Читать книгу "Три года революции и гражданской войн - Даниил Скобцов"

Но основная слабость долгополовского проекта, рассмотренного, в конце концов, в комиссии и проведенного через пленум съезда, не в этой, только что отмеченной рыхлости его правящих органов…

Вообще говоря, казачьи земли – края – были освоены в стародавние времена не в порядке промысла и попечения о них центральной государственной власти (Московского государства), а, по преимуществу, в порядке самостоятельного освоения «дикого поля», попервоначалу небольшими ватагами с доверенными ватажками – атаманами во главе, – разросшимися потом в военно-хозяйственные крупные объединения – казачьи войска: Запорожское, Донское и др.[14]

Кровью многих казачьих поколений эти земли были политы до появления здесь агентов центральной власти Московского государства, которые присылались сюда с неизбежным заданием ущемить, а если можно, придавить.

– Живи, казак, пока Москва не знает, Москва узнает, – плохо будет, – вот какая поговорка становилась житейским правилом в казачьих кругах, хотя и сознавалась взаимная обоюдная выгода от наличия за казачьей спиной такого одноязычного и единоверного государственного массива, как Москва.

– Здравствуй, русский царь, в Кременной Москве, а мы, казаки, на Тихом Дону…

На Кубани, занятой попервоначалу черноморскими казаками (бывшими запорожцами), массовый наплыв торговцев, мастеровых, рабочих, просто сельского населения из разных концов России появился лишь во второй половине XIX века после замирения Кавказа. Приходили с «пачпортами» от своих волостей, за которыми продолжали числиться в смысле отбывания воинской и других государственных и общинных повинностей. Вот именно эти-то новоселы в казачьих областях и стали так называемыми иногородними, численность их ко времени революции, прибавляя к этому население городов – Екатеринодара, Новочеркасска, Ростова и других, – начинала достигать численности самого казачьего населения.

И вот даже старое царское правительство, стремившееся всех «привести к одному знаменателю», – все государственное население, – даже оно в отношении казаков соблюдало осторожность. Известно, что каждое новое царствование сопровождалось выдачей казачьим войскам особых грамот, в коих торжественно подтверждались незыблемые права казачества (фактически, впрочем, всегда с большими очередными урезками).

Многовековая история казачества содержит не один драматический момент, когда оно открыто выступало на защиту своих попираемых сверху прав.

Воспринимая революцию как освобождение от старой несправедливости в отношении себя, оно отнюдь не намерено было теперь терять с такими жертвами спасенные от самодержавия свои права. Оно их стремилось, наоборот, восстановить и даже расширить. Крестьянству оно желало того же, что и себе, но там, откуда пришло оно.

В долгополовском проекте не была соблюдена необходимая осторожность в этом отношении.

В нем, по образному выражению ловко пушенной демагогии, казачество было низведено в «примечание».

И действительно, в проекте Долгополова говорилось о праве казаков на заведование своим войсковым имуществом и, вообще, о ведении казаками своими делами, но не в самостоятельных статьях положения об областном совете и комитете, а лишь в примечаниях к ним. Правда, в этих «примечаниях» все же было декларировано, что казачьи части областного комитета и областного совета «могли» называться соответственно «войсковым правительством» и «войсковым советом», но это казакам удовлетворения не давало.

Кое-как, однако, с недомолвками, с перегибами в ту или другую сторону комиссия по временному областному самоуправлению свою работу закончила и провела ее через пленум съезда. Она ничего не успела сделать в отношении управления отделами (округами) и станичными и сельскими обществами[15].

Другие комиссии съезда дальше отдельных резолюций общего свойства не пошли.

От иногородней части Земельной комиссии поступила, между прочим, резолюция-декларация, свидетельствовавшая, что «Кубанские Иногородние отнюдь не посягают на земли казаков».

Выборы в областной совет и в комитет в некоторых отделах прошли довольно бурно. В Екатеринодарском отделе были забаллотированы и Скидан (казак), и Долгополов (иногородний). Им отомстили за то, что они «загнали казаков в примечание»: Долгополов как автор устава, а Скидан как председатель пленума съезда. Впрочем, кооператоры Кавказского отдела, не желая в дальнейшем лишить последующую общественную работу содействия таких опытных общественных работников, провели их в комитет по своему Кавказскому отделу.

Утвердив выборы и проголосовав резолюции, общеобластной съезд закрылся.

Глава IV

На другой день после закрытия съезда, в том же помещении собралась казачья часть его – официально – для избрания установленного съездом дополнительного числа членов исполнительного комитета от казаков, как было постановлено съездом. (См. выше о составе исполнительного комитета.)

Но, собравшись, казаки не захотели ограничиться исполнением лишь этой задачи.

Они объявили себя «Кубанской Войсковой радой», избрали особый ее президиум (во главе, впрочем, все с тем же В. В. Скиданом), образовали те же комиссии, что были на съезде, но прибавили к ним еще комиссию по казачьему самоуправлению, председателем которой был избран И. Л. Макаренко и заседания которой сразу же приняли в какой-то степени секретный характер. К самому Макаренко и его сотрудникам по комиссии – количественно еще совсем немногим – прилипала кличка «ура-казаков». В связи с полуконспиративностью и видимой большой хлопотливостью работы этой комиссии начали вызывать сомнения, как бы на плечи казачества не была бы вывалена ответственность за нарушение добровольно принятых на съезде общих решений.

Тогда была создана комиссия по общему самоуправлению, председателем которой был избран я и которая подчеркнуто приняла за руководство правило:

– Всуе законы писать, если их не исполнять.

Исходя из этого правила, моя комиссия повела работу тоже ускоренным темпом к тому, чтобы путем частичных поправок и дополнений, не противоречащих общему духу постановлений съезда, сделать Временное положение об управлении Кубанской областью более приемлемым и для казачества и уменьшить таким образом сопротивляемость в процессе вхождения его в жизнь.

Так как даже сам съезд не предназначал долгого срока действию своих «временных положений», то моя комиссии установила, что вопрос о пересмотре и исправлении «положений» может быть поднят уже осенью того же 1917 года, к каковому сроку должен быть вновь собран общеобластной съезд и Войсковая рада.