Читать книгу "Будь собой! - Вера и Марина Воробей"

Аня сразу сбавила обороты и теперь казалась совсем потерянной.

– Не хочешь – не рассказывай. Я же понимаю, у человека есть личная жизнь.

– Да нет… – Ира обняла подругу за плечи. – Просто… Ну, не знаю… Как ты расскажешь про запах цветка, про вкус персика? Я познакомилась с Артемом. Ему двадцать лет. Он из бывших эмигрантов. Живет в Австралии. Он ни накого не похож. Он удивительный. Все. – Девушка развела руками. – Но это же самое неважное. Понимаешь?

Тем не менее подруги прошушукались не меньше часу. Аня, расставаясь с Ирой, знала все: от цвета Теминых глаз до числа комнат в квартире его дедушки. Аня радовалась: кажется, Ире наконец повезло, она нашла себе то, что искала. Ну и молодец!

Дома Ира сразу же села за уроки. Сегодняшняя история с Кошкой ее вдохновила. Однако на сей раз не все оказалось так уж радужно. Часа три сожрала алгебра, еще два – геометрия, потом английский, химия.

– Дочь, тебя к телефону. – Оказывается, папа уже дома, а она и не слышала, как он пришел.

Ира встала и, пошатываясь, пошла за трубкой. Руки-ноги ломило, в голове будто колокол гудел.

– Алло!

– Вечер добрый!

Это был он. Ира почувствовала, что усталость как рукой сняло.

– Привет!

– Как успехи в школе?

Ире ужасно захотелось рассказать про задачу по физике и про Кошку, но она почему-то не стала.

– Нормально.

– А я, знаешь, видел сегодня потрясающую картину. Сидит на базаре афро… афро… Как политкорректно назвать африканца в России? В Америке – понятно: афроамериканец. А тут?

– Может, афрорусский? – Девушка звонко рассмеялась. – Не знаю.

– Я тоже. Так вот, представь, сидит он в джинсах, в куртке с банданой. Рядом – два мешка семечек. Одни подсолнечные, другие – тыквенные. И в каждом мешке по стаканчику.

– Здорово! – Ире даже захотелось нарисовать такую картинку.

– Ты помнишь о нашем договоре? – Темин голос стал очень мягким, почти бархатным. Ира его не видела, но почти физически ощутила на себе тот самый взгляд. Щеки ее запылали. – Мы договаривались, – Артем снова говорил обычным голосом, – завтра идем на концерт в консерваторию.

– Да, конечно.

– Тогда в половине седьмого у Федор Михалыча. Теперь это будет наше место. – Он сделал паузу. – До завтра.

– Пока. – На другом конце провода уже повесили трубку, но Ира еще некоторое время слушала короткие гудки.

По лицу ее блуждала неопределенная улыбка.

– Дочь, – вывела девушку из ступора Галина Сергеевна. – Прими мое восхищение.

– А? – Ира не поняла.

– Вот уже два часа, как я приползла с работы. И все это время ты корпела над уроками. Может, тебя из школы выгоняют?

– Да нет. – Напоминание об уроках подействовало угнетающе.

Ей оставалось еще сочинение, а там пока и конь не валялся. Ира, сгорбившись, поплелась к себе.

– Мы гордимся тобой, – прокричал из кухни папа, – и обещаем, пока ты грызешь гранит науки, ходить только в мягких тапочках!

Несколько раз за вечер к Ире в комнату на цыпочках прокрадывалась мама то с тарелкой, то с чаем. Девушка лишь нечленораздельно бурчала и шипела. Сочинения ей не давались. Понимать-то Ира все понимала, но стоило попытаться изложить это своими словами, как выходила жуткая чушь. Ира путалась, сбивалась с мысли, перескакивала с одного на другое. Хорошо хоть ошибок она не делала, несмотря на то, что правил никогда не помнила. Русичка называла это стихийной грамотностью и всегда ставила: тройку – за содержание и четыре – за грамотность.

До половины одиннадцатого Ира корпела над сочинением и одолела-таки. Теперь больше всего ей хотелось лечь и уснуть. Но, как ни странно, добравшись до вожделенной постели, девушка долго ворочалась. Перед глазами прыгали разноцветные круги, в голове плясали буквы, формулы, английские слова.

Утром Ира поднялась с некоторым трудом – с непривычки сказались двухдневные усиленные занятия. День в школе прошел без всяких приключений, тихо и спокойно. Ира даже немножко пожалела, что так перенапряглась. Зато следующая порция домашнего задания отняла совсем немного времени. Так что к началу сборов в консерваторию девушка была абсолютно свободна. Предстояло самое трудное – одеться соответственно случаю.

Согласуясь с собственными представлениями о консерватории, она собрала волосы в пучок и надела мамино черное платье с белым кружевным воротником. Для полного комплекта следовало захватить еще туфли – и готово дело. Родителям девушка оставила предупредительную записку и отбыла.

10

Однако если из дому Ира выходила радостная и довольная, то в дороге ее чем дальше, тем больше одолевали сомнения. В самом деле! Перспектива просидеть целый час, а то и полтора на одном месте, слушая скрипки, ужасала. Ира кляла себя за свое обещание и заранее готовилась к безнадежно испорченному вечеру. Она, правда, надеялась, что они с Темой успеют еще немного погулять. «Главное, – повторяла она про себя, – главное – не заснуть!»

На этот раз Артем опоздал, да еще и без цветов явился. Но Ира решила, что так правильнее. Принеси он букет, ей пришлось бы подарить цветы артистам. Потому что раз пришел с букетом на концерт, так изволь их отдать.

Как они добрались до консерватории, что там было, Ира вспоминала с трудом. В памяти осталось лишь несколько ярких картинок, вот и все.

Холл. Первое серьезное разочарование постигло девушку уже в гардеробе. Как оказалось, она была единственной, кто так вырядился. К Ириному удивлению, в консерваторию ходили не только старушки и старички. Кругом тусовалась молодежь, и все, включая Артема, были одеты весьма демократично. Одна она с пучком, да еще в своем черном платье, как белая ворона. Правда, Темин комплимент несколько примирил ее с действительностью.

– Ты сегодня похожа на блоковскую Прекрасную Даму. – Он опять так посмотрел Ире в глаза. – Недостает только шляпы с траурными перьями.

Потом зал. Там к ним присоединился Темин дед. Ира тогда сразу поняла, что о прогулке вдвоем не может быть и речи. Ей стало очень скучно. Едва Константин Юрьевич уселся, как на сцену вышла пожилая дама и красивым голосом объявила:

– Начинаем концерт большого симфонического оркестра…

Дальше Ира не стала слушать, гораздо больше ее занимал оркестр.

За первое отделение Ира умаялась. Хотелось встать и уйти, но приходилось сидеть спокойно: не ерзать, не скрипеть креслом, не кашлять, и тянулось все это нескончаемо, ужасающе долго.

В перерыве Константин Юрьевич сделал несколько колких замечаний, от которых Ире стало худо. Она проклинала себя за то, что совершила такую глупость и пошла в консерваторию, проклинала этот пышный зал и вредного старика. Артем делился своими впечатлениями. На словах «кое-что показалось мне чересчур сложным» Ира было воспрянула духом, но Константин Юрьевич опять все испортил.