Читать книгу "Нет имени тебе... - Елена Радецкая"

Мы заехали на Гороховую к дому Рогожина, а на Сенной высадились и пошли к станции метро. Экскурсоводка возвестила, что здесь в давние времена стояла церковь, а перед церковью стоял на коленях Раскольников после убийства старухи-процентщицы. Отсюда и начался его тяжкий путь раскаяния. И наш пеший путь по местам героев «Преступления и наказания» тоже начался отсюда.

У дома убиенной Раскольниковым Алены Ивановны – и надо же такому случиться! – увидели скорую, а подошли как раз в тот момент, когда на носилках вытаскивали старушку. Пока ее загружали в машину, испанцы со скорбными лицами тихонько переговаривались по-своему, а я не удержалась и хихикнула, и Кармен подавилась смешком и закашлялась, прикрывая рот платком с розами. Старухи и Лёлька на нас строго глянули, скорая отчалила, и одна из латимерий заговорщицки нам с Кармен улыбнулась. От дома старухи до дома Раскольникова испанцы под бдительным руководством экскурсоводки считали шаги, их должно было оказаться семьсот тридцать, столько насчитал сам Родион Раскольников, не раз следуя этой дорогой. Однако что-то у наших не сходилось, и они спорили и волновались.

Дом Раскольникова с памятной доской и металлическим рельефным портретом писателя был угловым. Экскурсоводка вывела нас на самый перекресток, чтобы показать удивительную особенность этого места.

– Оглянитесь вокруг! Взгляд упирается в дома, и создается впечатление, что этот перекресток никуда не ведет, словно подчеркивает безвыходность положения героя романа, – сказала она, а Лёлька повторила по-испански.

Все стали растерянно озираться, и я посмотрела – точно! У меня даже голова на миг закружилась. А экскурсоводка показала подвальное окно дворницкой, где Раскольников нашел топор.

Все здешние дворы закрыты кодовыми замками, потому что жителей одолевают туристы. Но экскурсоводка знала код, открыла калитку в воротах и завела нас под арку подворотни. Двор был вычищен и вылизан, превращен в питерский образцово-показательный или обычный европейский дворик с дорожками, выложенными плитками, огороженными газончиками с подстриженными кустиками, скамеечкой и фонариками, словно кто-то специально и старательно стремился уничтожить атмосферу романа. И лестница в подъезде была по нашим меркам образцово-показательная: побеленные потолки и выкрашенные грязно-зеленой масляной краской стены. Что ж, все правильно. Одно дело прийти на экскурсию, чтобы ненадолго погрузиться в «достоевскую» атмосферу, а другое – жить в грязи и разрухе. Впрочем, кое-что из антуража не могло не сохраниться: архитектура лестниц с отсутствием площадок, с поэтажными языками коридоров, куда выходили двери квартир, а также звуки и запахи. На втором этаже стоял густой капустный дух, слышно было, как гремели крышки кастрюль и работал телевизор. На третьем этаже за дверями полным ходом шел безобразный скандал с матом. На четвертом – жарили рыбу.

С остановками мы поднялись до самого верха, где потолок опустился, а лестница уткнулась в чердачную, наглухо заделанную дверь. К ней вели тринадцать ступенек. Здесь жил Раскольников!

На стекле лестничного окна я прочла выцарапанное: «Kill the babka», а рядом на стене, под нарисованным топором, с которого падали капли крови: «Ты сделал это, Родя!»

Через квартал, в подобном же угловом доме, жил сам Достоевский и писал там «Преступление и наказание». Надо же, и сегодня там живут люди! Интересно, какие они, читали ли Федора Михайловича, счастливы ли? Наверно, если поободрать обои в этой квартире, можно добраться до тех самых, старинных, если, конечно, там не было евроремонта. Не хотела бы я жить в его квартире. Экскурсоводка показала ее, на втором этаже, над воротами. В окнах большие белые буквы «SALE».

В этих пустых улицах, на этих перекрестках и Достоевский, и Раскольников, оба представлялись в равной степени реальными и одинаково фантастичными.

Нам предстояло еще узнать, где допрашивали Раскольникова, осмотреть дом каретного мастера и два дома Сонечки Мармеладовой (потому что, по мнению литературоведов, оба подходили под описание). Вот тут и случился со мной некий странный эпизод, хотя теперь я почти уверена, что был он не случайным.

В какой-то момент я немного отстала от группы, уловила свежий островатый, похожий на огуречный, запах корюшки и стала оглядываться в поисках продавца с лотком, чтобы узнать цену. Почему-то не подумала, что для торговли еще рано, улицы пусты. В общем, побежала я догонять испанцев, которые ушли довольно далеко, и на каком-то перекрестке, словно во сне, передо мной промелькнуло дивное видение. В конце улочки домик, точнее, двухэтажный флигель с односкатной крышей, прилепившийся к большому дому. Во флигеле круглая арка, кованые ворота с калиткой. Возле арки окно, на подоконнике за стеклом большой рыжий кот, на втором этаже два окна с вишневыми занавесками и геранью в горшках и чердачное окошко. На чердаке, наверное, жил художник, об этом говорил керамический горшок, полный кистей, и гипсовая голова какого-то античного чудака. Внезапно, откуда не возьмись, на улице появился и скрылся в подворотне флигеля высокий мужчина в темном длинном пальто, в шляпе с полями, с совершенно особенной, знакомой мне размашисто-летящей походкой. Лица его я не видела.

Не знаю, как я умудрилась на бегу ухватить эту картину так ярко, подробно и даже протяженно во времени. И почему не остановилась, не побежала к флигелю, не попыталась догнать этого мужчину? Возможно, я сразу и не поняла, что это видение означает для меня нечто важное, словно видела я когда-то этот уютный, милый для меня уголок, приходила сюда, связаны у меня с ним какие-то переживания. Когда это было, в какой жизни, да и было ли вообще? Дежавю…

Я нагнала испанцев и теперь шла рядом с Кармен, которая пыталась наладить со мной разговор через Лёльку.

– Ей здесь очень нравится, – сообщила Лёлька.

– А мне не очень. Вычистили все вокруг, вылизали, отремонтировали дома, как игрушки. Достоевский-лэнд! Туристские тропы! Не хватает трехзвездочного отеля «Достоевский».

Испанцы двигались впереди и не видели, как у нас из-под ног, из щели в асфальте, выскочила здоровая крыса и шмыгнула в другую щель, под дом. От неожиданности мы с Кармен одновременно взвизгнули, потом стали смеяться. Нас окружили, скрыть происшествие было невозможно, но, узнав причину переполоха, испанцы тоже засмеялись, а Кармен, заметив мое смущение, сказала, что в Барселоне тоже есть крысы.

Напоследок мы успели заехать в Никольский собор, где испанцы купили иконки и православные календари, а потом их повезли в ресторан и в аэропорт. А я – домой.

К тому времени я уже изрядно окрепла, могла совершать длительные прогулки, но экскурсия меня утомила. И все равно необъяснимо, почему о домике я вспомнила только вечером, когда заявился Пал Палыч. Я не могла избавиться от ощущения, что домик этот мне знаком. Давно-давно, может быть, в детстве, а может, во сне, бывала я там. И керамический горшок, и гипсовую голову, и герань я видела не раз. Словно сегодня все это выставили на обозрение специально для меня. Маячок!

И мужчина, так похожий на моего покойного отца! Сразу мне показалось, что похож, или позднее я нарисовала милый образ? Часто мы видим то, что нам хочется видеть…