Читать книгу "Исповедь свекрови, или Урок Парацельса - Вера Колочкова"

— …Ты лучше скажи мне, на Гришенькин день рождения завтра много народу зовете?

— Нет, не много. Наши друзья придут с детьми, еще парочка знакомых. Со столом поможете, Александра Борисовна?

— Конечно, о чем разговор! Завтра с работы отпрошусь прямо с обеда, в магазин заскочу, потом сразу к вам. Салаты нарежу, индейку в духовке запеку, потом за Гришенькой в садик схожу, заберу его пораньше. Как хорошо, что я рядом с вашим домом работаю, правда? Десять минут ходьбы…

— Да. Что бы мы без вас делали, Александра Борисовна.

— Да ладно. Пустяки. Мне же в радость. Ну, мне и впрямь пора, Аринушка…

— Пойдемте, я вас провожу.

Когда стояла в прихожей, уже одетая и обутая, вдруг пулей вылетел из комнаты ей в ноги Гришенька, босой, в теплой пижамке. Обнял колени, заглянул в лицо снизу вверх:

— Ба, а ты завтра ко мне на день рождения придешь?

— Конечно, Гришенька! Как же я могу не прийти?

— А ты мне подарок уже купила? Я хочу сборный домик с черепашками-ниндзя, большой-большой, я такой у Васьки видел, который на первом этаже живет!

— Гри-и-и-ш… — пропели в унисон Лева с Ариной, насмешливо переглянувшись. — Как тебе не стыдно, Гриш! Нельзя подарки выпрашивать! Тем более что ты нам с папой такой же подарок заказал! Забыл, что ли?

— Ой, забыл… А вы подарите, да?

— Завтра… Завтра все увидишь! Не стой босиком, беги спать! Лева, уведи его! Бабушке идти надо!

Что ж, судя по интонации, идиллия в отношениях полная. Мир, счастье, любовь, жвачка. Тогда откуда в ссоре это страшное слово выскочило — развод? Не просто так, наверное? А может, они с идиллией притворяются, комедию перед ней разыгрывают, чтобы с толку сбить? Вот и думай теперь. Душу рви. Скорей бы до дома добраться… Катьке позвонить, перетереть, выплеснуть тревоги-сомнения. И уж прости, Аринушка, кости тебе перемыть.

— …Да я ж говорила тебе, Сань, не любит она его, это же ясно, как божий день! Подумаешь, свекровь кофточку не так постирала! Вместо того чтоб спасибо сказать! — шумела через полчаса в телефонную трубку Катька.

— Но ведь она и впрямь не просила меня, Кать… Наверное, Коля прав относительно правила Парацельса — про дозу, про яд…

— Это не Коля прав, а Парацельс прав, если уж на то пошло. Тем более это правило к тебе ни с какого боку не присобачишь, у тебя другая история. С твоей Ариной что большая доза, что маленькая, один хрен… В любом случае яд получается. Потому что говорю тебе — не любит она твоего Левку! Не любит!

— Да почему?! Что, у меня такой плохой сын, что его любить нельзя?

— Нет, Санька. Сын у тебя замечательный. Ну, по нынешним меркам, конечно. Не бандит, не нахал, не сволочь, не пьяница, деньги научился зарабатывать, к матери с уважением относится, сына родил — считай, жизненную программу наполовину выполнил. Да что я тебе рассказываю, ты же знаешь, как я твоего Левку люблю… Только все равно эта Арина его не любит.

— Почему?

— Ну, започемукала… Да потому! Если б любила, и тебя бы любила, а не раздражалась по пустякам! Я уж не стала тогда во всех подробностях, при Коле… Ты помнишь мою драгоценную свекровушку, а, Сань? Марью Петровну? Как она наезжала к нам домой из своего Мухосранска? Как отрывалась на моей бедной головушке? Вот это была свекровь так свекровь, со всеми классическими придирками и выносом мозга. Хуже, чем в анекдотах. Помнишь?

— Ну… И что? Что ты этим хочешь сказать?

— А то! Помнишь, как я все терпела? Как ее облизывала каждый раз? Ни разу ни словом, ни полсловом… Не дай бог губки пождать обиженно… И мне это легко было, Сань. Даже весело, знаешь! И без грамма всякого внутреннего раздражения! Потому что я Колю своего без ума любила. Потому что еще раз тебе объясняю — когда мужа любишь, и мать его автоматом любишь. Вот такие дела, Сань…

— Ладно, Кать… Считай, убедила. А только мне от этого вовсе не легче. Я тебе позвонила, думала, поддержишь меня, успокоишь как-то…

— Ой, да ладно, не прибедняйся. Никогда тридцать три кругом не бывает, чтоб и одно, и другое, и хороводом… Перемелется, мука будет. Все у тебя нормально, Сань. Как там внучок поживает? Здоров?

— Да, здоров. Завтра день рождения отмечаем, первый юбилей.

— Уже пять лет?!

— Ага…

— Надо же, как быстро время идет! А кажется, будто вчера свадьбу играли… Пойдешь на день рождения-то?

— Конечно! Куда ж без меня? Завтра с работы отпрошусь, стол накрою…

— А… Ну да, понятно. Все, как обычно. Ты ж у нас свекровь-героиня, опять впереди паровоза бежишь. Будто у Гришеньки родных мамки-папки нет, чтобы стол в день рождения сыну накрыть.

— Они работают, Кать, им некогда.

— А ты не работаешь?

— Ну, что я… Я отпрошусь. Завтра же пятница, может, моя Царевна Несмеяновна в добром духе будет, отпустит… Тем более у меня куча отгулов есть. Должна отпустить.

— Эк ты свою начальницу ловко обозвала — Царевна Несмеяновна! Сама придумала?

— Нет. От других услышала. А что, ей подходит, она ж никогда не улыбается. Марина Андриановна — Царевна Несмеяновна… Смешно, правда?

— Да, смешно…

— Ладно, Кать, пока, спать пойду. Завтра рано вставать, тем более день трудный. Да и опаздывать нынче нельзя — Царевна Несмеяновна шибко сердится, фыркать начинает. Боюсь, как бы в одночасье в угол на горох не поставила. Или на пенсию не выгнала.

— Не выгонит.

— Почему?

— А кто работать-то будет? Сейчас на уходящем в пенсионный возраст поколении все и держится, то есть на его работоспособности да порядочности. Молодежь, она не разбежится работать, понтов много, а толку мало. Так и твоя Несмеяновна — что она, дура, сама работать, когда у нее ты под боком есть?

— Ой, ладно… Не сыпь мне соль на рану. Пока.

— Пока… Надо же, как смешно — Царевна Несмеяновна…

* * *

На самом деле ничего смешного в прозвище начальницы не было. Настоящая Царевна Несмеяновна. И не в том ее проблема была, что не улыбнется лишний раз, а в том, что этим обстоятельством страшно гордилась. То есть пучилась возложенной на нее ответственностью, не зная, как лишний раз начальственность свою обозначить. То глаза сделает ужас какие холодные да надменные, то лобик наморщит многозначительно и начинает коготками по столешнице барабанить. Громко так, выразительно. Одно успокаивает — может, это у нее временное. Наестся апломбом досыта, человеком станет.

Их прежний начальник отдела, умнейший Сергей Иванович, ушел на пенсию. Вернее, его «ушли», потому что все сроки пересидел. И не волновало никого, что в свои семьдесят Сергей Иванович наработал огромный чиновничий опыт, вдобавок имел светлую голову и отличную память. Чиновничий мир злой, он молодых и наглых любит, которые на свежую голову за карьерой пришли. Таких любит, как Царевна Несмеяновна. И неважно, что она глупая. Главное, весь начальничий экстерьер при ней. И свирепое желание сделать карьеру. Такое свирепое оно только у глупых бывает, умные более мягко и хитро по этой стезе ступают.