Читать книгу "Взрывоопасные сестрички - Джейн Хеллер"

– Мне нечем замяться?! – вспыхнула я. – Я не из тех, кто и пятнадцати минут прожить не может, чтобы не выскочить замуж!

– Нет. Ты из тех, кто пятнадцать лет не может выйти замуж!

– Вот оно! Та самая унизительная реплика, которую ты произнесла два года назад. Не подыскать ли тебе новый объект, Шэрон?

Раздувая ноздри, сестра вскинула высветленную голову. Она набрала побольше воздуха, явно готовясь изречь Крупное Оскорбление, Сногсшибательную Гадость, Великий Финал. Я не испытывала ни малейшего желания выслушивать это.

– Тайм-аут, – проговорила я, прежде чем она успела вымолвить хоть слово. – Может, праздник уже и закончился, но сегодня все еще мамин день рождения. Давай хотя бы попытаемся помириться. Ради нее. Не важно, кто из нас был прав, кто виноват два года назад. Правда не важно. Ведь мы уже взрослые, и, что бы ни произошло прежде, нам нужно идти вперед, забыть прошлое. Как, по-твоему, Шэрон?

И в этот момент я заметила, как на дорожку выруливает мамина «Дельта 88». Я выжидающе смотрела на сестру, надеясь, что она ухватится за протянутую мной оливковую ветвь. Пусть мама увидит, что между нами все хорошо. Но сестрица, фыркнув, отвернулась.

Пожав плечами, я направилась к машине и дожидалась там, пока мама попрощается с Шэрон, а когда мама подошла, предложила отвезти ее в Стюарт. Но мама заявила, что не устала и сама хочет сесть за руль. Мы уселись в машину.

Пока мама устраивалась поудобнее на телефонном справочнике, я высунулась в окно и помахала Шэрон, еще раз поблагодарив ее за организацию празднования. В ответ она одними губами проговорила: «Да пошла ты…».

– Мам, можно у тебя кое-что спросить? – поинтересовалась я, когда мама сняла машину с ручника и поставила ногу на педаль газа.

– Конечно, дорогая.

– Шэрон в младенчестве не мучилась коликами?

Глава 4

Едва мы добрались до дома, как мама удалилась к себе в спальню подремать. Когда через час я на цыпочках зашла к ней, она по-прежнему спала без задних ног, что и продлилось до самого утра.

– Не знаю, что на меня нашло, – сказала она, когда я спустилась к завтраку. – Я не для того уговорила тебя провести со мной уик-энд, чтобы ты скучала в одиночестве.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила я. Мама никогда не была любительницей сиесты, особенно двенадцатичасовой продолжительности.

– Все нормально, – отмахнулась она. – Должно быть, просто переволновалась на празднике. Меня огорчает одно: что я не составила тебе компании прошлым вечером. Оставила тебя одну.

– Я привыкла к этому. Увидев, что ты крепко спишь, я пошла на причал, почитала книжку, посмотрела на воду, послушала, как дует ветерок. Это первый такой спокойный вечер за многие годы.

– Ты очень напоминаешь твоего отца, – рассмеялась мама. – Помнишь, он называл это место своей Шангри-Ла?

– Помню. – Я представила себе, как папа устроился в гамаке, натянутом между двумя пальмами у реки, и сообщил: «Это – моя Шангри-Ла». Дома, в Коннектикуте, он был очень важным доктором Генри Пельцем, вечно работал допоздна, вечно вскакивал посреди ночи, чтобы отправиться спасать очередного пациента, и вечно спешил. Увлеченный своим делом врач, обожаемый больными и немощными, но почти не бывающий дома. Однако во Флориде он превращался в ленивого папочку, плавающего в океане, срывал бананы, манго и авокадо с растущих на участке деревьев, рыбачил с соседом и похрапывал в гамаке. В Сьюел-Пойнте его жизненный ритм резко снижался, и он спокойно неспешно ползал. В Сьюел-Пойнте у нас с Шэрон наконец-то появлялась возможность удостоиться его внимания. – Тебе хотелось бы, чтобы я перебралась сюда, мам? – спросила я, размышляя, не одиноко ли ей тут без папы, хотя мама редко выказывала свои истинные чувства.

– Вопрос в том, сделает ли переезд сюда счастливой тебя.

– Честно говоря, не знаю. В Нью-Йорке я постоянно в стрессе. Но что, если мои проблемы не связаны с географией? Шэрон вон живет здесь, но счастливой не кажется.

– Конечно, она счастлива, дорогая.

– Откуда ты знаешь?

– Дебора! Отлично видно, что тут Шэрон живет полной жизнью. У нее любящий сын, куча друзей, чудесный дом, успешный бизнес. Она такая деловая и целеустремленная.

Деловая. Целеустремленная. То есть полная противоположность мне, так это надо понимать? Меня нельзя назвать неудачницей ни по каким стандартам. У меня сложилась неплохая карьера в ярком мире телевидения, мой доход измеряется шестизначной цифрой. И все же если я такая целеустремленная, то почему же никуда так и не пришла? Я почти десять лет проработала в сериале «Отныне и впредь»: первые четыре года – в производственном отделе, последние шесть – как сценарист. Но тогда почему, с моим богатым опытом, моя кандидатура даже не рассматривалась как замена Вуди, когда студия решила выгнать его? Почему все сочли, что Дебора Пельц хороша там, где она есть? Почему у меня появилось ощущение, что моя звезда уже не в зените, моя жизнь остановилась и моя стрела не нацелена вверх?

«Может, я прячу свой свет под абажуром не только в личном, но и в профессиональном плане», – подумала я, припомнив разговор с тетей Гарриет. А что, если я и впрямь боюсь затмить Шэрон? Не пора ли снять абажур?

– Если хочешь, дорогая, я попытаюсь сегодня же дозвониться Мелинде Карр домой и поговорить насчет работы в Историческом обществе, – предложила мама. – Если ты потолкуешь с ней, не откладывая в долгий ящик, это станет неплохим заделом, если тебе вдруг захочется где-нибудь тут обосноваться.

– Почему бы и нет? Хорошо, если ты позвонишь ей, мам.

Мама потрепала меня по плечу.

– Ешь свой завтрак, а я пойду поищу в спальне номер Мелинды. Все получится, вот увидишь.

– Нет, ты все же самая большая оптимистка из всех, кого я знаю. – Я улыбнулась. – Неужели тебя никогда ничто не огорчает?

Мама видимо, собралась ответить, но вдруг, словно невидимая рука закрыла ей рот. – Мам? Ты хотела что-то сказать?

– Лишь то, что нельзя терять ни минуты. – И она поспешно удалилась.

Мелинда Карр и ее муж жили в умело отреставрированном особняке вековой давности, расположенном на правом берегу реки Святой Люсии. Местечко было очаровательным, в этаком «бабушкином» духе, навевало мысли о кружевах и кринолинах, как многие исторические дома и пансионы. Сама же Мелинда оказалась чопорной и напрочь лишенной чувства юмора, как скрипящие полы ее дома. По моим прикидкам, она приближалась к концу шестого десятка. Высокая худощавая брюнетка с прекрасной осанкой и таким лексиконом, с каким я отродясь не сталкивалась. Когда Мелинда открыла мне дверь, прямая как жердь, с гордо поднятой головой, то, углядев садовый инвентарь, забытый ее мужем на ступеньках, сказала извиняющимся тоном:

– Он очень торопился покончить со своими обязанностями, чтобы побыстрее сбросить иго домашних забот и удалиться на поле для гольфа. Прошу прощения за мусор.