Читать книгу "Ешь правильно, беги быстро. Правила жизни сверхмарафонца - Стивен Фридман"

Тренер Соренсон рассказывал нам истории о том, как он со своим братом ходил на байдарках за Северный полярный круг на несколько недель. Он рассказывал, как они с братом бегом загоняли оленя до тех пор, пока тот не падал от усталости. Тренер Соренсон был единственным человеком, которого я знал, кто задавал вопрос «Почему?» с такой же настойчивостью, как и я. Почему полезно чередовать скоростные работы и длинные забеги? Почему руки надо ставить именно так? Почему в начале гонки надо сдерживать темп? Обычно тренер сам задавал вопросы и сам же на них отвечал, но если кто-нибудь из нас задавал вопрос, на который он не знал ответа, ему это нравилось даже больше. Знание ответа он поощрял меньше, чем вопросы. Наконец-то я нашел свое место в жизни и человека для своих вопросов «Почему?».

Сказать, что мы были крутой командой, означало бы здорово покривить душой. В Дулуте было три школы. «Любители пирожных» – на востоке, шпана – дворовые ребята из города, которые обычно ошивались по подворотням, носили с собой финки и искали приключений. И мы, беднота из таких пригородов, что нас даже частью Дулута можно было считать с натяжкой. Суровые деревенские подростки.

Например, Джон Обрехт – его родители считали, что спорт закаляет характер. Или братья Зибински, Марк и Мэтт, оба под метр восемьдесят, в центнер весом. Они ходили в шортах поверх лосин и смахивали одновременно на баскетболистов и балерин. И жердеподобный я. До того как тренер Соренсон занялся нами, никто из нас ни разу не стоял на лыжах.

Может, у нас и не хватало опыта, как у ребят из других команд, и спортивный инвентарь у нас хромал, но мы точно умели здорово концентрироваться на поставленной задаче. У тренера было всего три заповеди. Будь в хорошей форме. Работай. И делай это в удовольствие. Это прекрасно совпадало с картиной мира большинства бедных деревенских ребят из Миннесоты. Его девиз был «Боль – это когда всего лишь болит».

У других команд и народу было побольше, и униформа ярче. А мы приходили на соревнования в своих джинсах и клетчатых рубашках, но к тому времени, когда были в младших классах старшей школы, мы уже «делали» всех. «Любители пирожных» в этом плане были вне конкуренции. Они носили красную обтягивающую униформу из лайкры, у каждого было по две-три пары лыж. В наших глазах они были представителями Империи Зла, Янки из Нью-Йорка и так далее – возьмите в качестве примера любую влиятельную богатую группу, у которой уже все есть и ей этого мало. Они приезжали на соревнования на частных автобусах. Понятное дело, мы их терпеть не могли.

Я тогда был, наверное, лучшим лыжником в команде, отчасти благодаря выносливости и общей физической форме, которые я заработал при помощи бега. Мы делали интервальные тренировки на лыжах, забирались на горки, и тренер Соренсон сказал, что он впервые видит, чтобы кто-то младше его бегал лучше, чем он. И ему это нравилось!

Дело даже не в том, что наша команда выигрывала. В тот сезон я и сам начал выигрывать призы. Мои родители приезжали на соревнования, а так как они проходили в лесу, отец смастерил специальные сани. Он сажал маму в сани, укутывал в спальный мешок и надевал ей на руки огромные варежки. Он возил за собой эти сани так, чтобы она могла смотреть, как я бегу. И мне это очень нравилось.

Я тогда стал пятнадцатым среди лучших бегунов штата, а отец нашел постоянную работу в котельной Университета Дулута. Маме к тому моменту нужно было инвалидное кресло, мне по-прежнему надо было и дрова колоть, и стирать, и готовить, но я уже стал понимать, что если следовать принципу «Надо – значит надо», иногда все получается очень даже неплохо.

Правда, не всегда. Однажды в марте мы с братом и сестрой поехали на машине в гости к прабабушке. Когда мы вернулись и вошли в дом, то увидели, что мама лежит на полу. Она пыталась самостоятельно подняться, упала и сломала бедро. Мы позвонили отцу и в скорую. После этого случая мама больше никогда не пыталась ходить самостоятельно. Отец тоже очень изменился после этого. Сначала он на нас, особенно на меня, сильно накричал. Он сказал, что рассчитывал на меня, на то, что я забочусь о доме, пока он на работе, а я его подвел. Я пытался возразить, что мама сама настояла, чтобы мы поехали к прабабушке, что она сказала, что справится. Но отец даже не слушал. Он был в бешенстве.

Вскоре после этого к нам домой приехал физиотерапевт. Его звали Стив Карлин, и он дважды в неделю занимался с мамой интенсивной физиотерапией. Он заметил, что я с интересом наблюдаю за упражнениями, и сказал: «Эй, ты же спортсмен, давай, помоги, у тебя должно неплохо получиться». Именно в тот момент я понял, что хочу быть врачом, а не лесничим. Я стал маминым физиотерапевтом. Мы с ней всегда были близки, с тех пор как она водила мои руки с деревянной ложкой по тесту с маслом, и, мне кажется, для нее моя помощь очень много значила. Брат, в свою очередь, совсем с ума сходил от всего того, что творилось дома. Он постоянно сбегал кататься на лыжах, вечно попадал в какие-то истории со своими приятелями. Сестра была тихоней. А отец ушел в себя.

В то лето меня как представителя нашей команды отправили в лагерь для лыжников «Команда Берки». В нем собирались лучшие лыжники-старшеклассники. Лагерь располагался в штате Висконсин в городе Кейбл, в доме отдыха Telemark Lodge. Нас разместили в общежитии в лесу. Собрались ребята со всего Запада США, и тренеры тоже. Тренировали нас трехкратный олимпийский чемпион Николай Аникин и его жена Антонина. Антонина практически не говорила по-английски, и все наше общение сводилось к окрикам и возгласам. Еще у нее был забавный акцент, она говорила «поестка на лыжах», а не «поездка на лыжах», прямо как Драго из фильма «Рокки-4». Все передразнивали этот акцент, а я старался запомнить как можно больше русских слов.

Я узнал об уровне МПК (максимальном потреблении кислорода), необходимом для дыхания при занятиях спортом. Я узнал о разных видах воска для лыж, о способах отталкивания, плиометрических силовых тренировках, лактатном пороге – моменте, когда молочная кислота в организме при физической нагрузке образуется быстрее, чем он успевает ее переработать. Я узнал, как держать темп и как использовать монитор частоты сердечных сокращений для измерения нагрузки при тренировках. Мы просматривали видеоматериалы с соревнований в Норвегии, Швеции и Финляндии – странах, в которых живут лучшие лыжники мира. Меня все это просто поразило. Я словно наткнулся на лучшую в мире книгу по беговым лыжам.

Я слушал инструкторов, я впитывал знания во время обедов. В лагере нам давали овощную лазанью, разные салаты, свежеиспеченный пшеничный хлеб. В то время для меня все, что отличалось от смеси салатных листьев с огурцами и майонезной заправкой, было чем-то дико, потрясающе сложным. Что-то из цельнозерновой пшеницы, тушеный шпинат? Это была вообще экзотика.

Так как выбора у меня особого не было, я ел все, что давали. И был поражен, насколько все это вкусно! И, самое главное, – насколько я после всего этого потрясающе себя чувствовал. В лагере я тренировался больше и чаще, чем когда-либо. И никогда не чувствовал себя настолько энергичным. Тогда я и начал задумываться о том, что на меня определенным образом действует еда. Но только спустя несколько лет я познакомился с исследованиями о взаимосвязи питания и тренировок, питательных свойств продуктов и здоровья и только тогда узнал о важности питания для всех, а не только для спортсменов.