Читать книгу "Сплошь мертвецы - Шарлин Харрис"

Амелия в этот момент любезно спускалась по лестнице со своей сумочкой на плече и явным намерением свались в город в голове, чтобы дать нам немного приватности. У нас появилась надежда, что мы воспользуемся моментом и доведем до логического конца отношения, которые столь редко имели место быть.

Амелия сказала: «Пока!» И улыбнулась белозубой улыбкой во все лицо, и так как Амелия имела белейшие зубы в мире, она была похожа на Чеширского кота. Короткие волосы Амелии торчали во все стороны (она говорила, что никто в Бон Темпсе не может их правильно постричь), а ее загорелое лицо было свободно от макияжа. Амелия выглядела молодой мамашей из пригорода, которая пристегивает ремнями детское кресло к заднему сидению своего минивэна; того рода мамашей, которые используют свободную минутку для плаванья и игры в теннис. На самом деле, Амелия устраивала пробежки три раза в неделю и практиковала Тайцзи на заднем дворе, но она ненавидела воду, и считала, что теннис (я цитирую) — игра для «рото-дышащих идиотов». Я сама всегда испытывала восхищение перед теннисистами, но когда Амелия высказала свою точку зрения, то убила его напрочь.

— Съезжу-ка я на торговую улочку в Монро, — сказала она. — Поразвлекаюсь шопингом!

И на этой теплой «я-твоя-по-настоящему-хорошая-соседка» волне, она прыгнула в свой Мустанг и исчезла…

…Предоставленные самим себе, Куинн и я посмотрели друг на друга.

— В этом вся Амелия! — сказала я, запинаясь.

— Да, она… та еще штучка! — сказал Куинн, также неловко, как и я.

— Знаешь, есть одна вещь… — начала я, в тот же момент, как Куинн произнес:

— Слушай, я думаю, что мы должны… — и мы оба замерли в нерешительности.

Он жестом показал, что я — первая.

— Ты надолго здесь? — спросила я.

— Останусь до завтра, — сказал он. — Но я могу остаться в Монро или Шревпорте.

Мы еще некоторое время смотрели друг на друга. Я не могу читать мысли Веров так, как мысли обычных людей. Впрочем, я могу узнать их желания, и желание было… желанием.

— Ну…, - сказал он. Он опустился передо мной на одно колено. — Пожалуйста, — попросил он.

Я улыбнулась, но потом отвела взгляд.

— Есть одна вещь…, - начала я снова. Разговор с Амелией был бы гораздо легче, с ней мы были откровенны во всем. — Знаешь, между нами есть сильное… — Я покачала головой.

— Сексуальное влечение, — подсказал он.

— Именно, — сказала я. — Но если мы никогда не будем видеться чаще, чем встречались за последние три месяца, я не совсем уверена, что хочу сделать этот следующий шаг. — Я ненавидела себя за эти слова, но сказала их. Мне не нужны были лишние страдания. — Я очень тебя хочу, — сказала я. — Очень, очень хочу. Но я не женщина на ночь.

— Когда саммит закончится, я собираюсь взять долгий отпуск, — сказал Куинн, и я могла поклясться, что он был абсолютно искренним. — На месяц. Я приехал сюда, чтобы спросить тебя, мог ли бы я провести его с тобой.

— Правда? — я не смогла сдержать прозвучавшее недоверие. — Нет, честно?

Он улыбнулся мне. У Куинна была гладкая, бритая голова, смуглое лицо, прямой нос, и улыбка с ямочками в углах рта. Его глаза были фиолетовыми, как весенние фиалки. Он был такой огромный, как профессиональный борец, аж страшно. Он поднял огромную руку, как на присяге.

— Как на Библии, — сказал он.

— Хорошо, — сказала я, просканировав свои внутренние колебания и убедившись, что они минимальны. И хотя я, возможно, не имела встроенного детектора лжи, но сейчас я точно знала, о чем он думал. Я могла это сказать, взглянув на его брюки. Мысли оборотней очень трудно читать, их сознание запутанно и туманно, но я уже набила в этом руку. — Тогда… да.

— Слава Богу! — Куинн сделал глубокий вдох, и его усмешка озарила комнату.

Но в следующий момент, его глаза приобрели ту сосредоточенность, которая характерна для мужчин, когда они думают о сексе вполне конкретно. В следующий момент Куинн стремительно вскочил на ноги, и его руки обняли меня так крепко, как будто нас связали веревками.

Его губы нашли мои. Мы вернулись к тому моменту, где остановились с поцелуями. Его губы были очень умелыми, и язык был очень теплым. Его руки начали изучение моей топографии. Вниз по линии позвоночника он перешел к кривой бедер, назад к плечам, на мгновение взяв в руки мое лицо, и дальше вниз, дразняще коснувшись моей шеи легкими пальцами. Затем эти пальцы нашли мою грудь, и он снова был захвачен наиболее выступающими точками в моих брюках, и начал изучать территорию, которую он лишь кратковременно посетил ранее. Похоже, что ему нравилось то, что нашел, если: «Ммммм», можно расценить как проявление удовольствия. А произносилось оно в огромном количестве.

— Я хочу видеть тебя, — сказал он. — Я хочу видеть тебя всю.

Я никогда до этого не занималась любовью в дневное время. Это казалось очень (возбуждающе) грешным — бороться с пуговицами прежде, чем сядет солнце, и я была исключительно рада, что на мне были надеты супер-милый белый кружевной бюстгальтер и маленькие трусики. Когда я наряжалась, то хотела надеть платье прямо на голое тело.

— Вау! — поизнес он, когда увидел бюстгальтер, который прекрасно контрастировал с моим смуглым загорелым телом. — О, нет!

Это были даже не слова, а выражение глубокого восхищения. Мои туфли были уже сняты. К счастью, утром я отказаться от удобных-но-абсолютно-несексуальных чулков до колена в пользу голых ног. Куинн провел некоторое время в обнюхивании моей шеи и стал прокладывать поцелуями путь вниз к бюстгальтеру, пока я пыталась расстегнуть его ремень, хотя дела продвигались не слишком быстро, поскольку он постоянно сгибался в то время, как я пыталась заниматься его жесткой пряжкой.

— Сними рубашку, — сказала я, и мой голос прозвучал также хрипло, как его. — У меня нет рубашки, значит, у тебя тоже не должно быть.

— Хорошо, — сказал он, и — оп! — рубашка была скинута.

Можно было бы ожидать, что Куинн будет волосатым, но это было не так. Он был мускулатурой в энной степени, и на тот момент его оливковая кожа была по-летнему загорелой. Его соски были удивительно темными, и (что не удивительно) очень твердыми. О, Боже — они были как раз на уровне моих глаз. Он занялся своим проклятым ремнем, пока я приступила к изучению одного твердого бугорка своими губами, а другой рукой. Все тело Куинна напряглось, и он остановился в своем занятии. Он запустил свои пальцы в мои волосы, чтобы оторвать мою голову от себя, и вздохнул, хотя это было скорее похоже на рычание, прозвучавшее из глубины его тела. Моя свободная рука заставляла его задыхаться; он возобновил борьбу с ремнем, но как-то нецеленаправленно и отвлекаясь.

— Пошли в спальню, — сказала я, но это прозвучало не как спокойное и сдержанное предложение, а скорее как резкое требование.

Он подхватил меня, я сомкнула свои руки у него на шее и снова поцеловала его в красивые губы.