Читать книгу "Пятый representative - Елена Мищенко"

– Если у вас действительно есть желание рисовать, давайте договоримся насчет расписания, и я вам буду давать уроки.

– Нет, дарагой. Я же солидный человек, я не могу сидеть с какими-то мальчишками. Мы сделаем совсэм по-другому. Я придумал, как это делается. Говоришь мне, когда у вас урок, я буду тихо приходить, сидеть тихо и смотреть как рисуют, и что вы всем им показываете, как надо что делать. Все вокруг думают, что я как будто ваш хороший старый приятель-художник. Потом я пойду домой и буду сам понемножку рисовать. Мне нужно только записать, какие хорошие краски купить, чтобы получались красивые картины. А когда у меня уже будет совсем карашо получаться, я приду к вам на урок как художник, и сам уже буду показывать пацанам, как надо делать. Только я хочу заранее говорить об одной проблеме, которая у меня, серьезно договориться насчет стула?

– Какого стула? Я не доктор, не гастроэнтеролог.

– Вы не понял. Я передупреждаю, что мне нужен хороший стул, очень крепкий из железа – я человек солидный – сто десять килограммов с кусочком…

– Не знаю, как насчет стула и насчет кусочка, но у нас группа уже укомплектована, так что лучше созвониться месяца через три-четыре, или позвоните в студию Марковой – у них принимают на любой уровень.

– Сушяйте, я звонил туда. Там принимают с пяти лет. Как вы думаете, дарагой, я сяду на маленький стульчик и буду рисовать зайчиков? Нет, я лучше подожду.

С учениками среднего возраста от пятнадцати до тридцати я занимаюсь с удовольствием. Есть очень способные ребята: Женя Браудо, Алина, Марина Липкина, Светлана, Тамара… Но, как сказал поэт: «любви все возрасты покорны». Заботливые родители, а особенно бабушки и дедушки, стремятся развивать во внуках все таланты, которые сами не успели реализовать. Мое объявление печатается в газете, и звонки идут постоянно.

– Вы знаете, моя внучка такая талантливая. Вы бы только видели ее рисунки. Что если я буду возить ее к вам на занятия?

– А сколько лет вашей внучке?

– Скоро будет пять. Я думаю, что рисунком она уже может заняться.

– Вы бы лучше повели ее на балет.

– На балет она уже ходит.

– Тогда в детский театр.

– И в театр она уже ходит.

– А куда еще ходит этот многострадальный ребенок?

– На фортепиано и на гимнастику.

– Пожалейте ребенка. Этого больше чем достаточно. Позвоните мне, пожалуйста годиков через пять-шесть.

– Послушайте, как вы со мной разговариваете? Вы забываете, что находитесь в Америке. Это демократическая страна, здесь уважают права каждого.

– Вот и подумайте о правах своей внучки. Ей же тоже, очевидно положен восьмичасовый рабочий день.

Бросили трубку.

У пожилых начинающих художников несколько другой подход к процессу рисования. Однажды после предварительной договоренности появился у меня пожилой тучный человек с большим холстом в руках, благо загрунтованные подрамники продаются здесь во всех магазинах «Art Supply». На холсте мне удалось различить слабое подобие знаменитого «Купания Дианы» Франсуа Буше.

– Это моя последняя творческая работа.

– Предположим, это не ваша работа, а Буше. Откуда вы ее срисовывали?

Он вытащил из кармана сложенную вчетверо фотографию картины, напечатанную в каком-то старом журнале.

– Вот видите – вы, наверное, считаете, что все знаете, а здесь вы не угадали. Это картина французского художника Бучера.

– Не Бучера, а Буше. Бучер – это мясник. Просто Буше пишется по-французски Boucher, а вы прочитали ее по-английски. Скажем прямо – репродукция неважная, ноги какие-то синие. В таком виде ее бы не приняли в Лувр, да и Буше перевернулся бы в гробу, увидев такую интерпретацию своего полотна.

– Вот за это я как раз и хочу с вами поговорить.

– За что за это?

– За ноги. Я знаю, что у вас, у художников, есть привычка сначала на уроках заставлять рисовать кубики, потом гипсовые штучки-дрючки, потом как делать перспективу. Мне все это не надо – все это я знаю.

– Так вы художник?

– Нет, я не художник. Я инженер-строитель – специалист по вопросам техники безопасности производства. (понятно – это один из тех, кто ездил и собирал дань у несчастных прорабов, предьявляя им массу обвинений).

– Так чем же я смогу вам помочь, если вы все знаете?

– Я не сказал все. Есть одна вещь, которую я не знаю. Я хочу взять у вас три урока по обычной цене. Понимаете, я люблю рисовать хорошее тело и ножки. На этих уроках вы должны научить меня одной вещи. Вот видите – ноги у этой дамы не имеют четких краев, они плавно переходят к фону. Представляете и так на всех картинах. Вот у меня есть фотография «Венеры перед зеркалом» Джорджа. То же самое.

– Наверное, Джорджоне.

– Это неважно, я дома проверю. Но на ней, на Венере тоже нет границ. Мне просто даже трудно перерисовывать. Вы меня поняли? Вот этому вы можете меня научить?

– Боюсь, что нет. Для этого нужно начинать с рисунка. Вы видите, как у вас покалечены бедные девушки. Потом попробовать акварель, масло, поработать над лессировками. А в этом деле я вам не помогу.

– Так зачем же я ехал, зачем давать объявление – специалист высокой квалификации, рисунок, живопись, дизайн? Натюрморды да фрукты я сам могу учить. А вы вот научите, чтоб тело было без краев. Хотя я вижу, у вас на стенке висит портрет без краев, и вон еще фигура. Не хотите делиться секретами? Теперь я понимаю, почему печатают: «Газета никакой ответственности за содержание не несет». В свое время вас бы призвали к ответственности.

– Не кипятитесь. Take it tasy! Хочу дать вам совет. Бросьте вы все эти хлопотные дела с живописью, садитесь и пишите стихи. Это и проще, и дешевле – не нужны краски, кисти и холсты.

– Интересно! Что вы несете? Картину я могу на стену повесить, приятелям показать, а стихи куда я буду девать? (Вопросы творческих возможностей стихосложения его совершенно не волновали).

Должен сказать, что с репрезентативами в этот период была у нас напряженка. В это время мы плотно контактировали с «тремя толстяками», как мы их условно называли – организаторами нового канала телевидения в Филадельфии. Это были Жора, Толя и Роман в прошлом парикмахер, портной и отделочник, а ныне фундаторы вновь создаваемого русского телевидения, бурная деятельность которых описана в «Лысом-1». Об их нынешних должностях говорить трудно, так как они постоянно менялись. После нескольких посещений этой троицы в их конторе, когда они, несмотря на выкуренный ящик сигарет, никак не могли решить принципиальный вопрос, «с чего, блин, начинать?», они решили перенести заседания к нам домой. Они соглашались со всеми нашими, «блин, идеями». Кроме того их это привлекало тем, что, несмотря на запрет курения, мы ставили на стол бутылку коньяка и закуску. На сей раз президентом был Роман, вице-президентом – Жора, а менеджером – Толя. После окончания дебатов супруга посетовала на отсутствие репрезентатива для моей живописи.