Читать книгу "Метро 2033. Грань человечности - Юрий Уленгов"

* * *

Когда-то это место было запасным командным пунктом. Когда армию в очередной раз реформировали, и все ЗКП были исключены из структуры боевого управления РВСН, этот ЗКП также был снят с боевого дежурства. По официальной информации его не существовало, но в закрытых документах появился некий «Объект 847», являющийся по номенклатуре малым хранилищем Росрезерва. Ну а если у кого было желание копнуть глубже и имелся соответствующий допуск, те могли узнать, что и это не основное назначение бывшего командного пункта. «Объект 847» также был испытательным полигоном для обкатки альтернативных источников энергии. Правда, обслуживающий персонал, слыша такое громкое название, только морщился и фыркал.

В начале двадцать первого столетия командование, то ли распиливая очередной бюджет, то ли проникшись всеобщей вялотекущей паранойей по поводу возможной ядерной войны, выдало распоряжение по внедрению на все автономные объекты безопасных технологий самообеспечения. Одной из таких технологий и стал образец энергоустановки на твердооксидных топливных элементах для стационарного применения, а говоря проще – биогазовый генератор нового поколения. Ну а если совсем простым языком – под землей была обустроена самая настоящая свиноферма, отходы которой и обеспечивали нужды бункера электроэнергией. В идеале – это был замкнутый цикл, обеспечивающий свет, тепло и питание для личного состава, и теоретически такой объект мог просуществовать в условиях полной изоляции неограниченное количество времени.

Маразм, конечно, но командование возлагало на эту разработку большие надежды.

И, надо сказать, она их оправдала.

Когда двадцать лет назад пришел сигнал «Ядерная атака», полковник Трегубов воспринял его как очередную учебную тревогу, но, тем не менее, действовал строго по инструкции. Загнал смену «вованов», несущую караул на подступах к бункеру, вниз, проконтролировал герметизацию створов входного люка и спустился в убежище, к личному составу. Личный состав представлял собой взвод охраны, осуществлявшейся силами Внутренних Войск МВД: два взвода солдат-срочников, и восемь офицеров, в число которых входил сам Трегубов. Матерясь сквозь зубы, он на чем свет стоит костерил про себя шутников из штаба, решивших без предупреждения устроить проверку забытому богом хранилищу. Полковник продолжал это увлекательное, но, увы, бесполезное занятие ровно до того момента, пока в командный отсек не ворвался дежурный радист с выпученными глазами и не протянул Трегубову две ленты. На одной – распечатка переговоров, перехваченных в эфире после сигнала тревоги, вторая же была расшифровкой данных с сейсмографов. Полковник взял первую и начал читать. По мере чтения, выражение лица его менялось, а кожа стремительно бледнела. Откинувшись на спинку кресла, он расстегнул верхнюю пуговицу форменной рубашки и поднял глаза на радиста.

– Это… это что?

– После объявления сигнала «Ядерная атака» я, как и предписывается, запустил оборудование в режиме сканера. Данная распечатка – это то, что удалось засечь в эфире. Над каждым радиоперехватом указано время. – Перепуганный радист вытянулся по стойке «смирно».

– Угу… – полковник снова опустил глаза к отпечатанным на принтере листкам.

«“Заря”, “Заря”, я – “Жетон”. Фиксирую множественные пуски. Запущено определение целей. Тревога не учебная, повторяю, тревога – не учебная. Примите все ме…»…

«“Сокол-1”, я – “Сокол-2”. Неопознанный борт в зоне ответственности, иду на сближение. Неопознанный борт, ответьте, или будете уничтожены! Неопознанный борт! Назовите себя! Что? Твою мать!!! “Сокол-1”!!! Это В-52!!! Это “Стратофортресс”! Запрашиваю дальнейшие указания! Запра…».

«Все! Всем! Всем! Говорит база “Север-11”! Тревога не является учебной! Повторяю! Тревога не учебная! Всем, кто меня слышит, немедленно…»

Строки поплыли перед глазами Трегубова. Кровь ударила в голову, он начал клониться вперед. Его заместитель, майор Фесенко, успел подскочить и перехватить сползающее с кресла тело.

– Чего стоишь? Воды принеси! – гаркнул майор на радиста. Это было последнее, что услышал полковник, потом наступила тишина.

Полковник Трегубов был потомственным военным. И его прадед, и дед, и отец – все посвятили жизнь… нет, не Родине. Армии. Казалось бы, как можно служить в армии, не посвящая жизнь Родине? Да легко. Нет, прадед и дед еще были настоящими офицерами, преданными служаками, но для отца будущего полковника и в дальнейшем для самого Петра Николаевича армия была лишь удобным инструментом для обогащения. Оба были тыловиками, оба имели доступ к хранилищам Росрезерва. Но не к тем, в которых в оружейной смазке, от времени превратившейся в комки твердой, сухой грязи, ржавели СКС и ППШ, предназначенные для резервистов, а к тем, где в вакууме хранились АКМ и АКС, ровными рядами стояли РПГ и ящики с выстрелами к ним. К тем хранилищам, в подземных ангарах которых стояли законсервированные БТР и БМП. Николай Наумович еще в первую Чеченскую разработал отлаженную схему, благодаря которой его банковский счет в одной из оффшорных зон пополнялся семизначными суммами, борцы за независимость маленькой, но очень гордой страны не испытывали нужды в боеприпасах, а зеленые бойцы-срочники, которых после месячного КМБ бросали в полыхающий ад городских боев, возвращались на родину в наглухо запаянных цинковых гробах.

Со временем Николай Наумович «подтянул» в «бизнес» и сына. На протяжении нескольких лет схема работала идеально. Настолько, что, даже когда разразился скандал, Трегубовы отделались малой кровью. Под трибунал, а потом и на зону пошел ничего не понимающий майор, подпись которого почему-то оказалась под всеми фигурирующими в деле документами, а Николай Наумович ушел в давно полагающуюся по возрасту отставку. Сыну повезло меньше. Петр Николаевич отправился командовать «Объектом 847». Да, неприятно, но свои люди в штабе уверяли, что это ненадолго. Как только уляжется шум, Трегубова должны были с повышением перевести на место, аналогичное старому. Год-два – и все должно было утрястись. Учитывая, что каждый из «знакомых из штаба» получал от операций Трегубовых внушительную долю, сомневаться в их обещаниях не приходилось, и Петр Николаевич Трегубов отправился в ссылку. Но, даже зная, что срок назначения рано или поздно выйдет, полковник всеми фибрами души ненавидел это место.

Сначала он даже воодушевился: еще бы, секретный испытательный полигон! Но когда он узнал, ЧТО именно испытывают на объекте «Зауралье», его едва не хватила кондрашка. Боже! Командовать свинарями! Такого позора Трегубов не ожидал. Не иначе, кто-то из недоброжелателей приложил руку к назначению. Ну, ничего! Дайте только вернуться! Год-два он в этой дыре как-нибудь переживет, зато потом… потом одна-две торговые операции – и вслед за глубокоуважаемым старшим родственником в отставку. А там – Таиланд, Кипр, да все, что душе угодно! Лишь этими теплыми мечтами согревался Трегубов длинными, зимними ночами. Вплоть до сигнала «Ядерная атака».

Первые сутки после сигнала он провел, запершись у себя в кабинете, уставившись невидящим взглядом в стену, и поглощая стакан за стаканом выдержанный армянский коньяк, создание запаса которого было первым, что он сделал, вступив в новую должность. Лишь одно распоряжение последовало от полковника, и, выполняя его, радист ни на секунду не отлучался из радиорубки, где одна радиостанция постоянно работала в режиме сканера, вторая – на прием, а по третьей охрипший и полуоглохший от треска и завываний статики радист беспрестанно пытался связаться хоть с кем-нибудь. Полковник втайне надеялся, что тревога ложная. Но кроме «белого шума» в эфире не было ничего. К середине следующего дня в дверь кабинета кто-то уверенно постучал. Не дожидаясь ответа, в комнату вошел, пригнувшись, командир взвода охраны, старший лейтенант Тарас Воронов. Окинул взглядом комнату, привычно задержал взгляд на гордости полковника – полке, уставленной боксерскими трофеями – рядом кубков, завоеванных на районных и областных соревнованиях, на перчатках, висящих на гвозде, на потертом плакате с изображением довольно скалящегося Эвана Холифилда, поднимающего над головой чемпионский пояс. Метнул быстрый взгляд на нижние полки стеллажа, уставленные бутылками с коллекционным коньяком.