Читать книгу "Как общаться с пользой и получать от этого удовольствие - Элизабет Гуммессон"

Закрытые разговоры: ограничения и инертность

По аналогии со страхом, который ассоциируется с ограниченностью и закрытостью, и любовью, для которой характерна открытость и гибкость, некоторые разговоры бывают закрытыми и инертными. Закрытый разговор никаких результатов собеседникам не приносит. Он как тупик, препятствующий продвижению вперед и заставляющий нас поворачивать назад.

УПРАЖНЕНИЕ

Подумайте и составьте список ваших разговоров с другими людьми, которые привели к какому-либо результату и для которых характерна была открытость. Потом составьте список разговоров, приведших вас в тупик.

Признаки закрытых разговоров

• Незащищенность и неуверенность. Мы не знаем, к какому результату приведет этот разговор.

• Страх перед критикой. Мы воздвигаем защитные барьеры из страха перед критикой, которая может на нас обрушиться. Это инстинкт самосохранения.

• Вы сдержанны и не выражаете свои мысли. Мы знаем, что выражение своего мнения иногда может дорого обойтись, и, поскольку мы не уверены в себе, мысль о том, чтобы высказать свое мнение, внушает нам страх.

• Граница между мнением и тем, кто его высказывает, размыта, поэтому, когда кто-то спорит с нами, мы воспринимаем это как нападки на себя лично и, следовательно, должны защищаться.

• Недоверие к собеседнику. Наша неуверенность и незащищенность мешают нам довериться собеседнику. Если в предшествующих разговорах наше доверие уже было подорвано, наши опасения оправданны. Обжегшись на молоке, станешь дуть и на воду.

• Отсутствие интереса, ограниченность. В разговоре преобладает одна точка зрения, нет новых перспектив, новых возможностей и новых идей.

• Незнание коммуникативных моделей. В разговоре нет конкретики, мы скатываемся к негативному шаблону и не знаем, как из него выбраться.

Закрытые разговоры обычно имеют место во время аттестации, когда начальник беседует с подчиненным и вынужден дать нелицеприятный отзыв.

Мой собственный опыт

Никогда не забуду, как сильно забилось мое сердце, стоило мне переступить порог огромного кабинета главного редактора. Одна стена была стеклянной и отделяла кабинет от остального офиса. Там, за пределами кабинета, царила обычная рабочая атмосфера, но внутри все было иначе. За длинным столом сидели главный редактор, ответственный редактор и еще кто-то. Уже не помню, кто именно, но он явно был на их стороне.

В кабинете было ужасно холодно.

Я написала статью в журнал, издаваемый профсоюзом журналистов. Это была одна из первых моих статей. О чем в ней говорилось? О том, как средства массовой информации освещали беспорядки в Стокгольме 6 ноября, в день памяти короля Сустава Адольфа. Тогда иммигранты схлестнулись со скинхедами. Бульварная пресса тогда опубликовала карту города со стрелками, указывавшими места «сражений», так что каждый желающий мог присоединиться к той или иной группировке.

Я писала о том, что мы в средствах массовой информации искусственно раздуваем пожар и что на наших руках тоже есть кровь. Мы должны, писала я, помнить о том, что пресса — это четвертая власть, и ответственно относиться к публикациям.

Редакция журнала не очень благосклонно встретила мою статью. В то время я была внештатным сотрудником и писала под своим собственным именем, которое было никому не известно в профессиональной среде. Это означало, что мое имя никак не будет ассоциироваться с нанявшей меня редакцией. И, несмотря на это, редакторы встревожились и вызвали меня на ковер. Их было трое против меня одной, поскольку совещание это было созвано спонтанно ия не успела предупредить профсоюз. Мне было 23 года, и они посоветовали мне думать о том, что я делаю. Мне устроили настоящую выволочку и намекнули, что, если я еще хоть раз напишу подобную статью, горе мне. Вот и говорите после этого о закрытых разговорах.

Я вышла из кабинета, не вполне отчетливо понимая, что же, собственно, произошло. Только потом, когда я рассказала обо всем коллеге — одному из лучших репортеров, я вдруг поняла, через что мне пришлось пройти.

Результатом этого разговора стало принятое мной решение идти собственным путем и делать только то, во что я верю.

С тех пор я написала много статей такого рода.

Закрытый разговор может вестись в приватной обстановке, при этом один из собеседников разъярен или расстроен тем, что сделал другой, но не имеет смелости сказать об этом прямо.

Бенгт-Олоф. Мы с соседом должны были договориться о том, где пройдет граница между нашими участками, чтобы понять, что делать с деревом, растущим между нашими домами. Сосед хотел срубить дерево, чтобы оно не заслоняло солнце, а мы хотели сохранить его, потому что оно кое-как, но закрывало наш участок от посторонних взглядов. Однажды мы вернулись из загородной поездки и обнаружили, что дерево исчезло. Я не на шутку рассердился, отправился в дом соседа и уже собирался устроить ему взбучку, но вдруг остановился на пороге. Я понял, что не знаю, как заставить соседа выслушать меня. Я имею в виду, что дерево, конечно, было не вернуть, но я хотел показать, как меня разозлил поступок соседа. Нерешительно потоптавшись у двери, я повернулся и пошел домой, поджав хвост.

Позднее мы встретились с соседом на вечеринке, и он громко, так, чтобы все слышали, спросил, не лучше ли стало теперь, когда дерева больше нет? Я промолчал, испугавшись, что он сделает из меня посмешище. Вот так я потерял и дерево, и чувство собственного достоинства.

Верность принципам и закрытые разговоры

В закрытых разговорах мнения, ценности и точки зрения могут выражаться очень ограниченно, что препятствует развитию разговора. Если кто-то придерживается категоричного мнения относительно политики, религии, воспитания детей и выражает это мнение, не проявляя ни малейшего интереса к точке зрения других, — вы получаете закрытый разговор. Всем прочим мнениям вход воспрещен. Мы не хотим знать, что думают другие, боясь, что во время дискуссии наша теория покажет свою несостоятельность. О том, чтобы изменить свое мнение, и речи быть не может, мы скорее унесем его с собой в могилу.

Мой собственный опыт

Много лет назад я принимала участие в разговоре с коллегами. Темой разговора были близнецы. Я рассказывала коллегам о том, что встречала однояйцовых близнецов, которые, однако, были совсем не похожи друг на друга. Одна из коллег прервала меня и сказала, что это невозможно, такого не бывает. Однояйцовые дети — всегда близнецы и похожи друг на друга как две капли воды, а все непохожие — это двойняшки. Только не в данном случае, ответила я, упорно стоя на своем. Те дети были совершенно разными — разный цвет волос, глаз, разная форма лица. Совершенно разные. Сейчас я понимаю, что вела себя глупо, ведь коллега была права, но тогда я не смогла признать это. Она вздохнула и ушла.