Читать книгу "Это случилось в полночь - Кейт Лондон"

Микаэле совершенно необходимо было снова поверить в себя, обрести реальность, которую она утратила.

– Мне надо найти работу.

– Ну, ты можешь спросить Харрисона, не требуется ли им кто-то на новой телестудии.

– Харрисон владеет телестудией? – спросила Микаэла.

– Со своими инвесторами. Студия «Кейн» еще не выходила в эфир, но скоро выйдет. Он почти восстановил наследство, которое пропил его отец. Харрисон отличный руководитель и очень много работает. Он внимателен, надежен, и люди доверяют ему. К тому же он абсолютно не похож на своего отца.

Фейт бросила еще один глиняный завиток в корзину, словно стряхивая плохие воспоминания.

Микаэла отметила, что неприязнь ее матери к отцу Харрисона за все эти годы не угасла. Ее мать, обычно спокойную, уравновешенную женщину, всегда передергивало от отвращения, когда упоминали Харрисона Кейна-старшего. Фейт Лэнгтри хранила свои секреты, но любое напоминание об отце Харрисона вызывало у нее реакцию абсолютного неприятия.

Фейт слегка нахмурилась и, отвернувшись, стала рассматривать большую вазу.

– У его корпорации здесь есть кое-какая собственность, в том числе и банк. И он работает над тем, чтобы найти финансовую поддержку нашему художественному центру. Мы продаем время от времени несколько изделий, но это нас не спасает. Я сказала Джейкобу, что хочу взять в банке кредит, чтобы превратить студию в наш бизнес. И мне целую неделю после этого пришлось сражаться с темпераментом и гордостью Лэнгтри. Мы сошлись на пожертвованиях. Они вычитаются из налога и не будут похожи на милостыню. Я всегда считала, что искусство само должно себя поддерживать и здесь море нераскрытых талантов. Ты можешь рисовать в любое время, когда будет желание, дорогая. У тебя это хорошо получалось. Гораздо лучше, чем у меня. Я могу обучить основам, но ровная поверхность – это не мое. С глиной я управляюсь лучше, чем с холстом.

Микаэла рассматривала крупные яркие абстрактные картины, висевшие на стенах. В погоне за успехом она утратила чувство цвета и сейчас не ощущала ничего, кроме пустоты.

Фейт улыбнулась и продолжила выравнивать большую вазу, на поверхности которой еще оставались следы ее тонких пальцев. Дочь не должна догадаться о ее тайне. За работой Фейт отбрасывала воспоминания о Кейне-старшем, о том, как грубо он, пьяный, овладел ею. Это была единственная тайна, которую она скрывала от Джейкоба, потому что он наверняка убил бы Кейна, а Фейт тогда потеряла бы мужа. Но она предпочла защитить свою любовь и своих детей.

Несмотря на возвращение Микаэлы и такое прекрасное утро, снова появилась знакомая боль, возникшая из-за потери малышки Сейбл. Время от времени Фейт пытливо всматривалась в Харрисона и пыталась понять, знает ли он о том, что у него была единственная сестра. Была бы Сейбл сейчас похожа на Харрисона? Не превратились бы ее белокурые завитки в темные локоны с рыжими прядками? Может быть, у нее были бы такие же широкие скулы, широко расставленные глаза… Мысль о потерянной дочери всегда будет терзать ее сердце. Иногда, когда Фейт встречала взгляд серых глаз Харрисона, ей казалось, что он знает, о чем она думает. Внешне Кейн-младший напоминал ей его отца, и пару раз при виде Харрисона Фейт едва удержалась от дрожи. Но Харрисон был большим и надежным, и в нем не было жестокости его отца.

Сделав глубокий вздох, Фейт отогнала мысли о потерянной дочери и внимательно осмотрела вазу. Получилось неплохо, в стиле примитивизма, как и другие ее изделия.

Улыбнувшись, Фейт продолжила делиться с Микаэлой новостями:

– Мы очень гордимся усилиями Харрисона. Он организовал небольшую радиостанцию, и всех старшеклассников, которые интересуются средствами массовой информации, приглашают участвовать в ее работе. Помнишь, как мы мечтали о такой радиостанции много лет назад, когда ты была подростком и выбирала будущую профессию.

Микаэла приподняла изящную черную бровь.

– Ты рассказываешь о Харрисоне так, как будто он часть нашей семьи.

– Ему нужна была поддержка, и да, я действительно отношусь к нему, как к сыну. Ему всегда рады в нашем доме.

Фейт улыбнулась и поставила готовую вазу на подставку. После обжига керамика приобретет красивый светло-коричневый оттенок. Фейт знала, что муж скоро заведет с Микаэлой разговор о том, что Харрисон – подходящая для нее кандидатура. В своем желании видеть дочь замужем, устроенной и благополучно воспитывающей его внуков, Джейкоб не всегда был деликатен.

Харрисон провел рукой по сломанному носу. Он не ожидал почувствовать такое возбуждение, такую потребность не просто увидеть Микаэлу, но и зажечь ее. Его опыт по части женoин был довольно ограниченным: борьба за финансовую независимость отнимала слишком много времени и энергии. Он хотел ее.

Поначалу этот факт шокировал Харрисона, а затем он понял, что всегда хотел Микаэлу. Восхищался ею? Да. Она его раздражала? Да. Но какие бы чувства ни бурлили в нем, неистовые и нежные, трепещущие и возбуждающие, Харрисон знал, что Микаэла задевала в нем какую-то первобытную струну, что-то непритворное, что, будучи натянутым до предела, оставалось живым – то, к чему не мог пробиться никто другой. Кейн-младший скупо улыбнулся, предвкушая их первую встречу, а затем с привычной легкостью вернулся к цифрам, светящимся на экране компьютера.

Три дня спустя Микаэла лежала в своей спальне; апрельское солнце коснулось полок, уставленных куклами, и осветило стены, на которых были развешаны призы, полученные Микаэлой на скачках, и ее детские и подростковые фотографии. Просторная спальня Микаэлы была похожа на все другие комнаты этого большого дома. Отделанный холодным изразцом и твердой древесиной комфортабельный особняк представлял собой отличное сочетание культуры Запада и вкусовых предпочтений Фейт.

Спальня Микаэлы была частью новой пристройки, а недалеко, всего в нескольких футах, располагалась бывшая детская. И хотя Фейт вынесла колыбельку, старое кресло-качалка осталось, и комната, тщательно обустроенная и декорированная, но лишенная первоначальной идеи, казалась бесполезной.

Микаэла закрыла глаза и услышала сквозь рассвет шепот старой песенки: «Неж-но и не-спеш-но…»

Девочкой она положила монету на стол, чтобы та оберегала Сейбл, но талисман не смог этого сделать.

Микаэла вспомнила, как мать задержалась на пороге комнаты и на ее лице проступило страдание. Она обернулась к Микаэле, в глазах заблестели слезы: «Я знаю, что она жива. Она вернется к нам».

Дверь в спальню распахнулась, и дверной проем заполнила высокая худощавая фигура Джейкоба. Раньше по вечерам он всегда заходил взглянуть на спящую дочь, чтобы убедиться, что она в безопасности. Однако он так и не смог простить себе, что в ту ночь, двадцать семь лет назад, захотел побыть наедине с женой и позволил, чтобы его новорожденный ребенок был похищен.

– Со мной все в порядке, папа, я просто устала.

При звуке ее голоса Джейкоб слегка расслабился.

– Рад, что ты дома. Спи, милая.