Читать книгу "В поисках Леонардо - Валерия Вербинина"

Хрип разом оборвался, словно пленник понял всю безнадежность своей борьбы и отказался от нее. Амалия надела пальто, поправила перед зеркалом шляпку и, не думая больше о германском агенте, которого она обвела вокруг пальца, отворила дверь. Слуга уже ждал ее.

– Несите мои чемоданы вниз, – распорядилась Амалия. – И вызовите мне фиакр.

Сев в экипаж, она спрятала руки в муфточку и удовлетворенно улыбнулась. Пока все шло как по маслу.

– На вокзал! – сказала она кучеру. – Я тороплюсь на гаврский поезд.

Кучер понимающе кивнул и хлестнул лошадей.

* * *

Из дневника Амалии Тамариной.

«9 ноября по русскому стилю – 21 ноября по европейскому стилю. Париж восхитителен, как всегда. Видела Пирогова. У нас возникли небольшие разногласия, и я решила, что мне лучше ехать одной. У Пирогова не было другого выхода, кроме как согласиться. Пишу в поезде, увозящем меня в Гавр. За окнами видна река. Только что миновали мост. Путешествие проходит прекрасно».

Глава третья,в которой завязываются новые знакомства

Пароход дал гудок, и чайки, сидевшие на гаврской набережной, с пронзительными криками взмыли ввысь, заметались над водой. Амалия, устроившаяся на палубе в шезлонге, достала часы и посмотрела на них.

«Ровно семь», – констатировала она.

Убрали сходни, подняли якорь, и «Мечта» стала медленно отходить от берега. Амалия вздохнула. Гавр нежно таял в голубой дымке, а вскоре и вовсе скрылся из глаз. Впереди лежали почти шесть тысяч верст путешествия через Атлантический океан и десять совершенно бесполезных дней, которые Амалия проведет в обществе своих попутчиков. Бесполезных, ибо она уже успела убедиться, что Онорато Висконти на борту нет. Во всяком случае, в первом классе.

А вообще общество собралось самое изысканное и подчас неожиданное, способное, впрочем, удовлетворить любые вкусы. Здесь был некий английский маркиз, которого угораздило жениться на актрисе, и жизнерадостный молодой американец, возвращавшийся из Европы, которую он, похоже, посетил только для того, чтобы сделать вывод: Америка несравненно лучше. Присутствовали знаменитая оперная певица сеньора Кристобаль со своим врачом и аккомпаниатором, которыми она помыкала, а также с немолодой компаньонкой, которая верховодила ею самой, как неразумным ребенком, и настоящий американский миллионер мистер Дайкори, владеющий заводами, рудниками и всякой всячиной в том же духе, но не владеющий собственными ногами – он передвигался в кресле-каталке, которое возил молодой немногословный человек со стальными глазами. Был здесь и художник, удачно женившийся в свое время на дочери бельгийского богача, с двумя очаровательными детьми; супружеская пара из Эльзаса – страстные путешественники, объездившие полсвета; старая усохшая австралийка миссис Рейнольдс с дочерью, весьма упитанной румяной девушкой, которая сообщила Амалии, что они едут навестить ее дядю. По соседству с Амалией расположилась семья Эрмелин: мать, высокомерная и чрезвычайно уверенная в себе особа, в чьих ушах покачивались длинные бриллиантовые серьги, ее старший сын Кристиан с женой Ортанс, дочь Эжени с мужем Феликсом Армантелем, и младший сын Гюстав, еще неженатый. Вместе с ними ехала и племянница мадам Эрмелин Луиза Сампьер, хорошенькая рыжеватая девушка с мечтательными глазами, к которой ее кузен Гюстав явно был неравнодушен. Амалия краем уха слышала, что Эрмелины – очень богатая семья, и, судя по тому, какое количество людей их сопровождало, они и впрямь не бедствовали. Помимо прислуги, при мадам Эрмелин постоянно находились адвокат, управляющий Коломбье, сестра управляющего (бесцветная особа с серыми волосами и такими же глазами), а также агент страховой компании, уполномоченный следить за тем, чтобы драгоценности, которыми блистали мадам и в значительно меньшей степени ее дочь и невестка, невзначай куда-нибудь не запропастились, ибо страховые компании имеют привычку ужасно переживать из-за мелких неприятностей такого рода. Прочие пассажиры были довольно заурядными: двое застенчивых молодых людей из Вены, поженившихся месяц тому назад, какой-то французский дипломат, вызванный срочно заменить своего коллегу в Вашингтоне, торговец чаем из Голландии с женой и тремя детьми… Ни один человек среди них даже отдаленно не напоминал Онорато Висконти. Четыре каюты первого класса пустовали: одна, записанная на Эрве Дюпона, которую должен был занимать загремевший в asile d’aliénés[9]агент Пирогов, другая напротив каюты Амалии, отведенная некоему месье Лагранжу, и две каюты четы Мерсье, негоциантов из Марселя, не поспевших на пароход. Все эти подробности Амалия выудила из второго помощника капитана, пустив в ход одну только ослепительную улыбку. Чтобы объяснить отсутствие супруга, нашей героине пришлось срочно заставить его заболеть тяжелой болезнью, «от которой он может и не оправиться». Надо сказать, что при этом сообщении в глазах помощника мелькнул огонек понимания, который деликатная Амалия предпочла отнести за счет его воспитанности. Так как беглый синьор Онорато Висконти путешествовал под фамилией Лагранж, Амалия, вторично пустив в ход улыбку и как бы невзначай коснувшись рукава второго помощника, узнала у него, что багаж негоциантов на борт прибыл, но никаких вещей, принадлежащих господину из каюты напротив, на корабль не поднимали. Итак, поиски зашли в тупик. Благородный итальянец просто-напросто бессовестно надул разведки четырех стран, пустив их по ложному следу, а сам (Амалия была убеждена в этом) преспокойненько сбежал куда-нибудь на Капри или Майорку, малолюдные, прелестные острова Средиземноморья, где можно жить годами, и никто не поинтересуется, кто ты и что тут делаешь. Во всяком случае, будь Амалия на его месте, она бы именно так и поступила.

«Впрочем, нет, – тут же спохватилась она. – Я бы не стала обманывать людей только ради того, чтобы нажить себе врагов. Будь у меня эта замечательная «Леда», я бы избавилась от нее, продав за хорошие деньги, и зажила бы в свое удовольствие. К чему усложнять себе жизнь?»

– Прекрасная погода, правда? – произнес чей-то протяжный голос над ухом у Амалии.

Она с некоторым неудовольствием обернулась и увидела молодого человека с длинным лошадиным лицом и открытой улыбкой. Это был Роберт П. Ричардсон, тот самый американец, что совершал познавательный тур по Старому Свету и теперь, переполненный впечатлениями, возвращался к себе в Новый, где его ждало собственное ранчо. Что такое ранчо, Амалия понятия не имела, но предполагала, что это не жена и не невеста, а что-то вроде большого доходного дома, приносящего твердый доход хозяину.

– Я бы не сказала, – сдержанно отозвалась она на замечание Ричардсона о погоде и поглубже упрятала руки в муфту. Два человека в ее семье, отец и брат, умерли от туберкулеза, и оттого она не слишком жаловала осень и зимнее время года.

– О! – счел нужным зачем-то глубокомысленно воскликнуть мистер Ричардсон.

Амалия уставилась на серое унылое море, сделав вид, что не замечает присутствия американца. Она знала, что поступает в высшей степени невежливо, но ее все еще разбирала досада на себя. Как тонко она раскусила германского агента, как ловко убрала его и его приспешника с дороги, а все оказалось совершенно зря. Висконти-Лагранжа на «Мечте» нет и в помине, а значит, «Леды» тоже, и где их искать – совершенно непонятно. Амалия получила десятки самых разнообразных инструкций на все случаи жизни, но ни одна из них не предусматривала, что она лишится своего напарника и ей придется действовать на свой страх и риск. Но, в самом-то деле, что же ей делать?