Читать книгу "Романовы. Запретная любовь в мемуарах фрейлин - Игорь Оболенский"

30 августа было днем именин императора, царевича и фельдмаршала, а 5 сентября — именинами княгини Барятинской.

О том, как достойно отметить эти два события, велись серьезные споры. Устроить бал или организовать охоту?

Мария Федоровна, конечно же, хотела бал. Но так как царевич, как я уже говорила, не был большим любителем танцев, было решено устроить и бал, и охоту.

Охота состоялась в местечке Томашов, где раньше был монастырь, и проходила с 30 августа до 5 сентября. А бал был дан в Скерневицах 5 числа, в день именин княгини Барятинской.

Утром 30 августа около 4 часов утра мы все отправились в «монастырь». Фельдмаршал решил отказаться от услуг полиции по охране высоких гостей и взять всю ответственность за безопасность на себя.

К счастью, ничего страшного не случилось. При том, что на балу, который был устроен на открытом воздухе, присутствовало огромное количество народа. Поляки были очень довольны этим вечером, особенно когда увидели, что в программе бала представлены национальные танцы. Царевич приобрел колоссальную популярность, когда приказал выставить танцорам водку.

Фельдмаршал в этот вечер наложил вето на военную форму, поэтому все явились в охотничьих костюмах. За исключением адъютанта царевича, который, по одному ему известным причинам, явился в военной фуражке и при шпорах. Мы вскоре заметили это и нашли способ подшутить над ним.

Моя невестка находилась в трауре и не присутствовала на охотничьей вечеринке. Поэтому моей компаньонкой стала княжна Шаховская.

Все было совсем по-простому. Нам предоставили бывшие кельи монахов, а в коридорах между кельями установили бочки с водой. Мы сами помогали себе одеваться, горничных и камердинеров у нас не было.

На первом вечере за обедом царевич сел между княгиней Куракиной, главной фрейлиной Двора Марии Федоровны, и княгиней Барятинской.

Царевич постоянно подшучивал над княгиней Куракиной, которую клонило в сон после трудного дня. Но царевич говорил, что та хочет спать из-за того, что выпила слишком много вина.

Когда гости в возрасте встали из-за столов, чтобы отправиться спать, царевич испугал гофмейстерину, что он со своими молодыми друзьями явится в ее спальню и разбудит ее.

В 11 вечера молодежь села за ужин. Я напомнила царевичу о его угрозе разбудить княгиню Куракину. Мы поднялись из-за столов и отправились на верхний этаж. Но, очевидно, наши движения сопровождались таким шумом, что разбудили спящих.

Неожиданно в дверях одной комнаты появилась княгиня Барятинская, а в других дверях стоял, одетый в пижаму, князь. Они вышли, чтобы разобраться, что случилось и почему так шумно.

Затем наше внимание переключилось на других гостей вечеринки. Мы натравили собак в келью, где остановился мой брат Георгий с друзьями. Их раздражение только добавило нам веселья.

Старый генерал в фуражке и шпорах стал нашей следующей жертвой. Его амуниция была брошена нами в бочки с водой.

Неожиданно царевич захотел зайти в келью, которую занимали мы с княжной Шаховской. Мы с ней первые помчались туда, чтобы успеть спрятать нашу одежду и примитивные приспособления для умывания. Но царевич, который находился в весьма веселом настроении, опередил нас и тщательно изучил нашу келью.

Находясь вдали от дома, Мария Федоровна каждый день получала письма от няни своих детей. Однажды она узнала, что император заходил навестить внуков и так растрогался их поведением, что заплакал.

После того как он ушел, «маленький Ники» (будущий император Николай Второй), как его называли, которому было всего семь лет, спросил: «Почему дедушка плачет, когда он доволен? Я плачу, только когда мне грустно».

Как-то я играла в бильярд с Марией Федоровной и неожиданно для самой себя вдруг стала напевать. Фельдмаршал тут же одернул меня, но царевна сказала: «Laissez la chanter». («Пусть поет». — Прим. перевод.)

Ее Императорское Высочество хорошо знала русский язык, но предпочитала объясняться на людях по-французски.

Пока мужчины охотились, дамы катались либо верхом, либо в экипажах. Так как я еще не могла идеально сидеть в седле, Мария Федоровна взяла на себя мое обучение.

Как-то она ехала на лошади, а я позади нее правила экипажем, в который были запряжены великолепные лошади фельдмаршала. Я засмотрелась на Марию Федоровну и въехала в заросли кустов, ветки которых поранили лошадей.

Я так расстроилась из-за своей невнимательности, в том числе и потому, что со мной находилась фрейлина царевны графиня Апраксина, что начала нервно смеяться. Мария Федоровна пришла в ужас и воскликнула: «Бабо, у вас нет сердца!»

Кучер, который сидел на козлах позади нас, смог помочь нам и присмотрел за ранеными лошадьми. Княгиня Барятинская и княгиня Куракина, которые следовали за нами в своем ландо, взяли нас к себе и отвезли домой.

Двое участников охоты были довольно странными людьми. Особенно мне запомнился «Пан Каноник» (к нему обращались, как к Мистеру Канон или месье лё Кануану) — польский священник, с неприятной улыбкой, которая обнажала зубы, словно покрытые зеленой плесенью.

Вторым чудаком был старый князь Радзивилл, с такой короткой шеей, что казалось, будто ее и не было вовсе. Его лицо было всегда таким красным, что мы — молодежь, все время думающие о том, как бы пошутить, устроили в один из дней розыгрыш. Мы притворились, что испугались, будто с ним сделался апоплексический удар, и облили его холодной водой.

Но князь был всепрощающ и отвечал добром на зло. Так, меня он учил словам революционного гимна Польши, что, надо заметить, весьма шокировало кое-кого в нашей компании.

Рассказывали, что этот принц Радзивилл вместе с императором Николаем Первым однажды присутствовал на учениях. Когда император обратился к нему с вопросом о том, какие взгляды тот имеет, князь из-за волнения неправильно понял значение вопроса. Решив, что император интересуется цветом его глаз, он ответил: «Голубые, Ваше Величество».

Польский акцент при произнесении слова «голубые» придал, конечно же, еще больший комический нюанс его ответу.

Мне грустно говорить об этом, но мой брат славился своей непунктуальностью. Когда он в очередной раз опаздывал в экипаж, который доставлял охотников на место встречи, собравшиеся обычно говорили: «Князь Шарвашидзе, видно, еще не закончил полировать свои ногти».

5 сентября мы все вернулись в Скерневицы, где должен был состояться бал.

В этом году, перед тем как императорская Семья покинула Скерневицы, княжна Шаховская и я была назначены фрейлинами императрицы и были, согласно обычаю, одарены бриллиантовым «шифром».

В 1877 году была объявлена война Турции.

Перед тем как были официально начаты военные действия, князь Барятинский был вызван в Петербург, где ему предложили стать командующим армией. Но он отказался, так как считал, что количество войск недостаточно.