Читать книгу "Гебдомерос - Джорджо де Кирико"

Тень на солнечных часах показывала полдень; несколько мгновений спустя состояние атмосферы изменилось; однако эти изменения произошли не так резко, как это бывает в некоторых странах на других континентах, когда чистое небо и неподвижный воздух внезапно сменяют небесный свод, затянутый начиненными электричеством черными тучами, погружающими землю в апокалиптическую темноту, и страшный шквал воды и ветра, сметающий все на своем пути и заставляющий вихрем кружиться на уровне крыш двери домов и деревянные скамейки публичных парков. Нет, к счастью, все было совсем не похоже на эти внезапные и роковые катаклизмы; происходящие в атмосфере изменения были столь слабо ощутимы, что человек менее внимательный и впечатлительный, чем Гебдомерос, их вряд ли заметил бы. Воздух, действительно, уже не был неподвижным, и флюгер-петух[25]слабо вращался на колокольне. Гебдомерос питал отвращение к признакам позднего лета, к той доводящей до изнеможения тяжести в природе, которая свидетельствует о неумолимом наступлении знойной поры, о приближении сезона, названного одним великим поэтом сезоном буйства. Гебдомерос почувствовал, как морской ветер наконец проник в его сердце; он даже ощутил в себе способность стать соучастником тех необъяснимых явлений, которые вынуждают его погружаться в долгие и глубокие размышления; свежий и нежный ветер, ветер, несущий надежду и утешение, усиливался. До этого момента все было прекрасно; но вот петух, точнее, очертания его тени мало-помалу заняли в пейзаже доминирующее положение, и в жизни этого тихого и скромного местечка тень стала играть роль наваждения; ни это положение, ни эту ее роль нельзя было предвидеть заранее; вот сейчас тень спустилась, тут же поползла вверх, одним своим краем, действуя как коррозия, разъела колокольню; другим же краем вошла в небо и распространилась там с вялой, необъяснимой размеренностью; теперь когти петуха касались земли, а его гребень – неба; повсюду проступали белые буквы, торжественные, как надгробная надпись; они колыхались и образовывали в воздухе рисунок; наконец, по велению некой мистической силы они решили сгруппироваться невысоко над землей в странную надпись и подобие вышедшей из моды кадрили

scio detarnagol bara letztafra…

Внезапно атмосфера изменилась, улица утратила свой Stimmung;[26]мощным боковым светом высветились балки потолка и рисунок дощатого пола. Это проделки местного фотографа, шушукались в кафе и на городских площадях. Еще одно движение; кулисы раздвигаются, поднимается занавес, и вновь изменения в сценарии; убирается ширма, и вот бал; праздник в американском мегароне:[27]роскошь и сладострастие, выставляющие себя напоказ в свете огнеопасных фейерверков и прожекторов. В гигантских залах, убранных со знанием дела и небывалым великолепием, предаются безудержной оргии приглашенные владельцы сейфов, до предела забитых банкнотами. Их движения подобны движениям маневрирующих под водой ныряльщиков. Из распахнутых в ночь огромных окон видно небо с мириадами звезд, зовущих в бесконечность; видны и город с белоснежными строгими храмами на священных холмах, и обезображенная позолотой волчица, мучимая прожорливыми близнецами, припаянными своими круглыми ротиками к ее обвисшим сосцам. Гебдомерос едва успел укрыться в темном углу, откуда, будучи невидимым, мог беспрепятственно наблюдать эти странные явления. «Какой мир ты рушишь?» – прозвучал голос монарха.[28]Голос шел откуда-то снизу, с тех террас, стены и арки которых были буквально сдавлены вьющимися растениями. Лошадиный галоп, тяжелые размеренные шаги когорты, удаляющейся через северные ворота; porta collina profectus est;[29]разбухшие от недавних дождей, рокочут и пенятся под мостами потоки воды. И вот картина вновь меняется: ветер, нагоняющий тучи, отчаянное бегство луны за облака; время от времени луна скрывается, и возникает ощущение, что вся земля глухо звучит, как огромный деревянный колокол. Затем благодаря ветру ее свет вновь пробивается из-за туч; повсюду гурьбой движутся молчаливые гладиаторы. Гебдомерос смотрел на какую-то женщину с ребенком, когда, словно порывом циклона, огромные ворота сада были сорваны и смели все, что находилось вблизи. Повиснув на петлях, они принялись оглушать окрестности своим воинственным воем, щелкая, как снабженный свинцовым наконечником кнут, в дверях гостиной появились варвары; …поющий голос умолк…; генеральный директор крупной судоходной компании, живший на третьем этаже комфортабельного дома, во сне повернулся к стене; пружины кровати скрипнули, и он, по-прежнему не просыпаясь, пробормотал что-то невнятное; его предплечье в движении обнажилось до локтя, и Гебдомерос, который в течение часа терпеливо ожидал его пробуждения, увидел довольно странную татуировку: на ней можно было различить локомотив старой модели, который обвивала змея, кусающая свой хвост.[30]Другой характерной особенностью директора было то, что на полу у кровати он держал большой спасательный круг. «Все-таки необходимо принимать меры предосторожности, поскольку никогда не знаешь, что может случиться», – разъяснял он всем, кто расспрашивал его об этом странном для спальни предмете. Однако его жена к такому зрелищу привыкнуть не могла, она находила, что так кровать становится похожей на катафалк. Усматривая, не без оснований, в такой картине погребальный смысл, она видела в этой привычке дурное предзнаменование. «Увидишь, Марциобарболо, – говорила она своему мужу, – увидишь, этот спасательный круг, так напоминающий похоронный венок, рано или поздно принесет тебе несчастье». Но попробуйте убедить подобного упрямца! Гебдомерос должен был исчезнуть. Постоянно уклоняясь от набегающих волн, он покружил в лодке по комнате, и наконец, израсходовав всю свою энергию и гимнастическую ловкость и избавившись от чувства легкой брезгливости, он вскарабкался на окно, которое, подобно тюремному, располагалось довольно высоко, почти под потолком. Тут же сердце его забилось от радости, и как забилось! Отсюда моментальным взглядом можно было охватить бодрящую панораму расчерченных на белые прямоугольники, квадраты и трапеции спортивных площадок,[31]где молодые атлеты с классической грацией метали диски и упражнялись в беге; подняв плечи и запрокинув голову, они напоминали несущихся в упряжке оленей. После скудной трапезы в обществе тренеров по прыжкам и боксу, этих благородных учтивых господ, каждый раз настойчиво приглашавших к завтраку или ужину с извинениями за непритязательную стряпню и отсутствие изобилия, в полдень, когда Гебдомерос отправлялся в этот сооруженный наподобие крепости город с его внутренними дворами и садами прямолинейной планировки, имеющими вид суровых защитных сооружений, он всегда находил там одних и тех же людей, прекрасно сложенных, пребывающих в полном здравии как духом, так и телом, усердно занимающихся своим любимым делом: созданием «конструкций из трофеев». Так посреди гостиных, к радости гостей и ребятни, возникали эти необычные, строгие и одновременно занимательные устройства.[32]