Читать книгу "Защита - Станислав Хабаров"

Глава 5

На защиту Дарья Семёновна не пошла. Должен же кто-то остаться на кафедре. Она выключила свет в коридоре (нечего зря электричество жечь!), достала из стола подобранную заметку и надела очки для чтения, собираясь её, наконец, прочитать. Хотя на кафедре её обозвали общим громоотводом, на самом деле она не имела к этой заметке отношения.

Люба сразу уверенно заявила, что заметка – дело рук Дарьи Семёновны, что она со стенда «Красной площади» – институтской толкучки-перекрёстка, на котором вывешивали черте что. По делу заметка была интересна только Кириллу, и он хмыкал, её читая. В заметке говорилось об экстремалах-байкерах, что бросали вызов всем в ночных соревнованиях. Кто быстрее домчит ночными улицами от главного здания МГУ на Ленинских горах до «Площади трёх вокзалов»? На бешеной скорости, разумеется, игнорируя светофоры. Словом, полное светопреставление и своеобразная русская рулетка. Приглашаются все желающие.

Только как она попала на кафедру? Такую заметку мог подсунуть Кириллу провокатор и истинный враг, жаждущий его смерти. Обнаружив на машинке заметку, Люба её тотчас показала Кириллу, правда, возмущаясь в сердцах, а тот заметку прочитал и списал адрес.

В отличие от прочих институтских кафедр и лабораторий, кафедра боеприпасов считалась особо режимной. Об этом говорили её двери со звонком, обитые железом, и особые порядки. Например, заявку на пропуск сюда мог подписать только завкафедры Дмитрий Дмитриевич Протопопов или исполняющий обязанности зава лаборатории Кирилл Рогайлов.

Когда с проходной позвонил некий Виталий Прокопенко, Дарья Семёновна сначала поискала его фамилию в списке посетителей под стеклом у шефа на столе. Но не найдя и не имея указаний на его счёт, пообещала, что тотчас о нём справится, только сейчас идёт защита, и не мог бы он подождать? На что тот ответил, что подождёт. Он будет ждать вестей в сквере на скамейке, как раз против проходной, если её не затруднит.

Дарья Семёновна краем уха слышала, что у этого посетителя с шефом какие-то важные дела. Шеф его упомянул в разговоре, и она не могла теперь этого не учесть. Она постарается и обязательно сходит, сделает всё возможное. На всякий случай спросила:

– Может, ему что-нибудь хочется Дим Димычу передать? Он может сдать тогда пакетом на входе.

Но посетитель ответил:

– Вы угадали, мне следует передать, но только лично в руки Протопопову.

– Тогда ждите.

Тут же по внутреннему телефону позвонила жена бывшего завлаба Павла Николаевича. Супруга. Он был галантно старомоден и в разговорах её иначе как супругой не называл.

Она пояснила, что здесь с его поручением – получить расчёт и мелочёвку, оставшуюся из его стола, забрать. Сам он не в силах появиться (очень остро переживает увольнение), и потому её, супругу, с доверенностью послал.

С Дарьей Семёновной они были накоротке, и она не смогла ей отказать.

– Как же так, Дарья Семёновна?! – начала «супруга» со слезами на глазах. – Как же, дорогая? Мы так вам верили… Это здесь, – она обвела лабораторию горестным взглядом, – четверть века, локоть о локоть, – а хотела, наверное, сказать нос к носу, – в этой самой лаборатории…

Слезы, видно, мешали ей говорить, и возразить было нечего. Действительно, они высидели здесь свой век с Павлом Николаевичем и, хотя и цапались, ближе им никого не было на кафедре.

– Мне Павел Николаевич говорит, – пускала слезу «супруга», – что именно вы воткнули ему нож в спину.

Это было слишком, и хотя Дарья Семёновна чуть сама не заплакала, она не могла выслушивать такое.

– Я только зашла вам в глаза взглянуть. Как вы могли?

На это Дарья Семёновна строго поджала губы.

– Верьте – не верьте, но я здесь ни при чём, хотя мы четверть века вместе и чего только между нами ни было.

– Вся жизнь его – здесь, – всхлипывала супруга, – он душой здесь, и мы теперь с ним только о кафедре и разговариваем…

Всё это в принципе было верно, и прогнать «супругу» с кафедры теперь было бы бесчеловечно. Но Дарья Семёновна в то же время понимала, что Прокопенко не станет бесконечно ждать возле проходной, и нужно поторопиться с пропуском. Оставить здесь посетительницу одну, согласно требований режима, тоже было нельзя, и Дарья Семёновна слушала причитания «супруги» и сочувствовала ей.

По её мнению, Пал Николаевич был сорокалетний молодящийся стрекозёл, за которым нужен глаз да глаз. Он и Любу сюда с особым умыслом привёл, и она не думала его жалеть, но сидела как на углях, слушая «супругу». Что ни говори, Пал Николаевич многое знал и в последнее время делился с женой. А Дарье Семёновне на кафедре теперь просто по-человечески не с кем поговорить, и Пал Николаевич был здесь неслучайным человеком.

Коснулись защиты. «Супруга» при этом уверенно утверждала о наличии в этих стенах пятой колонны, у которой постоянно на уме мысль завалить шефову защиту, и это не кто иные, как Мокашов и Кирилл. А Мокашов даже своих друзей на защиту пригласил, приятелей из Краснограда, и шефу готовится подстава. И нет верного человека, чтобы защитить.

«Не знаю, не скажу про Кирилла, – подумала Дарья Семёновна о его назначении вместо Павла Николаевича, – но Мокашов определённо совсем ни при чём».

– Я так не думаю, – посуровела она, глядя «супруге» в лицо, – надо и меру знать, и обвинять без причин не дело…

Вокруг защиты было много болтовни, и она от неё устала. Посплетничали и о Теплицком. Если от кого-то и ждали неприятностей, то именно от него – фигуры таинственной и перспективной, по мнению людей сведущих. Да, это и есть настоящее зло, и хуже нет ничего. У него и жена, и дочь на выданье, но это ничего не значило. А жена – дочь руководящего работника – воспитана в особых правилах, что даже охранника может киллером нанять, если дело далеко зайдёт. Но зашло ли, не ей судить.

Почему-то на кафедре считали, что закладывает всех она с её кондуитом. Так всегда бывает: очевидным считают первое, что бросается в глаза. А она, скорее, хранительница кафедрального очага, и Дим Димыч ценит её. О Теплицком она толком ничего не знала. С кем-то у него по определению был роман. Вероятно, с Любой. Она и Любе не желала плохого и жалела её: «безбашенная она». Пал Николаевич несомненно Любу с особой целью приглашал. Так бы оно и вышло. А куда девушке деться, в конце концов? Пал Николаич ведь такой у нас герой! И они с «супругой» посмеялись.

Дарья Семёновна никому не завидовала, хотя и внутренне сокрушалась, что вовремя не выучилась, но время было такое, не до того. А хорошо бы выглядела на двери кафедры табличка с надписью: «профессор Дарья Кулешова».

Когда «супруга», наконец, ушла, позвонили из ИПМ.

– Заказали пропуска на защиту?

– Защита уже началась.

– Ничего, мы успеем. И перестаньте слать нам анонимки.

– Вы о чём?

– Могу почитать о плагиате Протопопова. Мы вам послали письмо насчёт имплозии. Ответ на ваш запрос. Когда послали? Нет, не секретная. Смотрите в почте.