Читать книгу "Древний Рим. Быт, религия, культура - Франк Коуэл"

«Привет, ребята, дайте мне пройти на мое место, подвиньтесь. Слезай! Это мое место, я его раньше занял». Затем я усаживаюсь и приступаю к работе. Когда заканчиваю учить урок, я спрашиваю у учителя позволения пойти домой на обед. Когда он отпускает меня, мы обмениваемся пожеланиями всего хорошего. Придя домой, я переодеваюсь, съедаю немного белого хлеба, оливок, сыру, сушеного инжира и орехов и запиваю все холодной водой. После обеда возвращаюсь в школу, где учитель начинает читать. Он говорит: «Начнем работу».

После полудня я отправляюсь в сопровождении раба с полотенцами в термы. Подбегаю, чтобы поприветствовать знакомых, направляющихся в термы, и мы все желаем друг другу хорошо помыться и хорошего ужина».

Перед закатом республики во II и I веках до н. э. многие римские мальчики и девочки должны были привыкать к такой вот рутине школьной жизни, которая продолжалась с незначительными изменениями на протяжении следующих четырех столетий, за тем исключением, что в период империи им приходилось ходить в термы в полдень, о чем свидетельствует вышеприведенная цитата. Это также говорит о том, что дети вставали рано. Римляне жалели мальчиков и девочек, которых восход лишал спокойного сна, препоручая их школьному учителю для порки. Марциал, который жил поблизости к одной из таких школ, не дававшей ему насладиться спокойной жизнью, гневно вопрошал «проклинаемого» учителя, какое право он имеет «беспокоить нас» до первого петушиного крика жестокими угрозами и побоями.

Школы и программы обучения, по-видимому, разительно отличались друг от друга. Цицерон писал, что в обучении свободнорожденных мальчиков предки римлян (в отличие от греков) старались, чтобы не было какой-то неизменной системы, установленной законом, или предложенной власть имущими, или же одинаковой для всех. Общество не считало своим долгом препятствовать абсолютной власти отца в каждой семье. Римляне придерживались этого мнения; они так и не создали единую национальную систему образования.

Римская школа зачастую представляла собой школу с одним учителем в одной комнате или в маленьком помещении, похожем на мелкую лавку, выходящую на улицу и отгороженную от нее лишь занавеской. Из очень скудных сведений, которые мы имеем, вытекает, что школьная жизнь римских детей была довольно убогой.

Тем не менее не так уж мало детей сегодня ненавидят свои школьные дни; нет сомнений, что они показались бы раем по сравнению с чистилищем, которое проходили многие римские дети.

Учителям также приходилось несладко, если верить Ювеналу, который писал в I веке н. э.:

Сидя читается речь, а потом то же самое стоя

Ритору класс преподносит, и то же стихами поет он.

С горькой насмешкой он описывает, как плата за обучение, и так маленькая, обычно урезалась рабом, который приносил ее и заставлял школьного учителя смириться с этим.

Кто же Келаду отдаст, Палемону ученому столько,

Сколько их труд заслужил грамматика? А ведь их этой

Мелочи (плата у них куда, чем у риторов, меньше!)

Кой-что откусит на долю свою и дядька безмозглый,

И выдающий урежет себе. Палемон, уступи же.

Платы убыток стерпи, подобно тому торгашу, что

Продешевит простыни, одеяла дешевле скупит, —

Лишь бы совсем не пропала работа твоя среди ночи,

Труд спозаранку, когда не проснулись и мастеровые,

Те, что шерсть начинают прясти кривыми гребнями;

Только бы вонь от стольких лампад, сколько было мальчишек,

Зря не пропала, когда по ночам казался Гораций

Вовсе бесцветным и копотью весь покрывался Вергилий.

А для получки твоей ведь еще у трибунов дознанье

Нужно! Вот так и блюди суровой науки обычай,

Ибо учителя долг – языком в совершенстве владея,

Помнить историю всю, а авторов литературных

Знать как свои пять пальцев всегда...

Действительно, учителям платили очень мало, многие из них усердно трудились за вознаграждение, не превышающее заработка любого ремесленника или неквалифицированного рабочего. Отец поэта Горация не хотел, чтобы его сын ходил вместе с деревенскими мальчишками к местному учителю, бравшему плату по восемь ассов в месяц с носа, но, по-видимому, ему не пришлось платить больше, чтобы отправить юного Горация в школу Орбилия в Риме. Асс был мелкой медной монетой; восемь ассов равнялись половине денария. Солдату на службе выплачивалось Юлием Цезарем 225 денариев в год, но питание, одежда и кров были бесплатными. Учитель, обучающий 30 учеников, получал 15 денариев в месяц, или 180 денариев в год, из которых ему приходилось оплачивать пропитание, одежду и жилье. Это было жалкое вознаграждение даже в дни республики, когда свободному гражданину Рима требовалось по крайней мере около 250 денариев в год, если ему приходилось содержать жену.

Луций Орбилий Пупилл был одним из самых знаменитых школьных учителей в I веке до н. э. Родом он был из Беневента в Южной Италии. Прослужив там педагогом много лет, он переехал в Рим в 63 году до н. э., в тот самый год, когда Цицерон занимал должность главного магистрата или консула. Тогда ему было 50 лет. «...Преподаванием своим... – говорит Светоний, – добился скорее славы, чем выгоды». В своих воспоминаниях (не дошедших до наших дней) он признавал, что был очень беден; действительно, Орбилий жил на чердаке, «под самой крышей». Гораций увековечил его, назвав «не жалеющим розг», очевидно, справедливо, поскольку еще одна жертва также свидетельствовала о его жестокости, обращаясь к тем, «которых Орбилий бивал и линейкой и плеткой»; похоже, таких было совсем не мало. Он прославился: заслужил мраморную статую в своем родном Беневенте, где, по словам Светония, «на капитолии, с левой стороны, показывают мраморную статую, которая изображает его сидящим, в греческом плаще, с двумя книжными ларцами рядом». Он дожил до ста лет, влача жалкое существование, поскольку потерял память[7]. Его сын, носящий такое же имя (Орбилий), пошел по стопам отца, став грамматиком.

Современник Орбилия, Публий Валерий Катон, у которого было много учеников из аристократов и который прослыл очень хорошим педагогом, также дожил до преклонного возраста, умер в крайней нищете, в жалкой лачуге, после того как ему пришлось продать свою виллу в Тускуле, чтобы расплатиться с долгами. Большинство этих старых школьных учителей, видимо, переживали тяжелые времена и получали относительно небольшое вознаграждение, хотя время от времени некоторым из них сопутствовала удача, особенно в более процветающие века, последовавшие после жизни Орбилия и Валерия. Покровительство сильных мира сего, особенно императора, было одним из способов отличиться. Интересные описания этих старых школьных педагогов можно найти в том, что осталось от труда Светония «О знаменитых людях».

Дисциплина сурово насаждалась в первые века Римской республики, поэтому раздражительные и жестокие школьные педагоги более позднего времени могли поддерживать эти старинные традиции без каких бы то ни было угрызений совести. Они могли цитировать мудрейшего из греков, поскольку, как говорил Аристотель, учение, определенно, нельзя сделать наслаждением, ведь молодые люди не развлекаются, когда учатся, поскольку учение всегда болезненно. «...Учение есть труд, а не наслаждение», – вторит ему Цицерон.