Читать книгу "Дочь куртизанки - Разия Саджад Захир"

Она отрезала от буханки два ломтика хлеба и намазала их тонким слоем масла. Потом взяла эмалированный кувшин и, подумав немного, решительно пошла к расположенной по соседству чайной.

Солнце уже клонилось к закату, но жара все не спадала. Даже через подошвы босоножек Суман чувствовала, как раскалилась земля. Перед глазами плясали красные и желтые огоньки. Она уже вылила на голову несколько кружек воды. Мокрые волосы принесли прохладу, и ей стало немного легче. Но глаза больно резало от солнца. Суман была в синем ситцевом сари, ветхом от каждодневной стирки, кофточка уже совсем отжила свое и почти расползалась, так что она вынуждена была прикрывать грудь краем сари.

На обратном пути ей вслед пронзительно свистнули. Суман не повернула головы, только ускорила шаг. Тогда из комнаты дхоби, перебивавшегося стиркой, понеслись слова непристойной песни.

Кто-то громко засмеялся, подбадривая певца. Суман была уже у своей двери и хотела войти, когда заметила Юсуфа. Он широким шагом направился к фонтану, откуда свистели Суман, и вскоре там зазвучали громкие, раздраженные голоса.

Суман поставила чайник на треногую подставку и стала наблюдать из окна за происходящим.

— Если я еще когда-нибудь услышу твои непотребные песни, — кричал Юсуф, — я позову полицию и выброшу тебя из этой комнаты… Ведь ты годишься ей в отцы. И не стыдно тебе? Или ты считаешь этот квартал притоном, где все дозволено?

Дхоби что-то лепетал в ответ, и Юсуф все больше распалялся:

— …и знать не хочу, что ты живешь здесь со времен моего отца, хоть со времен моего деда!

Из-за груды железных банок подал голос отставной инспектор полиции:

— Оставьте, дорогой, стоит ли из-за этого ссориться? Мы уже догадывались, что, как только этой особе сдадут здесь комнату, она начнет свои интрижки. Я еще тогда предупреждал госпожу. Не послушали — ваша воля.

— И вы тоже? — набросился на него Юсуф. — Я наблюдал. Она не сказала никому ни единого слова, даже не взглянула в вашу сторону, это вы не даете ей проходу, это вы не даете ей вести честную жизнь. Чего вы добиваетесь?

— Господи, кто же покушается на ее честь? — вмешался в разговор рикша Рахмат. — У нас своей девать некуда. А если она из благородных, так почему ей не сиделось дома?

Юсуф снял с ноги туфлю и собирался тут же отхлестать рикшу, но вмешался отставной инспектор полиции. Он подошел к Юсуфу.

— Господин Юсуф, вся эта учеба, уроки — лишь предлог, — заговорщицким голосом начал он. Но, заметив, что Юсуф настроен решительно, поспешил ретироваться в дверь своей каморки.

Кипя от гнева, Юсуф повернулся и пошел к себе. Инспектор тут же вышел и присоединился к остальной компании, засевшей у фонтана. Вдоволь насмеявшись, он стал подворачивать рукава и, усевшись на барьер бассейна, закричал, ни к кому не обращаясь:

— Эй, малый! Неси-ка воды для омовения. Приближается время вечернего намаза… Я совершенно не понимаю господина Юсуфа, — разглагольствовал он. — Стоит ли защищать эту низкую тварь. Эх, был бы жив покойный наваб!

— Я тоже замечаю, что у молодого господина не все ладно, — заметил дхоби.

— Вот это ты зря. Юсуф еще играл у меня на коленях. Он замечательный, добрый парень. Но сейчас распространилось такое поветрие — считать, что благородные и низкие равны. Правительство даже специально рассматривало вопрос об улучшении жизни гулящих девок. Говорят, что они, собравшись вместе, даже ходили на встречу с министрами. Там их поили чаем…

— Правильно, господин инспектор, — поддержал владелец чайной. — Скоро, кажется, снова начнутся их музыкальные вечера.

— Непременно. Там, где есть эти самые, там обязательно слышна дробь барабана, звон колокольчика, — счел нужным принять участие в разговоре одноглазый рябой, сидевший на скамье в чайной. И он стал отстукивать по скамье, подражая игре на барабане.

Отставной инспектор повернулся к Мекке и собрался молиться.

Суман прижала руки к груди и опустилась на кровать. Уходить и отсюда? Оскорбления, клевета, незаслуженные обвинения. Сколько она выслушала их.

Суман заплакала.

Сама госпожа — прекрасный человек. Суман рассказала ей всю правду, и все-таки та, даже не поколебавшись, сдала ей комнату и тут же вручила ключ. Юсуф тоже был добр. Она стала припоминать всех мужчин, с которыми ей приходилось сталкиваться в жизни. Подругу богатых мужчин — вот кого из нее хотели сделать. И хотя Суман выросла в доме, где ей приходилось видеть десятки мужчин, хорошо запомнились лишь несколько.

Один из них был Саид, о котором говорили, будто он и есть отец Суман. Дома у этого господина была жена, были дочери и сыновья, была невестка и зять и трое внуков. Зачем ему понадобилось давать жизнь еще и Суман? Никто не мог ответить на этот вопрос. Суман не помнит, чтобы она ела когда-нибудь принесенные им сласти, чтобы носила подаренные им платья или украшения. Она презирала и ненавидела его всей душой.

Однажды Суман сказали, что он отправился паломником в Мекку и там умер. Это известие не произвело на нее никакого впечатления. Она, наверное, огорчилась бы куда больше, если б умер ее попугай.

Еще она помнит учителя Рам Дина. Она и сейчас думает о нем и всегда со слезами благодарности на глазах. Он был каястх[16]по касте и тридцать пять лет преподавал в государственной средней школе английский язык, язык урду и арифметику. Потом он вышел на пенсию и подрабатывал частными уроками. Суман училась у него урду, хинди и английскому. Мать Суман была недовольна им. Она считала, что Рам Дин, и никто иной, испортил дочери жизнь. Он так засорил ее мозги, что стало совсем невозможно наставить ее на путь истинный; он вбил в еще не сформировавшийся разум Суман мысль, что дочь куртизанки необязательно сама должна стать куртизанкой, что благородство заложено в самой натуре человека, а не достается ему в наследство. Что ее музыкальные способности — это великий и бесценный дар и что страшный грех и невежество разменивать такой талант на деньги и смешивать его с грязью.

Учитель Рам Дин преподавал Суман с одиннадцати до шестнадцати лет. Она стала прекрасно говорить, читать и писать на английском языке, читала, понимала и могла объяснить, если требовалось, стихи на урду. Кроме того, она неплохо знала хинди. Мать радовалась способностям дочери. Музыке и танцам Суман учили с детства, красотой и добрым характером ее щедро одарили родители, она получила прекрасное воспитание. Теперь девушка была во всеоружии, чтобы увлечь любого раджу или наваба, видного правительственного чиновника или богача подрядчика. Рекой к ней польются богатства, навеки исчезнет нищета!

Суман тяжело вздохнула. Ей было жаль маму, но что она могла поделать с собой? Не могла она стать на тот единственный открытый для продажных женщин путь, который ведет к богатству и роскошной жизни.