Читать книгу "Конец одиночества - Чарити Бэрфут"

У него уже был разработан план увезти ее с собой на несколько дней. В августе в Париже должна была состояться конференция архитекторов, и от перспективы провести там несколько дней — и ночей! — с Флоренс Нормана бросало в жар. Черт побери, они ведь не провели вместе ни одной ночи целиком, а он мечтал о том, чтобы когда-нибудь проснуться рядом с ней.

Вся беда в том, что, если найти оправдание вечерним отлучкам было сравнительно легко, то объяснить свое отсутствие на всю ночь гораздо труднее. К тому же с недавнего времени у Флоренс тоже находилось немало извинений для уклонения от вечерних встреч. В двух или трех случаях она отказывала ему во встречах под разными предлогами, но, даже догадываясь о родившейся у нее безумной идее порвать с ним, он не сомневался в том, что это было столь же невозможно для нее, как и для него.

Губы Нормана скривились. В конце концов, это его собственная вина, никто не заставлял его жениться на Патриции. Он пошел на это с открытыми глазами, и, если понимание того, что в качестве зятя Мартина Стейнера у него появляются дополнительные возможности в карьере, отнюдь не претило Норману, все же оно не было единственной причиной брака.

Он пришел на фирму Стейнера совсем молодым, сразу после защиты диплома, и с самого начала ощутил интерес к себе дочери Мартина Стейнера. Наружность Патриции была весьма приятная, любой мужчина был бы польщен ее вниманием, но Норман и представить себе не мог, что из этого может что-нибудь выйти.

Так что инициатива была не его, а самой Патриции. Молодых архитекторов с великими идеями было хоть пруд пруди, и он, естественно, предполагал, что она должна выйти замуж за человека с гораздо более высоким положением. Прежде чем в первый раз принять приглашение на прием к Стейнерам, Норман, не будучи уверен в том, что ее отец одобрит ухаживание молодого подчиненного за дочерью босса, хорошенько подумал.

Однако, как ни странно, Мартин Стейнер поощрил их отношения, и только после свадьбы Норман понял почему. Поначалу, опьяненный скоростью, с которой его вознесли от мелкого служащего до члена семьи, и не успевавший поздравлять себя за дождем сыплющиеся на него подарки судьбы, он не допытывался до причин своего успеха.

Но семейная жизнь с Патрицией сразу показала, насколько наивен был тогда Норман. Женщина, которую он не слишком хорошо успел узнать до свадьбы, мало чем напоминала теперешнюю жену, а ее вечно мрачное настроение и периоды глубокой депрессии показывали, что, несмотря на чувства, выказываемые ею до свадьбы, теперь она переносит его с трудом.

Несколько месяцев спустя Норман уже твердо знал, что причины, по которым Патриция вышла за него замуж, не имеют никакого отношения ни к любви, ни к сексу. Он ее больше не интересовал, разве только как средство для успокоения отца, и Норман понял, что, заключая с ним брак, она всего лишь стремилась выйти из-под опеки Мартина. Перед самой церемонией будущий тесть признался, что самой большой его мечтой всегда было иметь внука, а с приближением тридцатилетия дочери надежды на это оставалось все меньше и меньше. Теперь же он рассчитывает на то, что Патриция будет рада исполнить его желание.

Как он ошибался.

Губы Нормана сжались в прямую линию. Намерения Патриции абсолютно не совпадали с желаниями ее отца и мужа. Еще до свадьбы она узнала всю подноготную Нормана, то, что родители его давно умерли, что до шестнадцати лет, когда ему удалось попасть в Лондон, он воспитывался в различных детских домах и что любви в его жизни было немного. Норману постоянно приходилось сдерживать свои эмоции, слишком много раз ему причиняли боль в прошлом, чтобы можно было верить в перемены к лучшему. Для того чтобы отучиться в колледже, получить образование, позволяющее устроиться на достойную работу, ему пришлось немало потрудиться. После сдачи экзаменов он вернулся на северо-восток страны. Где и устроился на фирму Стейнера.

Норман тяжело вздохнул. Патриция явно полагала, что он должен быть до гроба благодарен ей за свое продвижение по службе и не сможет возражать, как бы она себя ни вела. По ее мнению, Норман никогда не сделает ничего, что могло бы повредить его привилегированной позиции в обществе, однако это совершенно не соответствовало действительности. Больше половины жизни он вынужден был поступать так, как говорили ему другие люди, часто совершенно посторонние, и больше не намерен был продолжать в том же духе.

Однако пришлось.

А ведь я так старался сохранить этот брак, с горечью подумал Норман, даже убедил себя в том, что сам виноват в перемене отношения Патриции к нему. Поэтому, когда жена заявила, что их отношения только выиграют от недолгой разлуки, он радостно согласился на то, чтобы Патриция провела уик-энд в оздоровительном санатории вместе с женщиной, с которой играла в гольф.

Звонок, развеявший все его иллюзии, раздался в воскресенье утром. Норман лежал на софе в гостиной, вокруг были беспорядочно разбросаны воскресные газеты. Собственно говоря, он ожидал возвращения жены с некоторым энтузиазмом, вопреки всяким резонам надеясь на то, что между ними все еще может наладиться.

Но этот звонок окончательно развеял все его иллюзии. Звонили из какой-то столичной клиники, поэтому в первый момент Норман решил, что Патриция, объясняя ему местоположение санатория, просто оговорилась.

Но он не ошибся.

Позвонившая ему молодая женщина — неопытная медсестра, как потом выяснилось, — объяснила, что у них возникли осложнения и что операция, сделанная миссис Таклтон этим утром, оказалась сложнее, чем ожидал лечащий врач.

Норман был совершенно ошеломлен. В первый раз услышав о том, что Патриция нуждается в операции, он немедленно обвинил себя в невнимании к ее проблемам. Однако, выслушав его сумбурные фразы, молодая медсестра сжалилась над ним, заверив, что миссис Таклтон вне опасности и что в общем аборт прошел вполне успешно.

Остальное Норман выслушал в полном оцепенении, его мало интересовало то, что после операции у Патриции началось воспаление и ей не удастся возвратиться домой раньше, чем через несколько дней. При мысли о том, что она оказалась способной решиться на подобный поступок, ничего не сказав ему, Нормана охватило отвращение. Ему пришлось приложить героические усилия, чтобы быть вежливым с девушкой, сообщившей ему эти новости.

Разумеется, Патриция никак не ожидала того, что все откроется. Как он узнал позднее, клиника была частной и совершенно закрытой, а утечка оказалась возможной только потому, что в тот день, когда Патриция выразила свою тревогу по поводу задержки в лечении, в палате дежурила новая и крайне неопытная медсестра, взявшая на себя инициативу позвонить по номеру, оставленному пациенткой при регистрации. В этот момент Патриция еще находилась под действием наркоза, иначе она никогда не сделала бы столь глупой ошибки, а подождала бы, пока сможет позвонить сама и придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение.

Норман сам не знал, как ему удалось протянуть эти несколько дней. Первым его побуждением было собрать свои вещи и уехать, не дожидаясь возвращения жены. Но потом решил не лишать себя возможности высказать все, что о ней думает. Это было ошибкой. Когда Патриция вернулась, она, разумеется, была еще слаба, но не настолько, чтобы забыть напомнить Норману о том, какой эффект произведет его уход на ее отца. Воспаление, развившееся после аборта, вообще лишило Патрицию возможности иметь детей, и мысль о том, что Мартин узнает об этом, была для нее просто невыносимой.