Читать книгу "Красное бикини и черные чулки - Елена Яковлева"

Северное кладбище старинное и привилегированное, чуть не в центре города, но ехали мы долго и медленно, буквально ползли, так что я чуть не заснула. А все потому, что впереди шел катафалк, а покойников, как известно, с ветерком не катают. И вообще процессия получилась длинная, одних автобусов полтора десятка, а еще целая кавалькада легковушек, среди которых на повороте я безошибочно угадала серебристый джип Краснопольского. В результате, когда колонна наконец остановилась, наш автобус оказался чуть ли не в километре от кладбищенских ворот, и нам с Жанкой пришлось волоком тащить венок по сугробам.

А неподалеку от свежевырытой могилки нас уже поджидала недовольная молодайка в лисьем малахае:

— Ну наконец-то! Куда вы пропали?

— Отдай ей венок, пусть сама таскает, — проворчала я Жанке на ухо.

Но пока эта дура чухалась, лисий малахай успел раствориться в толпе скорбящих.

— Это что еще за командирша? — спросила я пробегавшую мимо Нонну.

— Родственница, — тихо потупилась та, — жена бывшего Олиного мужа.

Понятно. А вон тот верзила возле гроба с нарочито траурной физиономией, наверное, как раз и есть тот самый бывший муж.

Я закрыла глаза и попыталась представить собственные похороны в контексте вновь открывшихся обстоятельств. Ведь у меня одних официальных мужей трое было, а сколько гражданских! И если им всем, не дай бог, вздумается распоряжаться на моих поминках, мордобоя не миновать.

Стоп. А у Пахомихи, по сообщениям сарафанного радио, еще и любовник имелся. Якобы высокопоставленный. Ну тот, кто ей задницу прикрывал, когда она в своих репортажах что-нибудь перевирала, а случалось такое нередко.

— Эй, — шепнула я Жанке, — как ты думаешь, а тот, что то ли из мэрии, то ли из областной администрации, тоже здесь?

— Здесь, не здесь, без понятия. Но он не из администрации, а из мэрии.

— Откуда знаешь? — Я прикрыла рот ладонью, потому что на нас уже стали оглядываться и шикать, как в театре.

— Да потому что она в Голландию ездила в составе делегации от мэрии, — проскрипела мне в ухо Жанка. — Якобы за передовым муниципальным опытом. Только вряд ли они оттуда чего путного привезли, акромя СПИДа… Ой, посмотри, кто там, возле елки! Мажор! С камерой!

Я посмотрела. Точно, Мажор. В дорогой дубленке, но без шапки. А рядом оператор с камерой снимает похороны. Значит, жди репортажа на Центральном телевидении. Сегодня вечером или завтра утром. Шустрый мальчик, ничего не скажешь, а ведь еще чуть больше года назад был у меня на побегушках, бестолково хлопал ресницами и тушевался по поводу и без повода. До сих пор не пойму, как и с чьей помощью он пролез в собкоры по области, но факт остается фактом: вчерашний практикант и неумеха Петя Самохвалов по прозвищу Мажор ныне удостаивает нас с Жанкой только небрежным кивком головы. И то через раз.

Мероприятие между тем подходило к логическому концу. Мы с Жанкой кое-как пристроили к месту свой неподъемный венок. Начали прощаться. Коротко и суховато выступил Краснопольский. А может, и не суховато, просто я была настроена услышать знаменитое «нелепая смерть вырвала из наших рядов…», но так и не услышала. Последнее «прости» произнесли родственники в лице долговязого бывшего мужа и его новой жены в лисьем малахае. После чего над кладбищем повисла тишина, внезапно и беспардонно нарушенная веселым мотивчиком из Жанкиного картофельного мешка. Вот раззява, не догадалась выключить свой мобильник!

Все, конечно, как по команде, уставились на нас с Жанкой, а эта солоха вместо того, чтобы смутиться и покраснеть, преспокойно достала трубку и приложила ее к уху. Мурлыкнула «але» и… расцвела. Я ее под локоть толкаю, а она себе улыбается. Счастливая такая, будто миллион в лохотрон выиграла.

— Хвостова, ты на кладбище, веди себя прилично, — напомнила я ей.

Жанка спохватилась, сунула мобильник в свой картофельный мешок и ну головой вертеть по сторонам. Потом долго, сощурившись, внимательно разглядывала какую-то березку. Я тоже присмотрелась и кого бы вы думали увидела? А следователя Кошмарова! Он стоял поодаль, сунув руки в карманы старой залоснившейся на швах дубленки. Насупленный и недвижный, как надгробие.

Признаться, сначала я удивилась, а потом вспомнила, что в детективах следователи всегда ходят на похороны жертв преступления в надежде по каким-то им одним ведомым признакам вычислить убийцу в толпе провожающих в последний путь. Да, но как же тогда Порфирий? Он ведь сейчас в СИЗО, и, как я поняла, в прокуратуре на него серьезные виды. Может, Кошмаров подозревает, что у мариниста имелся сообщник? Или сообщники? А еще вернее, сообщницы? В чьем лице, наверное, уточнять не стоит, и так понятно.

Я хотела поделиться посетившими меня безрадостными мыслями с Жанкой, но почему-то не узрела ее поблизости. Вот ведь только что здесь была, и вдруг нет. Куда подевалась? Я незаметно отошла в сторонку, памятуя, что большое видится на расстоянии. Бесполезно — Жанка как сквозь землю провалилась.

У меня еще, правда, оставалась надежда обнаружить ее за кладбищенской оградой, у автобусов, но и она не оправдалась. Озадаченная, я вернулась на работу в компании Нонны, которая всю дорогу рассказывала мне, в каком сложном материальном положении в данный момент находится наша телекомпания. Я особенно не следила за ходом ее рассуждений, но какой-то намек уловила. Может, я и ошибаюсь, но мне отчего-то показалось, что наши коммерческие трудности она связывала с безвременной кончиной незабвенной телезвезды губернского масштаба.

* * *

В тот день на работе Жанка так и не появилась. И не она одна. Многие отправились на поминки, устроенные в каком-то кафе. Я немного поболтала с помощником режиссера Ниночкой, которая не ходила на похороны, и тоже слиняла домой. Хотела позвонить Жанке, но после ужина меня сразу заклонило в здоровый сон. Я с удовольствием плюхнулась в кровать и с головой накрылась одеялом.

А утром мне позвонил следователь Кошмаров и пригласил заехать в прокуратуру для разговора.

— Хорошо, — прошамкала я полным зубной пасты ртом, сильно заинтригованная таким поворотом событий. С чего это я ему так срочно понадобилась? Опять будет насчет Порфирия пытать? Так это не ко мне, а к Жанке.

Да, кстати, может, он и ее вызвал. Я попробовала связаться со своим «задрипанным павлиньим хвостом», но мне это не удалось. Жанкин домашний телефон упорно молчал, а мобильный она, как всегда, отключила из экономии. Оставался шанс выловить ее по рабочему, но не раньше половины десятого, а сейчас только восемь сорок.

Я дочистила зубы, наскоро перекусила, оделась и подкрасилась. Ровно настолько, чтобы не выглядеть бледной немочью, но в то же время и не резать глаз следователю Кошмарову. Машину, как всегда, заваленную снегом, чистить не стала, ну надоело уже, честное слово. Освободила только лобовое стекло, а на крыше оставила сугроб. Пусть следователь Кошмаров оценит мое рвение.

Но он его не оценил. То обстоятельство, что я возникла в его кабинете через какие-то полчаса после звонка, не произвело на этого дуболома ни малейшего впечатления. Он и посмотрел-то на меня мельком, только затем, чтобы убедиться, что это я, а не кто-нибудь еще.