Читать книгу "Уроки кулинарии - Андреас Стайкос"

— Нет, Димитрис. Ее муж вполне счастлив. У него нет сомнений на ее счет.

— Прекрасно. Пусть и дальше пребывает в своем заблуждении. А ты радуйся тому, что тебе дарит его наивность, — потому что случись ему узнать…

— И что тогда?

— Ты больше не увидишься с ней, потому что она побежит поджав хвост в норку святого замужества. Или, если ты не избавишься от нее, вскоре не сможешь взглянуть на нее без отвращения.

— Ты почти убедил меня, — отозвался Дамоклес, ловко уступая инициативу Димитрису.

— Замужняя женщина любит не мужа, а любовника. Это всем известно. Потому что, если она на самом деле любит мужа, зачем ей любовник? И любовь, которую она приберегает для любовника, ни с чем не сравнима, ведь ему она отдает все лучшее в себе, он единственный наслаждается ее страстью, а с мужем она исполняет супружеский долг, с ним ей скучно, с ним она играет спектакль страсти.

— Тут ты прав. Давай выпьем за замужних женщин.

Мужчины радостно подняли бокалы.

— Наша единственная обязанность состоит в том, чтобы вкусно кормить наших дам, но это даже не обязанность, а удовольствие, — продолжал Дамоклес. — Что любит твоя Нана? Есть у нее самое любимое блюдо?

— Да. Она обожает морских ёжей.

— Где же ты достаешь их?

— Когда она сказала, как любит их, я не знал, что делать. Но она сама посоветовала мне обратиться к рыбаку из Рафины. Он снабжает меня ими по первому требованию.

Едва Дамоклес узнал, что Нана открыла его секрет Димитрису, как почувствовал острую боль в низу живота. Из-за своей жадности она лишила его монополии на услуги рыбака из Рафины. Однако, несмотря на новую рану, или, возможно, как раз из-за нее, он продолжал наступление на соперника:

— Уверен, все женщины питают особую слабость к морским ежам, потому что у них очень красивый цвет. Они похожи на кораллы, утопленные в ложке воды из Эгейского моря.

Димитрис опешил. Он как будто не слышал Дамоклеса.

— Димитрис, что с тобой? Ты стал белым как бумага.

— Нет, ничего. Наверно, это из-за света, — ответил он, с трудом переводя дух.

А Дамоклес продолжал как ни в чем не бывало:

— Держу пари, Нана не любит требуху, да и пасхальный суп тоже. Я никогда не готовлю требуху. Женщины ее не переносят.

— Да, не переносят, — прошептал Димитрис.

— И еще я думаю, что они предпочитают живопись. Мозаику в супе они не в силах оценить.

Coup de grace![12]

— Однако мне пора. Надо кое-что приготовить. Для моей Наны. Спасибо, Димитрис. Рагу было великолепное. И поговорили мы хорошо. Большое тебе спасибо. Знаешь, тебе удалось развеселить меня. Ты излечил меня от любовного разочарования. Надеюсь, тебе оно не грозит.

Глава девятая

Что было после рагу из кролика

В первый раз с тех пор, как Дамоклес сделал ужасное открытие насчет неверности Наны, он был счастлив. Очень счастлив. И это отражалось на том, как искусно, почти нежно он вынимал мякоть и семена из помидоров и кабачков, а потом наполнял их опустевшее нутро начинкой. К начинке он отнесся с особым вниманием:

1 чашка риса, 350 г мясного фарша, 3 мелко нарезанные луковицы, 4 мелко нарезанных зубчика чеснока, 3 столовые ложки зеленой петрушки, 2 столовые ложки укропа, 2 столовые ложки мяты (мелко нарезанной) и в равной доле энтузиазм Дамоклеса.

Будущее творение требовало не только двух кастрюль, не только двух отдельных начинок, не только чутких пальцев для завертывания свежих темно-зеленых виноградных листьев, но также включенного на полную мощность аккомпанемента в виде знаменитой своей светлой чувственностью арии Берлиоза, которую Димитрис не мог не слышать, а слушая, не мог не расстраиваться.

Однако триумф Дамоклеса был недолгим. Он сам положил ему конец, не видя для него достаточных причин:

— Я счастлив разве что потому, что дурак.

Неожиданно его обуяли новые страхи. Теперь, когда и Димитрис подозревает Нану в неверности, он будет искать доказательства. Каким образом? Вот это вопрос! Что он надумает? Если он поведет себя как настоящий мужчина, дорожащий своей честью, то прогонит неверную Нану, и тогда Дамоклес станет победителем в смертельной дуэли, хозяином и господином души и тела Наны — естественно, вместе с ее мужем, который, как любимый пес, получит свою кость с пиршественного стола. Кто же в конце концов станет победителем? Дамоклес не мог не думать об этом. Наверняка им станет не тот, кто будет вести себя не по-мужски и будет недостоин называться мужчиной; но тогда почему проигрывает как раз он? Неужели Нана достанется трусу?

Чтобы не очень переживать из-за своего обидного малодушия, Дамоклес решил, что должен сохранять терпение, спокойствие и любезность перед лицом несправедливости. Он должен оставаться благородным, несмотря на удары судьбы, и стойким — несмотря на ее стрелы. В сущности, это и есть мужская добродетель. А вот желание сбежать в предвидении враждебных обстоятельств не должно возникать у настоящего мужчины.

Размышляя об этом, Дамоклес едва не довел себя до отчаяния. К счастью, это не сказалось на подготовке к ужину, ведь большую часть дел он переделал заранее, чтобы волнение не повредило кулинарному искусству. А если Димитрис выберет такой же, не мужской, способ борьбы, как и Дамоклес? Что тогда? Неужели повторится известная печальная история: два несчастных соперника дерутся из-за женщины, которая обманывает и унижает обоих? Но ведь Димитрис может и не сдаться, может не захотеть быть пассивным и терпимым по примеру Дамоклеса. Вдруг он решит, что молчание вовсе не доблесть, более того, захочет помериться с соперником силой? Или потребует, чтобы Нана сама выбрала, кто ей нужен! В этом случае он может победить, потому что уговорит ее, да просто потому что будет рядом с ней, так как Дамоклес, изображая джентльмена, предоставит им возможность быть вместе. Обычно в таких случаях выигрывает тот, кто лучше умеет убеждать. И тогда что? Что тогда?

Размышления Дамоклеса, к этому времени совсем запутавшегося, были прерваны звонком в дверь, прозвучавшим с особой чувственностью. Нана. От Дамоклеса потребовалось сверхчеловеческое усилие, чтобы встретить ее с веселой улыбкой и ничем не выдать своего отчаяния.

— Почему ты улыбаешься? — спросила Нана, и улыбка немедленно исчезла с лица Дамоклеса.

— Многие глупеют, когда счастливы.

— Ну, не знаю, с чего бы тебе быть счастливым, разве что я пришла. — Нана была, как всегда, бесстыдна и бесцеремонна. — Однако, помнится, совсем недавно ты показался мне жутко несчастным.

— Ты права. Не могу отделаться от мысли, что каждый твой приход может стать последним, ведь все хорошее рано или поздно кончается.

— О, об этом не беспокойся. Пока мной владеет бесстыдная страсть к вкусной еде, тебе от меня не избавиться. Ни за что! Только твори для меня свои сказочные, умопомрачительные ужины!