Читать книгу "Если женщина хочет… - Юлия Павлова"

— …Мне страшно. Усман, ты должен нас защитить. Ты мужчина, ты обязан. А я тебе за это опять приятное сделаю и даже денег не возьму. Илюхи теперь нет, отдавать их некому.

После такого заявления все посмотрели почему-то на Олега Даниловича. Следователь улыбался обезоруживающе, всем своим видом показывая, что ничего не понял в лепете неполноценной толстушки. Но пауза затянулась. Красавец Усман пригляделся к Олегу Даниловичу внимательнее. Следователь решил не пускать создавшуюся ситуацию на самотек.

— Предлагаю вам, девушки, объединить усилия. Сядем, составим список общих знакомых. Человек, который звонил, знает ваши домашние телефоны. Наверняка он причастен к смерти Ильи, и, если идет на откровенный шантаж всех троих одновременно, стало быть, время его поджимает. Надо продумать такую линию дальнейшего поведения, чтобы спровоцировать его на необдуманные действия, и тогда можно арестовывать.

При последнем слове задумавшийся Усман улыбнулся:

— Вспомнил. Ты следак.

— Хорошо, что вспомнил. А что вы делаете в библиотеке?

— Помещение арендую. У меня товар нежный, морозов не выносит. Цветы, сорок наименований.

— Хотелось бы посмотреть.

— Пойдем. Елена, сделай покушать на стол, только убери свинину, не порти мне аппетит. Вон пакет в углу стоит, там бастурма, зелень, курица копченый, сделай красиво.

Усман открыл дверь и пропустил следователя вперед. Они прошли по темному коридору. Чеченец загремел ключами перед дверью, из-под которой пробивался свет. За дверью в вазах, вазонах, пластиковых горшках и длинных коробках лежали и стояли цветы. В букеты они пока не были собраны и без мишуры упаковки в таком изобилии производили впечатление сада, внезапно выросшего среди бетонных стен. Усман махнул рукой в сторону двух стульев.

— Присаживайтесь, Олег Данилович. Мне товар проверить надо.

Усман наклонялся к коробкам, рассматривал розы и хризантемы, поворачивал охапки гвоздик.

— Я только одного не понял, господин следователь. Вас же в прошлом году уволили. На пенсию отправили.

— Отправили. Один джигит вроде тебя подкинул начальству немного денег и очень попросил позаботиться о моем здоровье, чтобы я меньше на работе напрягался. Начальство его просьбу удовлетворило, и меня с почетом выперли на заслуженный отдых.

Олег посмотрел на свою руку: вспомнил, как полковник Снежников, тот самый, который подписал приказ после уговоров джигита, не поморщившись, долго тряс ему кисть и даже говорил что-то прочувствованное. Потрясающая выдержка у полковника: за неделю до этого он у себя в кабинете грозился отыметь Олега самолично за все его «художества».

Усман усмехнулся Олегу в лицо:

— Часы, наверное, подарили?

— Нет, обошлись хрустальной вазой с серпом и молотом. Где они эту хренотень откопали, не представляю. А сегодня я вместо Пети, племянника своего, бегаю. У него температура под сорок, а дела передавать некому, все загружены под завязку. Ты Илью знал?

— Его весь рынок знает… Раз ты не при исполнении, я с тобой как с человеком говорить буду. Странно это. Илюха не «шестерка», он звеньевой. Зачем его пытали — непонятно. Порошок он не продавал, для этого другие люди есть, сам знаешь, только «траву». Не порядок, начальник, это не по понятиям. Можно было базар перетереть, а они убили. Теперь женщин пугают. Нельзя с женщиной воевать, перестаешь быть мужчиной. Купи женщину, уговори, пусть сама захочет для тебя все сделать. Пугать нельзя. Я сегодня с хорошими людьми встречаюсь ночью, думать будем. А ты посиди пока с женщинами, они хорошие, хоть и глупые.

— Посижу. У самого совесть есть. Вы в библиотеке «траву» хранили?

— Слушай, зачем об этом говоришь? Видишь, цветы, а другой травы здесь нет.

— Ладно, считай, что я поверил. Если сейчас где-нибудь запрятана, вывози. Не сегодня, так завтра обыск будет обязательно.

— Не один ты такой умный. Иди, пожалуйста, к женщинам, я тут прыскать водой буду, поливать.

— Понял.

Олег Данилович вышел из комнаты. Голова чуть кружилась от одуряющего запаха цветов. Направляясь на кухню, он вспомнил, что не причесывался сегодня. Нашел в пиджаке расческу и задержался перед приоткрытой дверью.

И услышал, как на кухне Елена спокойно и размеренно выговаривала сморщившейся от неприятного разговора Танечке:

— …Блядь подзаборная! Тебя, как Шарика, от очисток очистили и от грязи отмыли, дали возможность чувствовать себя полноценным человеком, а ты опять в дерьмо лезешь? Ты можешь головой думать, а не… Ты зачем под Усмана легла? Тебе сколько раз говорили: «Женись поближе, е…сь подальше». Если не угомонишь свое либидо, окажешься в массажном салоне при городской бане, где тебя будут всякие скоты пользовать, как резиновую безмозглую куклу, а бедные твои родители опять захотят умереть от стыда за такую дочь.

Танечка не выдержала и заплакала. Полные губы тряслись, слезы стекали на картофелинку носа и капали с него на кофточку, обтягивающую грудь пятого размера.

— А у меня голова от Усмана кружится. Он мне подарки дарит.

— Он всем дарит, а голова у тебя от любого членоносца съезжает. Тебе Илюха разрешал с Усманом спать?

— Разрешал. Он с него за это колеса на свою машину потребовал. А ты сама проститутка. Если ты не знаешь, от кого у тебя ребенок, значит, ты проститутка. Мне мама сказала, что ты проститутка…

— Слово понравилось? Я-то знаю, от кого беременна, а ты свой рот вонючий закрой. И открывать здесь его будешь только во время обеда и чтобы сказать читателям спасибо. Людмила, ты знаешь, что эта тварюга чуть вчера одному студенту минет между стеллажей не сделала? Я за Аристотелем зашла, у меня в читальном только один экземпляр и тот на руках. Смотрю, а она бедного студента к стеллажу бюстом прижала, в штанах у него шарит, и глаза абсолютно мутные. Студент малость испуганный, но свое дело туго знает, ее голову к ширинке тянет. И эта каша-размазня уже и рот открыла. Как студента звали, дура ты наша дипломированная?

— Не знаю. Забыла. Надо по формуляру посмотреть. А тебя Илюха тоже Усману продавал, я знаю. А с того татарина, с которым ты осенью в круиз ездила, он целую пачку долларов взял.

Людмила, с трудом резавшая бастурму, подняла голову. Елена говорила все с той же интонацией, даже не мигнула удивленно:

— Я спала, сплю и буду спать с теми мужчинами, которых выбираю сама и которым очень нравлюсь. Если они при этом еще и платят кому-то, это их проблемы. А ты, подстилка многопользованная, на рынок спокойно сходить не можешь, все время между продавцов улечься норовишь.

Людмила оставила блюдо с мясом и принялась разделывать копченую курицу.

— Да, Танечка, ты увлекаешься слишком. А Елена человек свободный. И хватит ругаться, еще надо буханку хлеба подрезать и салат настругать.

Елена села свободнее и придвинула к себе разделочную доску.