Читать книгу "За все грехи - Ирэне Као"

Они выходят из внедорожника.

Линда опережает его, в одной руке ключи, через плечо переброшена куртка. Ветер шелестит листвой деревьев, и от его порывов волосы Линды развеваются и лезут в глаза.

Томмазо смотрит на поросшие деревьями холмы, будто находится в месте, затерянном во времени и пространстве, которого не найти на картах навигатора.

– Входи, – приглашает Линда.

Томмазо идет за ней, на мгновение задержав взгляд на мраморной табличке на двери с фамилией Оттавиани, написанной синими буквами. Все здесь кажется ему оригинальным, не похожим на вещи, к которым он привык. Подняв голову, Томмазо видит солнечные часы.

– Эти часы здесь, сколько я себя помню, – поясняет Линда, повернувшись к нему. – Их нарисовала Урсула, подруга моей бабушки, австрийка, в сороковых годах. Но честно признаюсь, я даже не разбираюсь в них.

Томмазо смотрит на нее так, будто хорошо знает, как ими пользоваться, но не подает вида.

– Nulla dies sine linea, – читает он вслух надпись на табличке справа от часов.

– Ни дня без строчки, – переводит Линда. – Это из Плиния Старшего.

Во всяком случае, так ей всегда говорили.

– Если не ошибаюсь, эти слова принадлежат знаменитому художнику Апеллесу, который не мог прожить и дня, не сделав хоть несколько мазков, – отвечает Томмазо.

Линда смотрит на него с любопытством, а он продолжает:

– Это означает: чтобы добиться желаемых результатов, нужно трудиться изо дня в день.

Кажется, что в этих словах он узнает себя.

Линда пожимает плечами.

– Возможно… Хотя постоянство никогда не было моей сильной чертой. Это же так скучно, тебе не кажется?

Вместо ответа Томмазо слегка улыбается – он явно не одобряет такого подхода, пару раз вытирает ботинки о коврик и входит вслед за Линдой в дом.

Он молча оглядывается вокруг, и в глазах его читается восхищение: этот дом излучает невероятное тепло и напоминает ему Северную Африку, куда он ездил в командировку много лет назад.

Томмазо чувствует, что это место много повидало на своем веку. Затем он улавливает необычный запах, глубокий и экзотический.

– Santalum album, – произносит он после минутного молчания.

– Но как?.. – не успевает задать вопрос Линда, как Томмазо уже отвечает:

– Белый индийский сандал, верно? Один из моих любимых ароматов.

– Да, я зажигаю его, чтобы очистить воздух, – говорит Линда, указывая на несколько разнокалиберных терракотовых ваз, расставленных полукругом в углу коридора. – К тому же он отгоняет комаров, – добавляет она.

Томмазо прикрывает глаза и вдыхает аромат.

– Напоминает Варанази.

– Ты был там в командировке?

– Нет… – он смотрит в пол, в одну точку, будто пытаясь восстановить что-то в памяти, и продолжает: – Я ездил туда, когда мне было лет восемнадцать, с двумя друзьями. Одно из моих первых путешествий. Может, после этого я и выбрал эту профессию. Вернулся и поступил на факультет политологии. И вот я здесь.

Линда пытается представить себе Томмазо в восемнадцать лет, как вдруг замечает что-то…

– Блин, нет! Только не это! – вскрикивает она и хлопает себя рукой по лбу. – Надо же, опять!

С потолочной балки по белой стене стекает струйка воды, которая уже образовала лужицу на терракотовом полу.

– У меня сломана крыша… не хватает нескольких черепиц, – объясняет она Томмазо, слегка снизив тон. – Когда идет сильный дождь, она начинает протекать.

Томмазо поднимает глаза к балкам и обдумывает эту проблему.

– Что-нибудь можно сделать?

– Да там всю крышу надо перекладывать, – озабоченно отвечает Линда. – Прости, я на минутку, только тряпку принесу, а ты пока располагайся.

Она выскакивает из гостиной, бормоча что-то и ругая строителей.

Томмазо все еще стоит – ему не хочется оставлять мокрые следы на кожаном диване; хотя брюки у него почти высохли, ему не очень комфортно.

Он с интересом осматривает комнату. Мебель от времени уже покрылась патиной, но отлично сочетается с современными аксессуарами, и все это создает оригинальную атмосферу. Вешалка из кованого железа, деревянная коробка, декорированная призматическими штампами, три сдвинутые вместе белые тумбочки, на которых стоит телевизор, мраморная колонна с люстрой из выдувного стекла: эти разностильные вещи, собранные вместе, звучат в унисон, как музыкальная партитура.

Линда возвращается, держа в одной руке тряпку, а в другой – мужскую рубашку нежно-оранжевого цвета, которую она отыскала в дальнем углу шкафа в спальне. Наверное, оставил какой-то ее бойфренд.

Она протягивает ее Томмазо со словами:

– Возьми, она сухая.

Томмазо какое-то время стоит в нерешительности, чувствует, что должен взять ее, в то же время думает, кому она принадлежала.

– Ты очень любезна, Линда, но мне все равно пора, – отвечает Томмазо, но она настаивает:

– Ладно тебе, надень. Все равно твоя еще сырая, ты не можешь так ходить.

– Ну ладно, – соглашается он, хотя и не помнит, чтобы когда-нибудь носил одежду подобного цвета.

Мгновение он колеблется, затем расстегивает свою рубашку и вешает на спинку стула.

Линда стоит и наблюдает за ним, иногда задерживая взгляд: мышцы груди образуют два идеальных полукруга, вокруг пупка параллельные линии пресса. Тело светлое, без волос, соски темно-коричневые и блестящие.

Томмазо думает, что не очень удобно раздеваться перед незнакомой женщиной. Но это переодевание кажется ему каким-то первобытным ритуалом, который он должен размеренно исполнить – что он и делает.

Он берет рубашку, надевает ее (по спине пробегает холодок), медленно застегивает пуговицы, оставляя свободными только две, возле воротничка.

– Ну вот и все.

Он собирается заправить рубашку в брюки, но Линда подходит к нему и инстинктивно, не задумываясь, останавливает, слегка дотронувшись до его руки.

Первый контакт.

– С ума сошел? Ее же навыпуск носят!

Томмазо улыбается, а Линда тут же отходит, берет с комода два бокала и ставит их на столик из эбенового дерева, глядя ему прямо в глаза.

– А тебе идет этот цвет, – говорит она.

– Издеваешься?

– Нет, правда.

Она исчезает в кухне и через мгновение появляется с бутылкой «Просекко ди Валдоббьядене».

– Вижу, ты тоже попутешествовала немало, – говорит Томмазо, указывая на фотоинсталляцию на стене. – Ты побывала во всех этих местах?

– Если бы! – вздыхает Линда, разливая вино по бокалам. – Это просто открытки, мне их прислали. При этих словах глаза у нее загораются. – А теперь выпьем, а то тебе скоро ехать, верно? – она подмигивает, затем берет два бокала и протягивает один Томмазо.