Читать книгу "Флердоранж - аромат траура - Татьяна Степанова"

— Сюда, — позвал Трубников, и они по узкой заросшей травой колее двинулись в рожь. Рыхлая земля под ногами была пропитана дождевой влагой.

— Вот здесь мы нашли их машину, — сказал Трубников. — Вон осколки от лобового стекла. Осторожнее наступайте. Ноги не пораньте.

Катя увидела две свежие глубокие колеи от автомобильных колес, наполненные водой. И осколки стекла. Среди них валялся измазанный бурой глиной обрывок белой ткани. Катя наклонилась и увидела пуговицы, рукав и манжет. Это был оторванный лоскут мужской рубашки.

— Кое-какие улики здесь, на месте, следователь пока оставил для повторного осмотра, — отреагировал Трубников на ее вопросительный взгляд, — первоначальный-то осмотр в семь утра был, под проливным дождем. У нас тут вчера весь день как из ведра. — Трубников указал на ткань: — Рубашка потерпевшего Артема Хвощева. Фрагменты ее здесь и вон там еще валялись. Пиджак мы возле машины нашли. Целый. А во-он там во ржи было тело.

Катя посмотрела, куда он указывает, и увидела четкий след волочения: колосья были примяты, местами варварски сломаны и втоптаны в грязь. Они с Трубниковым пошли по следу и… Сердце Кати дрогнуло: она ничего не видела, кроме непроницаемой желтой стены. Это место… Это странное место. Она уже была здесь раньше — вчера во сне и потом, когда уже проснулась, едва не вскрикнув от страха. Где-то нудно гудели мухи — словно впереди среди золотистого хлеба скрывалась куча нечистот.

— Осторожнее, — шепнул Трубников.

Колосья неожиданно расступились — Катя увидела перед собой вытоптанную площадку. По земле словно кто-то заново прошелся плугом — все было взрыто, вывернуто, вы корчевано. От дождя почва совсем раскисла, походя на хлюпающее под ногами болото. Только вот цвет у стоячей воды этого болота был странный: темно-багровый.

— Здесь мы парня обнаружили. Мертвого, — сказал Трубников— Из всей одежды на нем только плавки были да брюки, до колен приспущенные. Вся кровь его тут, в этой луже. Земля аж не впитывает, не принимает.

— Как его убили? — тихо спросила Катя.

— Мы со следователем более девяноста ножевых ран на его теле насчитали в области живота, груди, шеи, паха. Даже кожа местами на решето была похожа. В морге увидите, какой он. В салоне машины ихней — а это внедорожник японский двухместный — тоже кровищи было полно. Машину-то следователь пока тут у нас оставил. Не на ходу она — прямо B мотор кто-то кувалдой или ломом заехал. Разбил все к черту. Катя смотрела на багровую лужу. Именно над ней кружили, жужжа, навозные мухи. Садились на крохотные островки бурой глины, что-то там сосали своими хоботками.

Ката взглянула вверх: небо. Как и в том сне — только небо и эти колосья. Стена; и потолок, словно в клетке. Значит, там, во сне, это тоже была рожь, — подумала она с какой-то странной уверенностью Она протянула руку к колосу. Вот ты какой, оказывается, ржаной хлеб.

— А где нашли Полину Чибисову? — спросила она. Трубников поманил ее пальцем за собой. Прошли еще метров тридцать, Трубников раздвигал колосья руками.

— Вот здесь. Мне шофер показал, который первый их обнаружил. Она лежала на земле, раздетая. Он подумал — что — она тоже мертвая, а она в обмороке была глубоком. Когда он попытался ее в чувство привести, она как закричит… Видно, шок пережила, до сих пор никак не отойдет. Стала навроде помешанной. Скорую вызвали, так она никому из врачей даже дотронуться до себя не дала — кричит, вырывается. Кровь на ней была. К счастью, не ее. Ран на ней нет, а вот насчет чего другого — этого мы тюка выяснить не можем.

— Эксперт взял на исследование образцы крови? — спросила Катя.

— Взял. Только я и без экспертизы скажу, чья на ней кровь, жениха ее, Артема, — сказал Трубников.

Катя посмотрела на участкового: какой именно смысл он вкладывает в эту фразу?

— Нож не нашли? — спросила она после паузы. Трубников отрицательно покачал головой.

— Кто же все-таки на них напал? — спросила Катя. — Как вообще они здесь очутились в поле, так далеко от магистрального шоссе— они же в Москву в аэропорт ехали?

— Лично мне кажется, приехали они сюда сами на своей машине; сказал Трубников. Только вот что дальше тут приключилось, по данным первичного осмотра установить не представляется возможны… — Он вдруг оборвал себя на полуслове и сделал Кате предостерегающий жест — тихо!

В первое мгновение Катя не услышала ничего, кроме шуршания колосьев, но затем… Чавканье глины и чьи-то шага. От неожиданности сердце Кати громко застучало. Здесь, среди этого лустынного зловещего поля, она внезапно почувствовала себя как во сне. Сон и реальность на миг будто поменялись местами, и казалось — вот сейчас произойдет нечто…

— А, это вы, Савва Драгоевич, — услышала она голос Трубникова — напряженный и одновременно удивленный, — а я смотрю — кого это сюда нелегкая несет… Вообще-то тут посторонним находиться пока не положено.

— Ну, для меня сделайте небольшое исключение. А я вас сколько раз, Николай Христофорович, просил — называйте меня просто Савва. Сами говорили, что об отчество мое язык сломаешь.

Голос, прозвучавший в ответ, был мужским, глуховатым, с ощутимым акцентом. Этому странному чужеземному акценту эхом вторила еле уловимая мелодия, словно занесенная в эту насторожённую тишину далекой радиоволной. Музыка была тихой и удивительно знакомой. Катя узнала ее сразу же — мелодия из фильма Кустурицы «Время цыган». Рожь заволновалась, зашуршала, и из нее, словно отделившись от желтой живой стены, появился человек. Это был мужчина лет около сорока, весьма примечательной наружности. Фигура его была приземистой, полной. Лицо же, напротив, очень худым, скуластым, с резкими чертами. Густые черные брови шнурками сходились к самой переносице. Нос был крупный, римский, с горбинкой. Подбородок резко выдавался вперед. Верхнюю губу оттеняла полоска темных усов. Одет незнакомец был в потертые джинсы, черную размахайку с яркими этническими узорами на груди и пятнистый жилет милитари. На загорелый лоб его была глубоко надвинута панама цвета хаки, на открытой загорелой груди, густо поросшей курчавой черной шерстью, поблескивал массивный золотой крест, из оттопыренного нагрудного кармана жилета выглядывал аудиоплеер, а мощную шею, точно гривна, окружали снятые наушники. Из них-то и сочилась мелодия из фильма Кустурицы.

Таким перед Катей предстал известный художник Савва Бранкович, и она, приглядевшись внимательно, сразу же вспомнила, что уже встречала его однажды — причем именно на том самом памятном концерте Эмира Кустурицы, когда он приезжал в Москву со своими музыкантами. Это было несколько лет назад, но Савва Бранкович с тех пор ничуть не изменился. Катя живо припомнила, что на тот концерт он явился в бело-черной зебровидной майке и военном кителе полковника югославской армии с золочеными аксельбантами, чем надолго и приковал к себе внимание всей тусовки.

— Вот решил с утра своими глазами взглянуть на это проклятое место, — объявил Савва Бранкович участковому. — Кстати, и освещение колоритное.

В эту минуту свинцовые тучи, нависшие над дальним краем поля, пронзил яркий солнечный луч. Он был похож на золотую спицу, которой насквозь прокололи небо. Капли на траве и колосьях сразу вспыхнули всеми цветами радуги. Солнечный луч, казалось, вонзился в самую середину багровой лужи, разлившейся у ног троих людей, стоявших друг против друга. Катя внезапно почувствовала, как к горлу ее клубком подкатила тошнота.