Читать книгу "Дело чести - Артуро Перес-Реверте"

– Я люблю тебя, – наконец выговорил я. Но ветер, приносивший и бросавший нам в лицо пену и соль, унес мои слова.

– Что? – спросила она.

Я покачал головой и улыбнулся:

– Ничего.

Одна волна, повыше, окатила нас обоих, и мы, мокрые, обнялись. Она была такая теплая под влажным платьем и дрожала, прижавшись к моей груди. Моя родина, снова подумал я. Я держу в объятиях мою родину. Я подумал о товарищах, которые в эту минуту, задрав головы, вглядываются в прямоугольник неба над стеной и решетками Эль-Пуэрто.

О часовом, который, стоя один на своей вышке на горе Ачо, смотрит на курок «сетмc»[4], как на искушение.

О сорокатонных бродягах с невозможными красавицами – в цвете, на целый журнальный разворот, – приклеенными в кабине справа и слева от руля. И произнес про себя: посвящаю этого быка вам, коллеги[5].

Потом я обернулся, чтобы взглянуть на дорогу, и увидел рядом с «вольво» черную машину, длинную и зловещую, как гроб. Некоторое время я пристально смотрел на неподвижный пустой катафалк, смотрел и не чувствовал ровным счетом ничего – разве только усталость: густую, спокойную. Смиренную. Кусочек по-прежнему была в моих объятиях, и я еще несколько секунд не размыкал рук, глубоко вдыхая воздух, несший к нам пену и соль, и ощущал, как трепещет ее влажное, горячее тело, прильнувшее к моему.

Кровь медленно билась у меня в жилах. Пум-пум. Пум-пум.

– Кусочек, – сказал я в последний раз.

И поцеловал ее – очень медленно, не торопясь, смакуя, будто рот у нее был полон меда, а я присосался к нему, как пчела, – а потом отстранил ее и легонько подтолкнул назад, поближе к воде. Затем, сунув руку в карман, достал нож – Альбасете, Инокс – и повернулся спиной к Кусочку, встав между нею и тремя фигурами, которые приближались к нам по песку.

– Добрый денек, – сказал португалец Алмейда.

Нос у него был разбит, золотой зуб отсутствовал, и поэтому его ухмылка выглядела какой-то тусклой и пошлой. За ним – лицо залеплено пластырем и марлей, туфли в руке, чтобы удобнее идти по песку, – ковыляла Нати, растрепанная, ненакрашенная. Замыкал шествие Окорок с перевязанной головой и подбитым глазом. Они были похожи на банду проходимцев, у которых выдалась паршивая ночка, да так оно и было на самом деле: хуже прошлой ночи у них в жизни не случалось.

И уж, конечно, им просто не терпелось расквитаться за нее.

Я сжал рукоятку ножа, и его почти полуметровое лезвие выскочило серой молнией, отразив в себе небо.

Когда его пружина щелкнула у меня в правой руке, я поднял левую к другому плечу и развязал платок, чтобы открыть татуировку. «Кусочек», было написано пониже раны. Я ощутил девочку у себя за спиной, почти вплотную. Прибой шумно бился о берег, соленый ветер трепал ее волосы, а их кончики касались моего лица.

То было главное мгновение моей жизни – вся моя жизнь стояла здесь, на этом песке у моря, на этом берегу. И я вдруг понял, что прожил все ее годы, со всем тем хорошим и плохим, что в них было, только для того, чтобы дожить вот до этого мгновения. И понял, почему люди рождаются и умирают, и почему они всегда такие, как есть, и никогда не бывают такими, какими им бы хотелось быть. А еще, глядя в глаза португальца Алмейды и на блестящий черный пистолет у него в руке, я понял, что каждая женщина, любая женщина вместе с той частицей тебя самого, что заключена в ее теплой плоти, в меде ее губ и между ее бедер, – твое прошлое и твоя память; любой прекрасный кусочек плоти и крови, умеющий вновь вернуть тебе то, что ты чувствовал, когда был маленьким и заглушал свой страх перед жизнью, прижавшись к материнской груди, – единственная родина, действительно стоящая того, чтобы убивать и умирать за нее.

Поэтому я стиснул рукоятку ножа и двинулся навстречу португальцу Алмейде. Как положено настоящему мужику.

Ла-Навата, июль 1994 года

Как «Дело чести» превратилось в «Кусочек»

Все началось за обедом с кинопродюсером Антонио Карденалем и его исполнительным продюсером Мартой Мурубе – мы дружны еще с тех времен, когда Антонио, поставив на кон целое состояние, взялся вместе с Педро Олеа за моего «Учителя фехтования». Крупный, некрасивый Антонио – милейший человек, очень добрый и отважный, но одержимый некой странной, прямо-таки патологической страстью: стоит мне хоть чуть-чуть ослабить бдительность, как он норовит прибрать к рукам большую часть прав на кинематографическое воплощение моих книг – вот так же другие люди коллекционируют брелки. Накануне мы с ним подписали контракт на экранизацию «Клуба Дюма» и уже встречались со сценаристом Энтони Шеффером (он делал «Соммерсби» и «След» Манкевича), чтобы прикинуть, как все это будет выглядеть с кинематографической точки зрения. Шеффер – англичанин, человек обаятельный, но тем не менее весьма въедливый, а кроме того, не знает ни слова по-испански, поэтому после двух встреч с ним в мадридском отеле «Вильямагна» все мы чувствовали себя просто измочаленными и отправились перекусить, чтобы восстановить силы.

Все произошло за десертом. Антонио – он вообще очень любит осложнять себе жизнь – как раз говорил мне, что ему хочется сделать какой-нибудь среднебюджетный фильм: лихо закрученный сюжет, молодые герои, много музыки и так далее. Он говорил, я слушал, ковыряя ложечкой в десерте, и вдруг увидел всю эту историю – она будто сама глянула на меня прямо со скатерти: парень-дальнобойщик, в футболке и джинсах, гонит свой грузовик на юг, а рядом с ним – большеглазая мармеладка.

Придорожные бары, огни фар в темноте, погоня, пустынный песчаный берег и ветер, развевающий ее волосы. Антонио все рассказывал что-то, но я больше не слушал. Все мои мысли были там, с молодым шофером и девушкой, и я уже успел добавить к ним троицу совершенно карикатурных злодеев, которые гнались за ними, чтобы еще больше «заострить» сюжет. Множество перипетий, драки, появления и исчезновения, юная нежная девочка, мудрая той инстинктивной мудростью, которой обладают все женщины, и парень-водила, вроде бы крутой, но на самом деле – просто бедолага, ищущий себе погибели. Примерно так: жили-были девочка-мармеладка, вся такая сладкая и милая, и дальнобойщик с нежной душой; он влюбляется и увозит ее – а на самом деле это она увозит его – далеко-далеко, к финалу, хотя с самого начала знает, что цена за это будет неимоверно высока. Такая вот дорожная история о любви. Об одиночестве и нежности. И об отваге, и о мужестве, и о смерти. Но – со счастливым концом.

«Она была самой красивой Золушкой, какую я только видел…» – подумал я. И вдруг, подняв глаза на Антонио, выпалил:

– Я напишу тебе этот фильм.

Коротенькую повесть, а кто-нибудь пусть сделает из нее сценарий и снимет картину.