Читать книгу "Только любовь! - Аманда Мэдисон"

— Ну, по знаку зодиака.

Мигель махнул рукой.

— Я этим не увлекаюсь.

Его пренебрежительный жест покоробил девушку.

— А этим и не надо увлекаться. Это просто существует, веришь ты в это или нет.

— Вы, стало быть, верите? — не скрывая иронии, поинтересовался Мигель, знаком показывая официанту, что тарелки можно убрать.

— Я нахожу это забавным.

На скулах Мигеля заиграли желваки, и Виктория снова ощутила холодок на коже. Он опять демонстрировал ей свое неодобрение.

— Глупости!

Она часто заморгала.

— Как вы можете судить о том, в чем не разбираетесь?

— Тут и разбираться нечего! Человек должен думать своей головой, а не покупаться на все эти нелепые вещи вроде астрологии, хиромантии, гадания на картах и прочей ерунды!

Что это с ним? Что его так разозлило? Больше недели он следил за ней, сегодня заговорил, пригласил за свой столик, затем поужинать в ресторане. С какой стати? К чему все это?

— Знаете, Мигель, я прекрасно вижу ваше презрительное отношение ко мне, но не понимаю, чем оно вызвано. Может, вы принимаете меня за кого-то другого? Я не курю, не употребляю наркотики, если и пью, то только вино, да и то немного. На мне нет татуировок и вызывающего макияжа. Я просто люблю музыку, люблю играть. — Она с вызовом взглянула ему в лицо. — И я люблю развлекаться.

Виктория чуть подалась вперед, пока говорила. Ее волосы упали на лоб, глаза сузились, а голос стал низким, полным чувственности и негодования одновременно.

— Вам многое не нравится во мне. Но есть хоть что-то, что заслуживает вашего одобрения?

3

Мигель, откинувшись на спинку стула, послал ей дразнящую улыбку.

— Твои глаза, — напрямую сказал он.

У нее были прекрасные серые глаза с длинными пушистыми ресницами. И смотрели они то по-детски невинно, то с затаенным сладострастием.

— Твои волосы.

Он коснулся взглядом ее волос, тяжелых и блестящих. Ему непременно понравилось бы играть с ними.

— Твой рот, — добавил он и увидел, как девушка закусила пухлую нижнюю губу.

Напряжение между ними нарастало. Ляжет ли она с ним в постель? Переспит ли с ним, с незнакомцем, за полтора месяца до свадьбы?

Мигель заметил желание и беспокойство в ее глазах, теплый румянец на щеках, подчеркнувший высокие скулы. Уловил, как поднялась грудь, когда Виктория прерывисто вздохнула.

— Твое тело. — Его голос звучал хрипло, он сам уже почти сгорал от желания. Но ему нужно было больше информации. Он столько всего не знал о ней!

— И это все? — спросила Виктория чуть слышно. — Губы, волосы, тело?

У него перехватило дыхание. Все усложнялось. Не слишком ли много он сказал?

Мигель понимал, что своим молчанием оскорбляет ее. Он видел, как подрагивают ее пальцы, трепещут ресницы, как часто вздымается грудь. Она боролась с собой, чтобы не вспылить, чтобы оставаться спокойной. И все же он продолжал молчать, обдумывая, взвешивая, анализируя свои слова, поступки, ответную реакцию собственного тела.

Если он раскроет себя, Виктория изменится на глазах. Спрячется в свою раковину, перестанет быть собой. Его же цель состояла как раз в том, чтобы понять, какова она на самом деле. Не важно, понравится ему результат или нет. Он стремился найти правду, чтобы выяснить, на ком Луис да Фонтена-Виллас хотел женить своего сына. И сможет ли тот исполнить последнее желание отца.

Но вопрос о браке не имел ничего общего с томящим его вожделением. Мигель хотел ее, и его тело изнемогало от сладкой муки.

Она должна была быть невинна.

Он должен был стать хорошим мужем.

Из них должна была бы получиться хорошая пара.

Но по злой иронии судьбы, ничто не было так, как должно быть.

— Нет, — мягко сказал Мигель, лаская ее взглядом, который красноречиво описывал ей, что бы он сделал, представься ему такая возможность. — Я не только хочу твое тело. Я хочу и твою душу тоже.

Виктория поежилась от столь откровенного ответа. У этого мужчины был твердый, решительный голос, а когда он признался, что хочет ее, она почувствовала себя так, словно Мигель нанес ей очередное оскорбление…

Застыв от потрясения, девушка в упор посмотрела на него. Это была еще одна ошибка, совершенная ею в эту полную ошибок ночь.

Еще ни разу до этого она не находилась так близко от мужчины. Ни разу не позволяла себе смотреть кому-либо в глаза так прямо и открыто. И сейчас это выглядело не просто интимно, это было мучительно.

Темные глаза Мигеля обладали неземной магической притягательностью. Холодные. Умные. Проницательные.

Виктория непроизвольно облизнула губы. В этот момент его глаза сузились, и ей вдруг показалось, что душа покинула ее тело.

Столик был слишком маленький. Они сидели слишком близко. Все окружающее их вдруг сосредоточилось только в одном человеке — Мигеле.

Виктория содрогнулась в ознобе, опустила голову и хрипло выдохнула. Ее кожа покрылась мурашками, а соски груди затвердели. Это было странно и непривычно.

Мигель чуть изменил позу и дотронулся под столом своим коленом до ее колена. Виктория судорожно вздохнула и отодвинула ногу, затем свела колени и с силой прижала их друг к другу, пытаясь таким образом остановить волну желания.

Этот мужчина действовал на нее возбуждающе с самого начала, и теперь все внутри нее полыхало. Одно прикосновение — и она напряглась, на лбу выступила испарина.

Подняв голову, Виктория опять встретила взгляд Мигеля. Выражение его лица стало менее жестким — то ли из-за тепла, засветившегося в глазах, го ли оттого, что очертания его рта утратили былую суровость. И ей до боли захотелось его поцеловать, отведать вкус его губ.

Она столь многого не знала! Так много жаждала понять! Например, почему, казалось бы, обычные мужские губы могут настолько поразить воображение, что заставляют снова и снова представлять их мягкость и нежность.

— Вы хотите мою душу? — прошептала Виктория, изо всех сил желая, чтобы это было правдой. Никто еще не стремился узнать ее по-настоящему.

Однако он по-своему истолковал ее слова и поинтересовался:

— Считаешь это невозможным? — И улыбнулся, глядя ей в глаза.

Но, как ни странно, улыбка не придала его смягчившемуся было лицу еще большей мягкости. Наоборот, он выглядел так, словно бросал ей вызов.

Виктория почувствовала слабость в коленях. Хорошо еще, что она сидела, а то непременно упала бы. Теперь ей стало еще неуютнее, чем раньше. Сердце тяжело билось. Горло пересохло. Грудь словно сдавило железным обручем. Девушка ощущала себя взволнованной и возбужденной как никогда прежде. Но охватившие ее чувства никак нельзя было назвать приятными.