Читать книгу "Калки - Гор Видал"

— Только «Смирновская», сэр.

Доктор Ашок вздохнул и выпил «Смирновской».

— Десятой инкарнации Вишну не будет до тех пор, пока этот цикл развития не подойдет к концу. Нынешний цикл называется…

— Веком Кали. — Я испытывала удовольствие от того, что могла цитировать «Индуистскую мифологию» с такой же легкостью, как и он. — А иногда веком железа, — добавила я. Хотя у меня больше не было менструаций, иногда в соответствующие дни я чувствовала себя как-то странно. Это что, спазмы? Или просто воспоминание о спазмах, их тень? Как бы ни называлось это чувство, я испытывала его вблизи доктора Ашока. Честно говоря, у меня всякий раз при мысли о нем ныло внутри.

— Верно, — доктор Ашок скроил вежливую улыбочку, скорее уж японскую, чем индусскую. — Но как бы он ни назывался, веку Кали предстоит длиться еще примерно сто тридцать пять тысяч лет. Следовательно… следовательно… — Доктору Ашоку так нравилось это слово, что он повторил его в третий раз: — Следовательно, мистер Келли не может быть Калки. Он — скороспелка. — Почему-то это слово тоже пришлось ему по вкусу, и он хихикал до тех пор, пока не выветрилась водка. Потом у него начался приступ кашля. Я сочувственно улыбалась, но и не думала бросаться на помощь. Это мне всегда хорошо удавалось.

— Извините, дорогая мадам Оттингер. Я не сдержался. Меня переполнили чувства, вызванные притворством вашего соотечественника.

— Но если не считать того, что Калки скоросп… явился раньше времени, — я не хотела, чтобы Ашок задохнулся, — многое из того, что он делает, кажется, соответствует легенде. — Я достала экземпляр «Индуистской мифологии». — Здесь сказано, что последней инкарнацией будет белый человек верхом на коне.

— Вы неправильно трактуете текст. — Первый раунд остался за доктором Ашоком. — Это будет человек неизвестного цвета кожи верхом на белом коне. А затем Калки вынет свой меч… — Доктор Ашок закрыл глаза. Казалось, эта перспектива несказанно радовала его. — Меч будет полыхать, как комета, порочные будут уничтожены, темная эпоха Кали подойдет к концу, и ужасный Яма — то есть смерть — будет царствовать до тех пор, пока человеческая раса не начнет новый цикл, новый золотой век, в котором брамины вновь обретут свою первоначальную власть и восстановят чистоту. Естественно, я несколько упрощаю картину для того, чтобы помочь вам в ваших… гм, исследованиях.

— Когда мне говорят то, что я уже знаю, я чувствую себя в безопасности. Спасибо, доктор Ашок, за то, что вы позволили мне испытать это ощущение. — На этот раз я не собиралась погружать ведро в колодец неискренности. И не пыталась быть вежливой. Никто не вызывал у меня таких подозрений, как доктор Ашок во время полета в Индию. Все в нем было не так. Он знал слишком много и в то же время слишком мало.

Доктор Ашок промычал несколько тактов какой-то мантры. Он изрядно осоловел.

— Возможно, — сказал он наконец, — вы хотите знать, почему я возвращаюсь в Индию.

— Я бы никогда не осмелилась задать вам такой вопрос.

— Вы слишком хорошо воспитаны. Но я скажу. — Взгляд доктора Ашока уперся в мой бюст; я затаила дыхание. — Я получил отпуск в университете. Некая федеральная служба интересуется мистером Келли. Меня попросили выяснить о нем все, что удастся.

— То есть является ли он инкарнацией Вишну?

— О небо, конечно, нет! Смешная мысль. — Он начал пожирать слишком сухие, слишком соленые орешки, которыми кормят только на коммерческих авиалиниях. — Я ни на секунду не верю в это. Давайте будем соблюдать логику. Вишну никогда не вернулся бы в облике белого человека. — Голос доктора Ашока изобиловал эмоциями (выражение Г. В. Вейса). Я едва не изменила свою манеру поведения, едва не прониклась сочувствием, представив себе, как доктор Ашок пытается нанять такси в Атланте. Впрочем, даже мысль о том, что он мог стать жертвой расизма, не примирила меня с этим человеком.

— Если бы Вишну вернулся, он был бы брамином, как я. Нет. Нет! — истерически расхохотался доктор Ашок. — Я не Калки!

— Я и не думала этого. У вас нет белого коня, — рискнула я пошутить. Может быть, ему приходилось ездить в задней части автобуса? Пользоваться туалетами с табличкой «Для цветных»?

Но доктор Ашок не слушал.

— Индуизмом в корыстных и, возможно, преступных целях воспользовался бывший американский солдат, по уши увязший в торговле наркотиками!

— Он торгует наркотиками? — Вот это новость! Я была совершенно убеждена, что ашрам Калки на бульваре Санта-Моники чист как стеклышко. Поскольку я сама вообще ничего не курю, достаточно было бы малейшего запаха, чтобы мои внутренние колокола забили тревогу.

— Он торгует ганжой. Так в Непале называют гашиш. Кроме того, кокаином, опиумом и белым героином… намного более сильным, чем мексиканский героин, широко известный под названием «бурый сахар». В конце концов, ваш мистер Келли…

— Не мой, доктор Ашок.

— …начал свою карьеру в медицинских частях американской армии, воевавшей во Вьетнаме, а известно, что эти части стали рассадником будущих торговцев наркотиками.

— Не кажется ли вам, что это подмена понятий? — С самого начала я не принимала доктора Ашока всерьез. Если продолжать аналогию с колоколами, он фальшивил. Но я не могла заставить его отвечать на вопросы и приводить доказательства. Наоборот, он задавал риторические вопросы мне, причем самые худшие.

— Почему этот омерзительный мистер Келли вылез на поверхность именно сейчас? Где он был в этот темный период с шестьдесят восьмого года до настоящего времени? Вы знаете, что почти за четыре года до того, как ваша победоносная армия с триумфом возвратилась из Вьетнама, следуя за знаменем Великой Американской Республики, которое с величайшим уважением нес хитрый дипломат и патриот на все времена посол Мартин, сержант Келли, специалист высшего, пятого класса, исчез в джунглях? Уверены ли вы, что после восьми лет, проведенных в пустыне, как об этом было бы написано в вашей умной священной книге…

— Не моей священной книге, доктор Ашок. Мой герой — Паскаль, а не Иисус.

Но доктора Ашока не интересовали чужие слова. Он был из породы глухарей.

— …тоже хорошей книге! — На губах доктора Ашока расцвела мечтательная, искренняя улыбка. Как я поняла, эта улыбка относилась не к паскалевским «Pensées»[6], а к недоброй памяти Новому Завету. — Как бы там ни было, в один прекрасный день ваш Келли — теперь мистер Келли — появился в Катманду, в чайном домике «Голубая луна», и заявил ошалевшим посетителям, что он Калки. Дорогая мадам Оттингер, я спрашиваю вас — почему?

Этот риторический вопрос заставил меня дать ответ, который просился сам собой:

— Рехнулся?

Видимо, доктору Ашоку послышалось «орехов»[7]— протянул мне последний пакетик с сухими солеными орешками.