Читать книгу "Цветы тьмы - Аарон Аппельфельд"

Потом он услышал, как Марьяна говорит:

– Если я тебе не желанна, можешь выбрать себе другую женщину. Я не единственная в этом заведении.

Ответа мужчины он не разобрал. Они заспорили, но без злости. Под конец он услышал, как мужчина сказал:

– Ты очень хорошо знаешь мои условия.

– Я стараюсь, но не всегда получается.

– Это твое дело.

– Я всегда пила, и только в последнее время ты начал жаловаться.

– Потому что ты перебираешь. Пьяная женщина – это женщина с изъяном.

– Ты не прав, выпившая женщина – это женщина, свободная от всех пут и способная любить как следует.

– Мне не нравится, когда мешают одно с другим, выпивка сама по себе, а любовь сама по себе.

– А я как раз считаю, что их стоит сочетать. Любовь без рюмочки – это любовь тусклая, безвкусная и полная преград.

– Понятно, – последовал ответ, и было ясно, что он с ней не согласен.

– Что поделаешь, такая уж я, уже не переменишь.

Несмотря на усталость, Хуго уловил весь разговор. Слова «пьяный» и «коньяк» не были ему незнакомы. Дядя Зигмунд, мамин брат, страдал пристрастием к коньяку, и в доме у Хуго эта тема была постоянным предметом разговоров. Хуго любил дядю, даже когда он бывал навеселе. Когда он приходил к ним домой выпившим, мама выставляла Хуго из гостиной и велела ему не выходить из своей комнаты. Дядя Зигмунд был веселым пьяницей, шутил насчет своего пьянства и всех смешил. Одна только мама не смеялась. Его пьянство огорчало ее, и временами она от этого плакала.

Тем временем Хуго уснул.

Во сне он был со своими родителями, они купались в реке Прут. Вдруг появился дядя Зигмунд, пьяный и грязный. Мама в отчаянии пыталась заслонить от взгляда Хуго это постыдное зрелище. Сделать это руками у нее не получалось, так она накинула большое купальное полотенце ему на голову, и оно целиком окутало его. Хуго не хватало воздуха, и он попытался сбросить с себя полотенце, но мама держала его обеими руками и не желала слушать его криков. Но тут ее хватка ослабла, и Хуго упал в воду Прута, которая внезапно поменяла цвет и стала черной и липучей.

Увидев это, мама схватила его и потащила двумя руками с криком: «Ребенок утонул, ребенок утонул, спасите!» От духоты, а может, от крика, Хуго пробудился от этого кошмара.

Первый утренний свет проник в чулан. Из Марьяниной комнаты теперь доносились веселые голоса, как будто там катаются по кровати и бросаются подушками. Было ясно, что это не тот мужчина, что ворчал раньше. Этот мужчина был веселым и забавлял Марьяну.

– Ты смешной, – повторяла она.

– Я не собираюсь тебя смешить.

– А вот смешишь. Хорошо мне с тобой.

– Сейчас откушу тебе что-нибудь.

– И я тебе что-нибудь откушу!

Смех все усиливался, и было понятно, что они рады друг другу.

Потом послышался голос мужчины:

– Поздно уже, мне пора идти.

– А когда снова придешь? – тут же последовал вопрос.

– Не знаю, нашу часть переводят севернее.

– Если придешь сюда, не забудь меня.

– Понятное дело.

– Тебе было хорошо со мной, правда?

– Чудесно.

После непродолжительной паузы он сказал:

– Наверное, нашу часть отправят на фронт.

– Надеюсь, что нет, – ответила Марьяна.

– Помолись за меня, чтоб не ранило, лучше пусть убьет, чем ранит. С раненого толку, как с мертвого. Я ухаживал за многими ранеными солдатами.

– Я буду молиться, обещаю тебе.

– Ходишь в церковь?

– Иногда.

– Мое полное имя – Иоганн Себастьян. Родители назвали меня в честь знаменитого композитора. Они надеялись, что я стану музыкантом.

– Я буду молиться, обещаю тебе.

– Странная просьба, да?

– Нет, почему же?

– За последние два года я видел слишком много раненых.

– Не бойся, милый.

– Я смерти не боюсь. Страшно, если ранят.

Он ушел, а сразу за ним ушла и Марьяна. Снова стало тихо.

Хуго положил голову на шкуры и сказал самому себе: «Странные вещи тут происходят, ничего не понимаю». Он закрыл глаза, и снова привиделся ему дядя Зигмунд. Из-за пристрастия к выпивке он не окончил учебу на врача. Раз за разом он обещал своей сестре, что вот-вот бросит пить и возобновит учебу. И так оно тянулось годами.

Не только его пьянство было постыдно. Иногда он приводил с собой женщину, обычно какую-нибудь простушку из таких же пьянчужек, как и он. Они прямо-таки увивались за ним, обнимали и целовали его на глазах у всех и объявляли: «Зигмунд – принц, Зигмунд – король!» При виде подобной дамочки мамины глаза становились печальными. Папа был менее чувствителен к странным дядиным выходкам. Он садился и беседовал с ним, иногда целыми часами, о медицине и литературе. Хуго ничего не понимал из этих их разговоров, но любил их слушать. Уже тогда он говорил себе: «Все, что я вижу – сберегу в своем сердце». Уже тогда ему было больно от мысли о том, что жизнь проходит и мертвые не восстанут к жизни.

10

Похоже, про Хуго забыли, потому что только в десять часов Марьяна появилась в дверях чулана с кружкой молока в руке.

– Как поживает миленький Марьянин кутеночек?

– С ним все в порядке, – подделался он под ее тон.

– Марьяна сейчас приберет в комнате, и сможешь перейти туда. Сегодня утром Марьяна не будет спать. Ей нужно сходить в город за покупками. А ты можешь тихонько там посидеть.

– Спасибо.

– Что это ты за все благодаришь? Марьяна не привыкла к благодарностям. Благодарят только за что-нибудь большое.

За что, к примеру? – хотел спросить он, но промолчал.

Он пил теплое молоко, и с каждым глотком чувствовал, как жажда, мучившая его с момента пробуждения, проходит. Тем временем Марьяна прибрала в комнате, накрасилась, сменила блузку, и когда вернулась к нему, была уже другой: у нее было открытое, озаренное улыбкой лицо довольной женщины.

– Кутенок милый, Марьяна запрет комнату, и если кто-то постучит в дверь, не отзывайся.

Марьянина манера говорить о себе в третьем лице забавляла его. Ему не приходилось слышать, чтобы люди так говорили. Марьяна снова повторила свой наказ: «Если постучат в дверь, не отвечай. Смотри не ошибись, слышишь?

Иногда Марьяна говорит с ним по-немецки, на ломаном языке, немного похожем на детскую речь. Несколько раз его подмывало поправить ее ошибки, но он чувствовал, что Марьяне это не понравится.

Перед уходом она сказала: