Читать книгу "Другой Урал - Беркем аль Атоми"

Я притормозил, посмотрел, куда он тычет пальцем и чуть не спросил, охуел он там или как. Перед нами лежала еще приличная по южноуральским меркам дорога, снег уже примяли на обеих полосах, а он предлагал мне свернуть на какую-то партизанскую лежневку, едва пробитую в целине чем-то типа Уралов, по крайней мере чем-то очень широким и на резине с громадным протектором. Прикинув возможности машины, я оценил вероятность проезда по видимому участку как мягко выражаясь невысокую.

— До леса — еще как-то там может быть… Но че там дальше, вдруг че, а уже не развернуться будет. Сядем.

— Дальше лучше будет. Поехали. — сказал мужик. Даже не уверенно, а… как будет превосходная степень от «уверенно»? И я вот тоже затрудняюсь. Короче — в тоне мужика не было даже намека на то, что он имеет дело хоть с какой-нибудь толикой вероятности; он словно видел сквозь лес или сам только что там проехал.

Я прикинул про себя — лопата в багажнике есть; валенки тоже, больше полбака, деньги опять же — если че, пошлю этого уверенного за трактором. Телефон тут берет — вон, аж четыре палки, ну отъеду на километр, все равно должен брать…

— Ну, че. Поехали так поехали. Точно не сядем? — я попытался прибить мужику язык, чтоб потом обоснованно его виноватить, когда сядем и я стану отправлять его за подмогой. Мужик, гад, только глянул на меня, снисходительно ухмыляясь, и до меня дошло, что он мою гниловатую движуху видит наскрозь.

— Как рулить будешь, улым.

Загорелись щеки и уши, и даже шея. Я попытался вспомнить, как давно я краснел в последний раз, не вспомнил, и с обреченной наглостью полез по этой трелевке, оказавшейся, впрочем, не такой уж и хреновой. Колеса проваливались в снег не везде, и неглубоко. Едва трасса скрылась за поворотом, я почувствовал себя героем Джека Лондона, из того рассказа, где мужик поперся один через тайгу за пятьсот километров. Вокруг расстилалась самая натуральная Северная Глушь — засыпанные снегом елки и сосны, заметенные кусты, едва заметная дымка в вечереющем стылом воздухе. Снег подкрашен; желтые, розовые, сиреневые тона, глубокие фиолетовые тени. Дорога шла вдоль речки Синары, все время поворачивая влево. Мне очень понравилось это зрелище, и я думать забыл о том, что хреновая дорога, и вообще — кто я, куда вообще еду, забыл все свои планы, что надо еще возвращаться… Я словно оказался один, посреди всей этой красоты — мужика не чувствовал вообще, словно рядом было пустое сиденье.

— Здесь встань — спокойно сказал мужик, и я послушно нашел место потверже и затормозил, по прежнему не вдаваясь в рассуждения. Встань так встань. Нам-то че.

Мужик вылез и склонился над своими ботинками. …Похоже, шнурки завязывает. — отрешенно подумал я, продолжая наслаждаться юконским ландшафтом. Тут он постучал костяшкой указательного пальца по капоту. Махнул — выходи, мол, присоединяйся. Я вылез и подошел, доставая сигареты.

— Не кури пока. — посоветовал мужик и поперся к лесу, перпендикулярно реке и дороге. Я стоял и глядел ему вслед, обратив внимание на брюки, заправленные в полусапоги. …А-а. Вот он че наклонялся…

— Ты что встал-то? — обернувшись, удивился мужик. — Айда, айда. Встал, понимаешь, стоит…

Я, потихоньку приходя в себя и пока еще отстраненно наблюдая, как надувается в моей голове пузырь удивления, пошел по его следам, радуясь, что поехал к Яшчерэ в казаках. Казаки были из мягкой толстой кожи, словно специально предназначенные для лазанья по сугробам. Мужик невозмутимо топал впереди, довольно быстро для своего возраста и комплекции, и приходилось прилагать нешуточные усилия, чтоб не отстать. Из-за этого я не особо внимательно глядел по сторонам, да и смотреть-то было не на что — лес как лес, сосны, елки, иногда березы и еще реже осины. Мы вышли на какую-то вытянутую прогалину, типа просеки, но, похоже, естественную — края ее были неровными. Здесь, на открытой местности, снега намело побольше, и я начал отставать. Сделал пару ускорений, но так и не догнал мужика, и дистанция с пяти метров выросла до двадцати. Решившись попросить, чтоб подождал, поднял на него глаза и чуть не сел жопой в снег: мужик увеличился раза в полтора и стал каким-то мутным, что-ли. Темно еще не стало, но я не мог различить движения его ног. Голову, плечи, руки видел достаточно отчетливо, а вот ног различить не мог, словно нижняя часть его тела волоклась за ним как компактное облако дыма. Горячий пот, заливавший под свитером мою спину, враз стал ледяным. Я раскрыл глаза до физиологически обусловленного предела и почти побежал, навязчиво пытаясь увидеть-таки его ноги и успокоиться. Тем временем в голове запустился пугательный ролик — я вдруг резко понял, что иду хуй знает где в лесу за незнакомым мужиком. Непонятно куда. И не удосужился даже спросить, а куда это, собственно, «айда». И с какой целью. И еще у этого мужика нет ног, а он шустро так по немелкому такому снегу нарезает. Короче, список непоняток был немаленьким, и тянул на повод здорово очкануть. Но очкануть я не успел — мужик вдруг оказался прямо передо мной, и я резко тормознул, едва не клюнув его темечком в нос. Самое интересное, что он не останавливался, не оборачивался, и не шел назад — зад и перед у него поменялись местами, и он как-бы подлетел ко мне, оставаясь при этом на месте, прямо как джинн в мультике про Алладина. Все это я видел боковым зрением, потому что смотрел в основном под ноги, пытаясь убедиться, что он оставляет нормальные следы.

— Не бойся, улым. Мы почти пришли. Не бойся, мы с тобой сейчас поднимемся вон на ту горушку, и тебе все станет ясно.

Мужик сказал это на татарском, очень правильно и красиво, и его тон сразу меня успокоил, так, что стало неловко за непроявленный, но успевший охватить меня страх. Но мужик снова неуловимо отдалился от меня, и мне опять стало не по себе, словно это не я успокаивался до безмятежности какую-то минуту назад. Я продолжал идти по его следам, но ноги разглядеть больше не пытался. Не скажу почему, вроде бы это не перестало меня интересовать, и сам процесс разглядывания этого серого неподвижного мельканья нисколько не пугал, но что-то вытащило мой взгляд из маршрута «себе под ноги — на мужика» и заставило смотреть по сторонам. Мы приближались к маленькой горушке, метров, может, пяти от силы, напоминавшей сильно растянутый конус со срезанной верхушкой. Бугорок этот почти полностью скрывали кусты, разбросанные по пустоши, и я машинально отметил, что можно капитально подзаебаться, прежде чем найдешь этот холмик летом. На верхушке снега почти не было, видимо, его сдувало ветром. Когда я забрался на вершину, мужик повернулся ко мне, и молча ткнул рукой в красивые розово-золотые облака, подсвеченные склонившимся к закату солнцем.

Я повернулся в ту же сторону, что и мужик, и некоторое время смотрел на эти облака, но меня постоянно тянуло повнимательней рассмотреть самого мужика, и я все время косил глазом. Дело в том, что от него у меня было очень странное ощущение — как будто глаза врут. Я совершенно отчетливо ощущал его габариты, и они не совпадали с теми, которые я видел. Мужик был головы на две выше, чем я видел; и толще, и шире, короче, больше по всем размерам. Это несоответствие было настолько раздражающе-нестерпимым, что мне хотелось или заорать, или пнуть по чему-нибудь, как-то выпустить наружу это бешенство. Борясь с этим припадком, я даже упустил момент, когда мужик начал говорить, и проебал его первые слова. Говорил он по русски, но так же правильно и красиво.