Читать книгу "Она была актрисою - Александра Авророва"

Как бы не так! Полвторого позвонила Таша. Заливаясь слезами на другом конце провода, она сообщила, что играть сегодня не может, и положила трубку. Слава богу, у Виктории Павловны имелись адреса членов студии, и она срочно отправилась к девочке на дом. Таша, такая ответственная, такая серьезная, и вдруг подвести всех, сорвать спектакль! Просто наваждение!

Лицо Наташи опухло, глаза покраснели и ввалились. «Умер кто-то из родителей», — с ужасом подумала Вика. Она знала, что Ташины родители работают по контракту за границей и вернуться должны нескоро.

— Что случилось, Ташенька? Расскажи мне, тебе станет легче!

Таша судорожно показала рукой в угол комнаты и зарыдала. Там лежала какая-то тряпка, рядом стояло блюдце. Ну, и что? Постепенно из бессвязных слов Виктория Павловна восстановила картину случившегося. А случилось следующее.

Часов в двенадцать к племяннице пришел Преображенский. Он был возбужден, как обычно перед спектаклем, носился по квартире, тискал котенка. Котенок этот жил у Таши всего неделю, но она успела очень его полюбить. Такой серенький, пушистый, ужасно доверчивый и ласковый. Даже коготки никогда не показывает, представляете? Прыгает вокруг и ждет от жизни только хорошего, и всех любит!

— И что дядя? — вернула Наташу к теме Виктория Павловна.

Евгений Борисович привычно дразнил племянницу бездарью, но она не обижалась. Она знала, что в дни премьер он не в себе.

— Повезло тебе, бездари! — разводил руками он. — Мариночка наша словно лично для тебя роль писала. Будет у тебя успех, а, глядишь, и в сериал какой сняться позовут. Вичка-то наприглашала зрителями этих новых халтурщиков, которые фильмы пекут, как блины, по сто штук на одной сковородке. Для них такая бездарь, как ты, — самое то, просто находка.

— А я не соглашусь, — засмеялась Таша. — Мне халтура ни к чему.

— И дура будешь, если не согласишься. За эту халтуру неплохо платят.

— А мне хватает.

Он хмыкнул:

— Пока я содержу, так хватает. Но я ведь все-таки не дед Мороз!

Наташа почувствовала себя задетой.

— При чем здесь ты? Мне присылают родители.

— Ну да, присылают и через меня передают! — расхохотался дядя. — А ты, дура, поверила? Думаешь, за границей — золотые горы? Умный человек, он и здесь разбогатеет, а неудачник — тот и в Африке неудачник. Вот это — про твоего папашу. Говорил я Светке, куда тебе этот недоделанный, но бабе разве объяснишь? У вас же мозги между ног. Вот теперь и перебиваются там в эмигрантском квартале, еле на квартиру зарабатывают, а все бьются, кретины, все надеются зацепиться да получить гражданство. Больно они там нужны! Я их сразу предупредил: «Вам ни копейки не дам, а девчонку, ее, так и быть, содержать буду, пока в возраст не войдет». Но я-то не вечный, ты на это не рассчитывай.

Сердце Таши бешено заколотилось, в горле пересохло, и она холодно сказала — нет, попыталась холодно сказать, а вместо этого хрипло выдавила:

— Я переведусь на вечерний и пойду работать.

Евгений Борисович покачал головой и притянул девушку к себе.

— Бедная моя дурочка! — нежно произнес он. — Ну, нельзя же всему верить! Уж и пошутить с нею нельзя! Как же ты, такая доверчивая, жить-то будешь?

— Пошутить? — повторила та.

— Ну, конечно! Ты что, первый день меня знаешь? Обыкновенная шутка. Все у твоих родителей хорошо, и в помощи моей они не нуждаются. Впору, чтобы они мне помогали.

— Это точно? Ты точно тогда шутил, а не теперь?

— Честное пионерское! Ох, Таша-Таша, — дядя вздохнул. — Когда же ты повзрослеешь? В двадцать лет вроде уже пора. Честное слово, смотрю я на тебя и думаю: она с мужиками-то хоть трахается или все в старых девках ходит? Нормальные девчонки сейчас уже в двенадцать без презерватива на улицу не показываются, но ты ж у нас со странностями! Или, наконец, кого-нибудь завела?

— Не твое дело! — покраснев, ответила Наташа.

— А почему не мое? У меня для тебя жених имеется. А то не знаешь? И, главное, любит тебя очень. Ведь для тебя же внешность наверняка не главное, так? — съехидничал Евгений Борисович. — Тебе важны чу-у-уйства!

Таша снова разозлилась.

— Если ты о своем Сергее Андреевиче, то я и слышать о нем не хочу! И не только потому, что он старый и толстый, а вообще! Отвратительный, скользкий, беспринципный тип!

— Да, — охотно подтвердил Преображенский. — Зато богатый. Куда богаче меня. Вот станет моим племянничком и подкинет мне деньжат на развитие бизнеса. Впрочем, и деньжат не надо. За ним такие силы стоят — ему стоит слово сказать, и сделают моему бизнесу зеленый коридор. И тебе не советовал бы выкаблучиваться. Таких денег, как он, тебе никто больше не предложит.

— Не нужны мне ваши деньги!

— Ну, конечно, тебе же чу-у-уйства нужны. Так ты учти, дорогуля. Это пока ты свеженькая да молоденькая, так кое-кому требуешься, и на заскоки твои не очень обращают внимание. Нас, мужиков в возрасте, часто на свежатинку тянет. А станешь старше, никто тебя замуж-то больше не позовет — останешься одна со своими заскоками. Я, между прочим, серьезно говорю! И о Сергее Андреевиче — тоже серьезно. Он мне все уши про тебя прожужжал. Никто не требует, чтобы ты сразу ложилась в постель, но в ресторан с ним пару раз сходить — трудно, что ли? От тебя не убудет.

— Убудет, — хмуро парировала Таша. — Я не стану подавать ему надежд, которые не собираюсь оправдывать.

— О боже, какой детский сад! Да все ваши женские завлекалки состоят из надежд, которые вы не собираетесь оправдывать! Ума-то когда-нибудь собираешься набираться или так до старости и будешь в котят играть?

— Не трогай его! — закричала Наташа, пытаясь отобрать котенка. — Ему больно!

— Вот и правильно. Пора тебе отвыкать от дурацких игрушек, а жить настоящей взрослой жизнью. Да какое тебе дело до этого живого куска мяса, а?

— Большое! Отдай! Он же живой!

Таше очень не хотелось снова оказаться в глупой роли человека, не понимающего шуток, и тем не менее она на глазах теряла голову, видя, как Евгений Борисович все крепче сжимает пальцы, а тот, довольный производимым эффектом, продолжал их сжимать вокруг маленького, серенького, пушистого тельца. Неожиданно раздалось короткое, хриплое мяуканье, тельце резко рванулось и обмякло. Несколько пораженный Преображенский раскрыл ладонь, и оно упало на пол.

Таша схватила еще теплый трупик, прижала к груди.

— Да куплю я тебе другого котенка, — растерянно пообещал дядя. — И не помоечного, а хорошего, породистого. Хочешь?

— Я хочу, чтобы ты умер, — спокойно и внятно произнесла Наташа. — Чтобы тебя вот так же кто-нибудь убил. И, я знаю, рано или поздно кто-нибудь тебя обязательно убьет. И я прошу бога, чтобы это сделала я. А теперь уходи!

Он ушел, а она рыдала, пока совсем не обессилела, а потом вырыла за домом могилку и похоронила там доверчивое существо, ожидавшее от жизни только хорошего. А после вспомнила про премьеру, но играть она сегодня не сможет, ей очень неудобно перед всеми, но она не сможет, вы же видите, Виктория Павловна, невозможно, невозможно!