Из парадного вышмыгнула кошка и ракетой унеслась вдоль стены… Я подошел к следующему подъезду. Номер два… Где же, черт возьми, мой – пятый? Я остановился, огляделся. По-прежнему во дворе было так тихо, как никогда, даже зимой, не бывает ни на природе, ни в городе – только в брошенном доме, оставленном жителями перед приходом неприятельского войска… Странный холодок пробежал по моей спине, пошевелил волосы на затылке. Я не выдержал напряжения, быстрыми шагами вышел к центру двора и посмотрел сквозь подворотню назад, на улицу. Там как ни в чем не бывало проезжали сверкающие лимузины, проходили мимо амбразуры подворотни беззаботные люди.

Я огляделся по сторонам. Безлюдье двора все еще выглядело пугающим. Где-то в доме с лесопильным звуком вдруг заработала циклевочная машина. Я дернулся и обернулся на звук. И тут на стене заметил большую надпись (странно, как я не увидел ее раньше?) белой краской или мелом: ПОДЪ. 5. Написано неровными, корявыми буквами. Я подивился способу сокращения: точка стояла не после буквы Д, а после твердого знака – будто бы кто-то захотел написать слово целиком, да бросил, или у него не выдержали нервы. Подъезд, подле которого располагалась надпись, выглядел таким же заброшенным, что и остальные. Одна створка двери отсутствовала, другая висела на единственной петле. На щербатых ступеньках валялось штукатурное крошево. Темнота и тишина подъезда словно притягивали меня. «Ах, вот вы где прячетесь», – сказал я вслух, подбадривая сам себя. Звук собственного голоса показался мне фальшивым. Я бодро направился к входу.

Странно, но даже тени мысли о том, что я стал жертвой чьего-то розыгрыша, у меня не возникло. Перед тем как войти, я на прощание оглянулся. Светило солнце, было тихо-тихо, и брошенный дом, казалось, усмехался всеми своими окнами. Я и представить себе не мог, что в самом центре Москвы увижу этакую разруху.

Я вошел в прохладный темный подъезд. Под ногами заскрипело: крошки кирпича, куски штукатурки… Сквозь не мытые вечность стекла парадного просачивался тусклый свет. Я сторожко прошел первый пролет. Перила висели, скособочась. На площадке первого этажа стояла стремянка. Она была вся заляпана молодой известкой. А единственная дверь, имевшаяся на лестничной клетке, выглядела неожиданно щегольски: железная, обитая дерматином, с «глазком». Рядом на стене помещалась кнопка звонка-домофона. Ни номера, ни названия учреждения я ни на двери, ни около не заметил, но само явление современной двери среди разрухи несказанно ободрило меня. Значит, подумал я, ничего страшного. Просто старый дом сдают мелким фирмам по частям – а те сами потихоньку наводят в нем порядок.

Я взбежал по мощной парадной лестнице на второй этаж. Площадка второго этажа пребывала в запустении. Сквозь разбитые двери и справа, и слева виднелись две квартиры. Полы устелены мусором. В квартире направо валяется в неудобной позе кукла без одной ноги.

Я махнул еще на два пролета вверх. Ноги сами заставляли меня прыгать через две ступеньки. Я слегка запыхался. На лестничной клетке третьего этажа снова остановился. Здесь также помещались две квартиры, и обе они тоже оказались заброшенными. Правда, по полу, некогда устланному щегольской плиткой (теперь изрядно побитой), тянулись направо и налево электрические провода. Из левой квартиры я вдруг услышал человеческие голоса. Я замер. Говорили на каком-то гортанном наречии. Язык мне был незнаком. Что-то восточное: турки, азербайджанцы, дагестанцы? А может быть, персы, иудеи, древние ассирийцы?

Дурачок, сказал я сам себе, какие там ассирийцы, просто современные гастарбайтеры осваивают российский рынок. Я подстегнул сам себя и единым духом взмыл на следующий этаж. Остановился на площадке. Огляделся. Квартира направо распахнута и разрушена. Зато помещение слева отделялось от заброшенного подъезда мощной, особо щегольски выглядевшей на фоне разрухи дверью. «Глазка» в двери не видно, зато над нею, в углу под потолком, я заметил миниатюрную видеокамеру наружного наблюдения. Рядом с косяком размещался звонок-домофон. Никакого названия ни на двери, ни рядом с нею. Но отчего-то мне показалось, что я попал по адресу.

Я вспомнил урок, преподанный мне в числе многих других старшими товарищами по фирме: никогда не входи в официальное место, запыхавшись. Я стал отдышиваться. Поправил прическу, осмотрел туфли (они, кажется, от мусора в подъезде не пострадали). Когда дыхание выровнялось, я решительно нажал кнопку звонка.

Через секунду мягкий и глубокий мужской баритон спросил меня через интерком:

– Кто здесь?

– Данилов, – ответил я.

– Кто-кто? – удивленно переспросил интерком.

– Данилов. Вы посылали мне письмо. Это издательство?

– Да-да, конечно! – как мне показалось, с фальшиво-радостным узнаванием произнес голос. – Заходите!

Дверь щелкнула и сама собой отворилась. Я осторожно вошел. В прихожей никого, однако ее убранство разительно контрастировало с разрухой, царящей в подъезде. Стены свежевыбелены в стиле европейского офиса. С потолка лился свет точечных светильников. Стоял диванчик черной псевдокожи. В углу размещался громадный копировальный аппарат. Рядом с дверью конторка, за которой, видимо, должен сидеть охранник, – сейчас она, впрочем, пустовала.

Из прихожей в глубь квартиры вели две белые двери с золочеными ручками.

Одна из дверей распахнулась, и оттуда выглянул мужчина. Плечом он зажимал трубку радиотелефона. «Само собой разумеется…» – произнес он в аппарат бархатным голосом, а рукой сделал мне нетерпеливо-приглашающий жест. Я подошел к двери в кабинет – хозяин посторонился, пропуская меня.

Я вошел. Отчего-то казалось, что больше никого в квартире-офисе нет. Мужчина оказался за моей спиной, прикрыл за мной дверь и сказал в телефон: «Да, он у меня…» Я вздрогнул – на секунду показалось, что эти слова отчего-то имеют отношение ко мне. Я отогнал эту мысль, подумав: «Нервы, нервы…»

Человек нетерпеливо произнес: «Я мог бы заплатить ему вдвое больше…» – вышел из-за моей спины и сделал радушный жест: садитесь, мол.

Я мельком оглядел кабинет – он ничем не отличался от любого другого современного обиталища начальника средней руки. Те же больнично белые стены, навесной потолок с лампочками. В дальнем от меня углу – обширный письменный стол из черных панелей. За ним – кожаное кресло, на спинку которого накинут светлый пиджак. На столе – ноутбук, стопка бумаг, подарочный канцелярский набор. Два высоких окна тщательно завешены жалюзи. В центре комнаты – круглый стол для переговоров. Вокруг него типично черные офисные стулья и высокое щегольское кожаное кресло – вероятно, для хозяина.