Читать книгу "Конклав Бессмертных. В краю далеком - Виталий Зыков"

Но Волна приносила не одни только беды. Каждый её приход словно придавал силы местным растениям. Редкие чахлые кустики, чудом пробившиеся сквозь щели в обвалившихся плитах, вдруг наливались силой и мощью. На глазах лопались почки, выбрасывались новые побеги, зрели плоды. Ползучие лианы поднимались по стенам зданий, на изувеченных дорогах появлялись заросли кустарников. Городские каменные джунгли просто не могли устоять перед атакой армии зелени, а люди… люди получили шанс спастись от голодной смерти. И ужас перед приходом каждой Волны у них смешивался с ожиданием новых урожаев сочных фруктов, питательных семян или сладких корней.

Вместе с Прозрачниками в городе появились и коренные обитатели нового мира. Приползли из болот змееноги, залетели похожие на птеродактилей птицы, пришли болотные пумы, пантеры и чёрные львы. Между человеком и хищниками началась война. Счастливцы, у которых раньше было оружие или же они ухитрились украсть его в магазинах, в отделениях милиции, военкоматах или где-то ещё, теперь без раздумий пускали его в ход. На улицах то и дело гремели выстрелы. Тогда же первые смельчаки выяснили, что мясо многих животных съедобно…

Артём дёрнулся и понял, что задремал. Зябко ёжась — несмотря на влажную духоту, от слабости и голода его сильно морозило, — он чутко прислушался. За окном где-то вдали ревела болотная пума, внизу шуршал камнями крупный зверь. Вроде бы, всё нормально! Неловко перевернувшись на бок, он смахнул с подлокотника нож. Забормотав ругательства, Лазовский сполз на пол и принялся вслепую шарить руками.

Где же ты, чёрт бы тебя побрал?!

Засунув руку под кресло, Артём внезапно замер — пальцы ощутили холод металла. Сердце бешено заколотилось, и художник осторожно, точно драгоценность, вытащил небольшую консервную банку.

Целая! Рот немедленно наполнился слюной. Прижав находку к животу, точно маленький ребёнок куклу, Лазовский плюхнулся обратно в кресло. Все страхи отодвинулись в сторону, уступив место тихой радости: завтра он сможет поесть. Для счастья ведь так мало нужно. С этими мыслями он снова провалился в сон.

После Переноса ему редко снились сны. Нервная система не выдерживала обрушившихся на неё эмоций, давая возможность измученному сознанию раствориться в темноте небытия. Но так случалось не всегда. Порой разум терзали жуткие, сводящие с ума кошмары, и Артём просыпался с застрявшим в горле криком. Он боялся этих безумных видений, дико боялся. Горький опыт Переноса научил тому, что некоторые сны служат предвестниками по-настоящему чудовищных событий.

Последнюю неделю Лазовского преследовало одно и то же видение. Ноги утопают в бесцветной сухой траве, перед глазами стоит серое густое марево тумана. Артём бредёт куда-то вперёд без смысла и цели. Просто так надо — идти! Он упорно шагает вперёд, переступает через рытвины в земле, обходит колючие кусты и перепрыгивает через подгнившие брёвна. Скоро заросли становятся всё гуще и гуще, Артёма со всех сторон окружают тёмные силуэты, серыми тенями проступая сквозь мглу.

Внезапно деревья расступаются. Лазовский выходит на поляну, почти свободную от тумана. В самом её центре стоит огромный — метра два диаметром — пень с идеально ровным срезом. На краю устроилась крупная чёрная птица, задумчиво изучающая Артёма. Ворон! Откуда-то он точно знал, что это именно ворон, а не ворона. Мудрая чёрная птица, столетиями обманывающая смерть, любимый герой русских сказок.

Лазовский протягивает крылатому обитателю сна руку, но в ответ получает один короткий взгляд чёрных глаз и громовое «кар-р»! Тяжело ударив крыльями, ворон устремляется ему прямо в лицо. Кожа ощущает поток воздуха, глаза в мельчайших подробностях успевают разглядеть мощный клюв, иссиня-чёрное оперение. Вскрикнув, Артём заваливается на спину, не в силах оторвать взгляда от приближающейся птицы… и просыпается!

Это утро не стало исключением, но Лазовскому было не до толкования снов. Имелись гораздо более важные проблемы. Только продрав глаза, он кинулся читать надписи на банке. Консервированная кукуруза! Мясу Артём обрадовался бы гораздо сильней, но и так неплохо. Подняв с пола нож, он дрожащими руками расковырял жесть и, загнув острые края, начал жадно глотать сладкую жижу. Как вкусно!

Утерев рот, Лазовский запустил пальцы в банку и начал горстями кидать в рот мягкие зёрна. Он заставил себя жевать, пересилив желание проглотить всё без затей. Вот ведь повезло, так повезло. Больше суток не ел, и такая удача! Волны-то ведь уже неделю не было, и теперь стараниями жителей Слободы невозможно найти даже самый плохонький плод. Всё оборвали и по норам растащили.

— Леонид!

Громкий крик с улицы заставил Артёма поперхнуться. Зажав себе рот, он упал на колени и принялся сдавленно кашлять. Внизу услышать не должны, но всё же… у некоторых после Переноса прорезались весьма полезные способности. Может, и нечего бояться, но произошедшее вчера вечером взывало к осторожности.

— Да говорю же тебе, то место, то… — Неизвестный неожиданно прекратил орать, и до Лазовского донёсся лишь невнятный говор. Беседовавшие внизу люди вели себя так, словно они по-прежнему на тихой и спокойной Земле. Артём передёрнул плечами, вспомнив, как две недели назад слишком долго бродил по городу днём. Трое суток после этого горела кожа на лице, щипало глаза, болели суставы пальцев. Он ещё легко отделался: Меченые, говорят, совсем уж света не выносят.

Артём подошёл к окну и осторожно выглянул наружу. На небольшом пригорке, заросшем местной травой с длинными разлапистыми листьями, собрались четверо молодых парней. Длинноволосые, широкоплечие, одетые хорошо, а не в какие-нибудь обноски. Не бедствуют ребята, совсем не бедствуют. У одного на плече болтался калашников, у другого — помповое ружьё. Артём аж заскрипел зубами от зависти. Люди внизу по нынешним временам считались очень и очень влиятельными. Они способны не только защититься от местного зверья, но и ограбить соплеменника. После Переноса не всякий, у кого есть оружие, стал бандитом, да только безопасней думать иначе. В Сосновске сейчас полно всякой швали.

Сам Артём за все эти месяцы так и не прибился ни к какой группе выживших, предпочитая бродить в одиночку. Шарил по развалинам, забирался в подвалы домов, изредка пробовал местные плоды. Не жил, а убивал время. Он даже больше пары недель на одном месте не останавливался. Сойдётся с кем-то поближе, посидит у костра, поговорит и опять один. Он совсем разучился доверять людям… Слишком много он видел пьяных от безнаказанности бандитов, обезумевших от голода и страха за близких отцов семейств, повылезавших изо всех щелей проповедников и новоявленных мессий. Последние его по-настоящему пугали. Как предугадать поступок фанатика? Их бредовые идеи дарили людям надежду, а ради неё человек способен на всё, на любую подлость и любое зверство.

Слова Рябого о людоедах вчера ничуть не удивили Артёма. Ужаснули — да, но не удивили. Многие теряют разум от голода, но вот тот культ… Он жил первые два месяца в Хрущобах, и секта возникла почти у него на глазах. «Дети Мёртвого мира» — так они себя называли. Мир умер, а выжившим высшие силы послали испытание. Лишь избранных боги заберут в рай, потому люди должны переродиться, отринуть прошлое — законы, нормы морали — ну и дотянуть, само собой, до вожделенного мига. Про их пророка всякую небывальщину болтали, но Артём не слишком-то верил. Ерунда это, сказки, а вот про людоедство он знал наверняка. Видел, как на такого же, как он, одиночку однажды навалились трое «детей». И о чём они потом говорили, оглушив и связав несчастного, тоже слышал… В тот же вечер он в Слободу и перебрался. Дальше бы ушёл, да везде одинаково.