Читать книгу "Западня - Мелани Раабе"

Только так. Я должна задавать вопросы и при этом смотреть ему в глаза. Не вежливые вопросы, которые будет задавать обычный полицейский по поводу давно забытого «висяка» влиятельному журналисту, несомненно излучающему возвышенное достоинство: «Извините за беспокойство, но тут объявилась одна свидетельница, которой кажется…» – Нет, не так! «А где вы были…» – Нет, не так!

Настоящие вопросы. И задать их смогу только я, и я одна. И вообще, если бы я втянула кого-нибудь в эту историю, я бы точно знала, что затеяла все это исключительно из страха и эгоизма. Виктор Ленцен опасен. И я не хочу ставить под удар людей, которых люблю и ценю. Так что надо полагаться только на себя. И потом, кроме моего издателя Норберта и Буковски, нет никого, кому бы я доверяла на сто процентов. Все-таки даже им – на девяносто девять. А на сто? Да я не знаю даже, можно ли себе доверять на сто процентов.

Так что всем сообщила только самое необходимое. Поговорила с литературным агентом, начальницей пресс-службы издательства и с редакторшей, которая будет работать над рукописью. Все они удивлены-недовольны, что я решила написать детектив, и особенно что хочу дать интервью, но куда деваться – смирились. С издателем поговорю в свой черед, но в основном механизм уже запущен. Есть дедлайн для рукописи и назначена дата выхода книги.

Вот и хорошо. Работа к определенному сроку в последние годы придает смысл моему существованию, а несколько раз так и вообще спасала жизнь. Трудно жить одной в огромном доме, и мне частенько приходило на ум, что от всего этого можно легко улизнуть. Полгорсти таблеток снотворного. Лезвие бритвы в ванне. И всякий раз меня останавливала такая банальная вещь, как дедлайн. Это вполне конкретно. Я всякий раз представляла себе, сколько неприятностей я доставлю издателю и вообще всем остальным, кто каждый год работает над тем, чтобы моя книга появилась на рынке, и просто не могла их подвести. Есть ведь договоры, планы. Короче, приходилось жить дальше и писать.

И я стараюсь не особенно думать о том, что эта моя книга, наверное, будет последней.

Позвонив в редакцию газеты, я запустила опасный механизм. Но поступила при этом хитро: во-первых, потому что теперь назад хода нет. Потом – хорошо, что Ленцен работает не только на телевидении, но и в прессе. Это прекрасно. Для моего плана губительно, если бы он заявился сюда с целой съемочной группой. Поэтому – интервью газете. Только он и я.

…Возвращаюсь к своему Йонасу Веберу, молодому комиссару полиции с темными волосами и строгими глазами, которые у него разного цвета: один – карий, другой – зеленый. И – к Софи, именно так я решила назвать героиню, свое альтер эго. Софи напоминает ту меня, которая была раньше. Порывистая, легкомысленная, неспособная долго усидеть на одном месте. Утренние пробежки в лесу, скитанья по кемпингам, секс в раздевалках, горные походы, игра в футбол.

Смотрю на Софи с теперешней своей точки зрения. Она постоянно ищет вызова, она еще не сломлена. Я уже не она. Глаза, которые двенадцать лет назад видели, как убивали Анну, – их больше нет. Мало-помалу они стали совсем другими. И эти губы уже не те, что я крепко сжимала, когда смотрела, как гроб с телом моей сестры опускают в могилу. И руки уже не те, что заплетали сестре косы перед ее первым собеседованием при устройстве на работу. Мало-помалу все стало другим. И это не метафора, это реальность.

Клетки в нашем организме постоянно обновляются. Одни отмирают. Другие появляются. Через семь лет – в известном смысле новый человек. Мне это хорошо известно. В последние годы у меня было чертовски много времени, чтобы читать.

И вот мы с Софи сидим в темноте на лестнице и дрожим, хотя на улице тепло. Ясная звездная ночь. Мне хорошо видно, как Йонас и Софи курят одну сигарету на двоих. Я растворяюсь в своей истории. Я теряю себя. Курить одну сигарету с незнакомым мужчиной – в этом есть что-то волшебное. Пишу, наблюдаю за этой парочкой и испытываю почти сладострастное наслаждение от каждой затяжки.

Все исчезло в одно мгновение – кто-то позвонил в дверь. Руки-ноги дрожат. Сердце бешено колотится, и я понимаю, как тонка еще оболочка, которая защищает мою вновь обретенную решимость от прежних страхов. Замираю на месте, руки на клавиатуре ноутбука, сама – как статуя, со страхом жду второго звонка. И все-таки вздрагиваю, когда он раздается. А потом и третий, и четвертый. Мне страшно. Я никого не жду. Поздний вечер, я одна, одна со своей маленькой собачкой в своем огромном доме. Несколько дней назад я позвонила в новостную редакцию, где работает убийца моей сестры, и расспрашивала о нем. Я обратила на себя его внимание, я затеяла глупость, и теперь мне страшно. А звонок звонит и звонит, мысли мечутся: что делать, что делать, что делать? В голове все перепуталось. Не открывать? Притвориться мертвой? Звонить в полицию? Бежать на кухню за ножом? Что же делать? Буковски начинает лаять, подлетает ко мне, виляет хвостом – естественно, он любит гостей. Он наскакивает на меня, прыгает, стараясь достать до лица, и тут на мгновение замолкает этот остервенелый звон. И это позволяет мне привести в порядок мысли.

Спокойно, Линда.

Есть миллион нормальных объяснений тому, что в четверг вечером в половине одиннадцатого кто-то звонит в твою дверь. И ни одно из них никак не связано с Виктором Ленценом. И потом: почему убийца должен звонить? Наверняка что-нибудь вполне обычное. Может, Шарлотта что-нибудь забыла. Или это моя литагент Пиа, которая живет совсем рядом и иногда, проезжая мимо, заглядывает ко мне, правда, не так поздно. Или, может, что-то случилось? Может, кому-то надо помочь! Я окончательно прихожу в себя, стряхиваю оцепенение и спешу вниз по лестнице ко входной двери. Буковски, виляя хвостом, с лаем сопровождает меня.

Как я рада, что у меня есть ты, дружище!

Открываю дверь. На пороге стоит мужчина.

4. Софи

Не воздух, а вязкое желе. Софи с отвращением глотала его, вылезая из машины с кондиционером. Она ненавидела такие ночи, потные и неотвязные, когда не уснуть от зверской жары, когда все тело влажное и липкое и когда тебя жрут комары.

Она стояла на пороге дома сестры и звонила уже второй раз, длинно и раздраженно. Она видела свет в окнах, когда парковалась, и знала, что Бритта дома. Может, Бритта не открывает из принципа, просто ей не нравятся такие неожиданные визиты, и при каждом подобном случае она всегда обращает внимание на то, что это просто невежливо, сваливаться как снег на голову, даже не предупредив по телефону.

Софи перестала звонить и приложила ухо к двери. Внутри орала музыка.

– Бритта! – позвала она. Но никто не ответил.

Неожиданно Софи подумала о матери. Которая волновалась по поводу каждой мелочи, которая по вечерам при малейшей задержке своих дочерей немедленно организовывала поисковые группы и в каждом чихе видела симптом рака легких. Софи, напротив, была из тех, кто убежден, что настоящие несчастья происходят только с другими людьми. Поэтому она только пожала плечами, нащупала в сумочке связку ключей, на которой был запасной от дома Бритты, нашла его, вставила в замочную скважину и открыла дверь.