Читать книгу "Каникулы в коме - Фредерик Бегбедер"

Клио сидит на коленях у Марка. Несмотря на хрупкость, весит она прилично.

– Тебе еще не надоело быть подругой звезды? – спрашивает Марк. – Не хочешь перепихнуться со стулом?

– What? Она устремляет на него взгляд своих пустых глазок.

– Ну, понимаешь, раз уж ты сидишь на мне… если начнешь выходить в свет со своим стулом, им буду я… (Он машет рукой в воздухе.) Это, типа, шутка… Just kidding, forget it.

– This guy is weird, – говорит Ирэн, обращаясь к Клио. Юмор Марка не у всех пользуется успехом. Если так будет продолжаться, он усомнится в себе, что недопустимо, когда пытаешься кого-нибудь соблазнить. Внезапно ему в голову приходит идея. Он засовывает руку в карман костюма, достает ту капсулу «эйфории», которую Жосс дал ему (на стр. 18), незаметно открывает ее и высыпает порошок в стакан водки «Оксиджен», который Клио тут же хватает со стола и осушает в один прием, не переставая что-то оживленно обсуждать с Ирэн. Все прошло, как в кино! Марк потирает руки. Теперь остается только подождать, пока наркотик подействует. Да здравствуют кошечки-наркошечки! Нет больше необходимости листать юмором, сорить деньгами, ужинать вдвоем при свечах: капсулу в рот – и сразу в койку!

В воздухе пахнет дорогими духами, алкогольными парами и потом высшего общества. Ее светлость принцесса Джузеппа ди Монтанеро протырилась в клуб без приглашения с помощью приятелей-трансвеститов, надолго оттянувших на себя внимание портье. Повсюду – недоступные женщины, увешанные дорогущими драгоценностями. Некоторые из них, впрочем, мужчины. (Марк своими глазами видел характерную выпуклость под юбкой у дамы, которая припудривала носик – снаружи и изнутри! – в туалете.)

Жосс Дюмулен машет рукой своей невесте. Он мог бы встать, подойти к ней, обнять, сделать комплимент, предложить выпить. Но не встает, и не подходит, и не обнимает, и не делает комплимента, так что Клио допивает свой стакан в полном одиночестве. Добро пожаловать в двадцатый век! Тем временем Хардиссоны пичкают своего малыша печеночным паштетом, одинокие пиарщики все, как один, уставились в телеэкраны (нет зрелища печальнее, чем одинокий пресс-секретарь), Али де Хиршенбергер, утонченный порнопродюсер, нежно хлещет по щекам свою жену, а она выглядит сибариткой даже на поводке. Плейбой Робер де Дакс изображает клоуна, стоя на стуле (любовник многих актрис-депрессушек, он через месяц погибнет, катаясь на автодроме на машинке).

Эта ночь примиряет генеральных директоров-президентов destroy и босяков в блейзерах. Завязываются романы между бродягами на отдыхе и представителями get-society. Даже ссорятся все и то с нежностью! Все знакомятся друг с другом по двадцать шестому разу, но никто на это не жалуется. Вот уж, действительно, вечеринка, на которую собралась вся Европа!

– Интересно, что подают на десерт? – вопрошает Клио. – Надеюсь, не пирожное со смесью гашиша и слабительного. А то мне только этого не хватало!

Голос ее уже заметно изменился. Обычно наркотик, растворенный в питье, добирается до головного мозга где-то за час. Конечно, если это не очень сильный наркотик!

– Все эти люди так поверхностны, – жалуется Клио. – Я бы хотела тебе столько всего рассказать, пить хочется ужасно, а ведь уже так поздно, да? Почему Жосс не поздоровался со мной?

Клио одновременно обуяли словесный понос и вселенская скорбь. Ее глаза наполняются слезами. «Да, это не входило в мои планы», – думает Марк.

– Вы, мужчины, все такие selfish! Rude! Паршивые мудаки!

– Совершенно верно, – подхватывает Лулу Зибелин, которую (вроде бы) ни о чем не спрашивали.

И Клио принимается рыдать на плече у Марка, а он, как последний подлец, пользуется этим: ласкает шею, ворошит волосы, шепчет нежности на ушко. Все хорошо, успокойся, я не такой, как все, совсем не такой… И вот долгожданная победа: Клио припадает губами к его губам. Из динамиков звучит «Amor, amor», и Марк тихонько подпевает, баюкая Клио на руках, как маленькую девочку, а маленькая крошка в ответ Размазывает тушь по его плечу. Пупсик все тяжелее наваливается на Марка, у заиньки сопли текут из носа, от птички разит, как от пепельницы.

– Amor, amor, – мурлыкает большая маленькая девочка. – Марк, будь душкой, сходи за Жоссом… Прошу тебя…

Победа уплывает из рук, напевая, но Марк старается относиться к этому философски. Клио одаряет его улыбкой, стирая тушь с его щек. Химическое соблазнение не бесконечно, да Марк и сам уже рад сбагрить с рук малышку. Жосс Дюмулен, главный катализатор и объединяющее начало разношерстного сборища, рыскает между столиками. Марк машет ему, подзывая. Как только Жосс подходит, Клио падает к нему в объятия с криком: «MY LOOVE!»

– Э-э-э… – блеет Марк, – твоя подружка слегка переутомилась…

– Подожди, что здесь происходит? – перебивает его Жосс. – Только не говори, что… Ты же не дал ей ту пилюльку «эйфории»!

– Я? С чего бы это? Почему ты так решил?

– Глупая мартышка, ты же клялась, что завяжешь! – вопит диджей. – В прошлый раз она чуть не сдохла от этого!

Жосс забрасывает Клио на плечо и несет в туалет, чтобы она проблевалась. Марк стойко хранит невинный вид, только вот ужасно потеет. Он жалеет, что не успел подвергнуть Клио тесту Трех Зачем. За его столиком все делают вид, что ничего не заметили. Лулу нарушает тягостное молчание.

– Скажу вам честно, Марк, ваша первая книга написана блестяще.

– Фу-ты, ну-ты! – стонет в ответ Марк. – Когда вам говорят, что ваша книга написана блестяще, это означает: ваша книга – полное дерьмо. Что она ужасна, что она написана плохо. А если человек заявляет: «Ваша книга просто великолепна!» – значит, он ее вообще не читал.

– Так что же вы хотите, чтобы вам говорили?

– Можете сказать мне, что я – top-carton. Марк обожает «ловить комплименты», как говорят англичане. Если направляешь лесть в нужную тебе сторону, можно быть уверенным, что ничего не потребуют в ответ.

– Итак, – настаивает он, – скажите мне: «Марк, вы просто top-carton!»

– Марк, вы – top-carton!

– Лулу, по-моему, я уже люблю вас! Как это вы там давеча ловко сформулировали: «Не будете ли вы столь любезны подвинуть ваш бескрайний зад, а то он весь проход загородил!».

– Ловко, хитрюга! Фаб обсуждает с Ирэн музыкальную программу вечера:

– Чутье, искренность, бассоматизм. Мне не особенно нравятся его миксы, но чувства реальности у Жосса не отнять.

Как раз в это мгновение музыка останавливается и с небес на подвесной платформе спускается оркестр из двадцати лабухов. Под гром аплодисментов Ондин Кензак играет на ударных: «Добрый вечер, перед вами группа „Дегенераторы“! Мы надеемся, что ваша дерьмовая вечеринка будет окончательно испорчена нашим присутствием и что вы все вскоре сдохнете». И тут же на ужинающих обрушивается лавина электродецибел. На заднем плане троица бэквокалисток вихляет бедрами.

Лулу Зибелин приходится кричать, чтобы быть услышанной. Марку надоела ее болтовня: чем больше журналистка говорит, тем меньше ему хочется слушать. Забавный парадокс: болтуны, как правило, остаются в одиночестве. Марк думает: «Самые блестящие фразы, сказанные мной за всю мою жизнь, я произнес про себя».