Читать книгу "Феликс Дзержинский. Вся правда о первом чекисте - Сергей Кредов"

«Не писал так долго, потому что и денег не имел, и не мог понять, что со мной. Новые сомнения снова овладели мной. Снова выступает вопрос: да разве я лично счастлив быть могу, разве могу дать кому что-либо, кроме одних только огорчений, разве я могу долго при бездействии, когда сам недоволен собой, дружно жить с кем-нибудь? Хотя бы с Ал. И. И я теперь [c ним] почти не разговариваю. Заговорим о выеденном яйце, а смотрим, уже ругаемся – и тон всему этому задаю я. Безделье меня и мучит, и делает каким-то злостным, не могущим воздержать себя, ни дневная сутолока, ни чтение не могут меня привести в равновесие. Я сделался живым трупом, от которого уже несет разложением… И что всего хуже – я падаю в своих собственных глазах, я сам вижу, сознаю разложение и не знаю, чем все это кончится. Ты видишь во мне фанатика, а между тем я просто жалкий мальчуган… Я смогу совсем разбить твою жизнь и тем разобью окончательно и свою собственную. Венчаться тоже, по-моему, надо будет избегать всеми силами. Ведь мы никогда не должны быть мужем и женой, зачем же связывать себя, ограничивать свою свободу и самому сознательно усиливать искушение и тем ослаблять свои уже надорванные силы. Я ведь сам первый предложил о венчании. Но теперь, когда я чувствую себя так[им] слабым и бессильным, мысль эта меня пугает… Дорогая, ведь Кай – это такая берлога, что минутами невозможно устоять не только против тоски, но даже и отчаяния… Мы можем устроить только свидание, пожить друг с другом месяц какой, узнать хорошенько себя, убедиться, что работа обществен[ная] для нас выше всего, что мы годны к ней, что чувства наши сильны, что они не есть плод безделья. Тогда мы только будем иметь право устроить и свою личную жизнь».

Основную часть времени Феликс посвящает охоте и рыбалке. Чем еще заняться в Кае? В июне 1899-го его приезжает проведать Николаева. Эта самоотверженная женщина согласилась бы разделить с Феликсом его участь. Но он ее об этом не просит. Хотя свое чувство к ней продолжает называть «любовью». Маргарита возвращается в Нолинск с тяжелым сердцем. Эта встреча не принесла радости ни ему, ни ей.

Дзержинский готовится к побегу. Приучает местного полицейского урядника к своим долгим отлучкам из дома. Изучает окрестности. В укромном месте прячет запас провизии и мешок с одеждой. Свои надежды он возлагает на быстрое течение Камы. За несколько дней беглец сможет добраться до железнодорожной станции. Якшин постарается убедить урядника, что Дзержинский, вероятно, заблудился на охоте. И в последних числах августа, почти за два года до окончания ссылки, Феликс на челноке отправился вниз по Каме.

Губернатору Клингенбергу нет покоя от дерзкого «мальчишки», недоучившегося гимназиста, вознамерившегося потрясти основы строя. Сбежал! В жандармские управления уходят описания беглого ссыльного:

«Приметы: рост 2 аршина, 7¾ вершка, телосложение худощавое; держит себя развязно; волосы на голове темно-русые; бороды и усов не имеет; прическа всегда в беспорядке; волосы зачесывает вверх; глаза большие, серые, с добрым выражением, дальнозорок; лоб высокий, выпуклый; нос средней величины, ноздри несколько открыты; лицо крупное, белое, на левой щеке 3 маленькие бородавки, из них две с волосками; зубы все целы, рот небольшой; подбородок круглый; при разговоре кривит рот, причем левая часть поднимается кверху; голос мягкий, более детский, чем взрослого человека; уши непропорционально расширены в верхней части; походка с подскоком, тело чистое».

Поиски успеха не имели. Дзержинский сумел быстро добраться до Вильно, навестить родственников. Затем, раздобыв фальшивый паспорт, отправился в Варшаву. В столице Королевства Польского нет социал-демократической организации. Ее надо создавать. За это дело и берется Феликс Дзержинский.

Есть ли у него шансы задержаться на свободе после стольких испытаний? Ни единого. Его арест – вопрос нескольких месяцев или даже недель. И теперь он уже «беглый», значит, следующее наказание будет еще более суровым. Однако таков Дзержинский: из всех своих ссылок он бежит не для того, чтобы отсидеться в безопасном месте. Он стремится на передовую, к нелегальной работе в Польше. Финал неизбежен: бессрочная каторга, кандалы, погребение заживо. Или – революция.

Пяти месяцев не пробыл Дзержинский на воле. 23 января 1900 года его арестовали в Варшаве во время сходки рабочих на квартире сапожника Малясевича. Он готов к худшему. Больные легкие могут не выдержать каземата. Пишет сестре: «Я жил недолго, но жил».

Революционный фанатик?

Такое впечатление он на многих производит. Но если молодой Дзержинский – фанатик, то как назвать действующих лиц следующей главы?

Поднявшие меч террора

Первые годы XX столетия. Герой этой книги, молодой революционер, мечтает о времени, когда «зло захлебнется в своей ненависти и погибнет». Он не участвует в вооруженной борьбе с самодержавием. Пока…

Будущий вождь революции Ленин еще только пишет статьи, выдержками из которых впоследствии будут доказывать его изначальную приверженность к террору.

На этом моменте задержимся. Сохраняется некоторая недосказанность. Казалось бы, все ясно: вот одна ленинская цитата, вот другая…

«Начинать нападения, при благоприятных условиях, не только право, но прямая обязанность всякого революционера. Убийство шпионов, полицейских, жандармов, взрывы полицейских участков, освобождение арестованных, отнятие правительственных денежных средств для обращения их на нужды восстания, – такие операции уже ведутся везде, где разгорается восстание…»

Ленин, «Задачи отрядов революционных армий», октябрь 1905 года (статья тогда не была опубликована). Автор призывает членов революционных отрядов вооружаться кто чем может, от ружей и бомб до подручных средств – кастетов, тряпок с керосином для поджога, гвоздей против кавалерии, быть готовыми с верхних этажей обливать правительственные войска кипятком.

Из ленинских призывов к насилию составлялись многостраничные брошюры. Напрашивается вывод: в октябре 1917-го к власти в стране пришел человек, издавна готовивший страну к «красному террору».

А теперь попробуем объяснить следующее. В первых числах апреля 1917 года в революционный Петроград из эмиграции приезжает вождь большевиков. Поскольку он отказывается сотрудничать с деятелями Февраля и начинает готовить «свою» революцию, то сразу попадает под шквал обвинений. Он – опасный человек. Демагог. Разжигает низменные чувства толпы. Горстка авантюристов под его руководством, преждевременно взяв власть, загубит все дело социалистической революции. То и се ему предъявляют, вплоть до сотрудничества с немецким генштабом. Однако в жестокости и приверженности к террору вождя большевиков тогда не обвиняли. Хотя многие знали его по эмиграции прекрасно. Читали его статьи, книги…

Все становится на свои места, если посмотреть, что писали и говорили в то же время другие политики, даже не очень радикальные. В 1905 году «Искра», издававшаяся интеллигентными социал-демократами, меньшевиками, давала уроки уличных боев. В Москве и Петербурге маячил призрак Парижской коммуны. Это сказалось на тоне революционной печати. Лидер большевиков стремился встроиться в этот процесс – в своей манере, хорошо известной другим социалистам. А вот идеолог эсеров Виктор Чернов погромных статей не писал. Однако его партия вела настоящую войну с правительственными чиновниками, с сотнями жертв.