Читать книгу "Гори, венчальная свеча! - Елена Арсеньева"

Но Лизонька, склонив голову, чтобы скрыть усмешку, сунулаему еще полушку, после чего Силуян послушно пошел за тачкой, а потом отвезперевязанного и отмытого Алексея Измайлова в его дом. Конечно, недоумение долготерзало беднягу Силуяна; однако по причине его робости и косноязычия тайнасестриц была навеки погребена в этой тщедушной груди.

Глава 5

Невеста двух женихов

С этих-то самых пор все и пошло-поехало наперекосяк, непо-тетушкиному. Каждое утро, далеко до свету, Лисонька с коромыслом бежала кколодцу, где ее терпеливо поджидал верный Тауберт. Его, выходца из семьинебогатой, мало привлекали заносчивые родовитые красавицы. Со свойственноюистому германцу чувствительностью он искал в будущей подруге жизни доброту,преданность, сердечность. Нежная красота Лисоньки поразила его, и тем пачесчастлив был он, когда разглядел в ней под наружной суетностью те самыесвойства характера, которые были ему столь любезны. Конечно, небольшое приданоебыло бы вовсе не лишним, и он рассчитывал, что Неонила Федоровна, узнав очестных намерениях молодого барона, сумеет перебороть свою холодность и нестанет противиться счастию племянницы.

Однако, когда Тауберт, уже в добром здравии, повторил своепредложение Лисоньке и выразил незамедлительную готовность явиться к госпожеЕлагиной, чтобы просить ее благословения, Лисонька пришла в ужас. Не сразу, новсе-таки решилась она кое-что пояснить Тауберту, и сметливый барон понял: ниблагословения, ни приданого не будет.

Лисонька очень хорошо знала презрительное, не сказать более,отношение тетеньки ко всем тем, кто хоть раз являлся к ней с закладом, кроме,конечно, Измайлова. Могла, конечно, оставаться надежда, что сам Алексей неклюнет на Лисоньку-приманку, не попадется в раскинутые Неонилой Федоровной тенета.Но сия надежда была пустая.

Был он к тому времени настолько увлечен Лисонькою, что ипокрасневшие глаза девичьи, и принужденное поведение, и натянутость речей,пришедшие вдруг на смену прежнему кокетству, умудрялся истолковывать самымблагоприятным для себя образом. Он решил, что Лисонька без памяти влюбилась внего, оттого и сделалась застенчива сверх меры. «По счастью, Неонила Федоровнаменя поощряет, – думал Алексей. – Ведь она стала все чаще выходить из горницы иоставлять нас с Лисонькою наедине». Однако чего не знал Алексей, то былоизвестно молодой девушке: сквозь щелку в двери тетушка следила за каждым еешагом, за каждым движением. А потому Лисонька, то сжимаясь, как испуганнаяптичка, то расправляя перышки, игриво поводила плечиками, стреляла глазками,поджимала губки…

На Алексея все это действовало магнетически, а потому раноили поздно случилось то, что должно было случиться. Ведь не зря говорятмудрецы: как близки между собою веки на глазах, так искушения близки к людям.Однажды, когда Неонила Федоровна зачем-то удалилась из горницы, Алексей вдругсхватил девушку за беленькую ручку и принялся упоенно покрывать ее поцелуями.

Лисонька, конечно, сделала попытку выдернуть пальчики, ноАлексей покрепче за них ухватился и, сам испугавшись своей смелости, зачастил:

– Ах, нет, не вырывайтесь, Лизавета Васильевна! Я знаю, чтоне противен вам! Я помню, как ваши милосердные ручки ласкали мое раненое чело,как ваши жаркие губки…

Алексей осекся, сообразив, что зашел, пожалуй, слишкомдалеко. Негоже и намекать-то на такое! К тому же Лисонька вытаращила на негоглаза, полные столь несказанного изумления, что он догадался: здесь что-то нето…

Они так и стояли, рука в руке, когда отворилась дверь и напороге возникла Неонила Федоровна.

Лисонька, пискнув, метнулась было прочь из горницы, датетушка поймала ее за косу и швырнула в угол.

– Что сие значит? – воскликнула Неонила Федоровна, указуяперстом на Алексея.

Тот судорожно открыл рот – и закрыл его, не сказав ни слова,весь облитый холодным потом.

– Вон! Подите вон! – Грозный перст Неонилы Федоровныпростерся к дверям.

Алексей повернулся на ватных ногах и послушно пошел, отиспуга не сознавая, что делает. Подспудная комичность происходящего показаласьего неопытному, ошеломленному уму истинной трагедией. Но тут Неонила Федоровнакаким-то необъяснимым маневром оказалась перед ним, загораживая выход, а палецее теперь был грозно возден к потолку.

– Бог есть, князь! Бог есть! – провозгласила она, после чеговдруг прижала ладони к лицу и глухо, горестно вымолвила: – Как же вы могли,ваше сиятельство?! Знал бы мой благодетель, ваш батюшка…

Она умолкла, и Алексей содрогнулся, представив себе лицоотца: если бы он сейчас видел все это!

– Знал бы ваш батюшка, что вы вознамерились обманутьневинность юной, неопытной девицы! Конечно, мы – люди убогие, сироты; конечно,нас всякий обмануть может. Но вы-то… вы, князь!

И она тяжело зарыдала, рухнув на лавку.

Алексей стоял столбом. Он только и мог, что водить глазамиот Лисоньки, скорчившейся в уголке, до поникшей Неонилы Федоровны. Обе этифигуры представляли собою воплощение такого горя, что он вдруг почувствовалсебя величайшим на земле грешником. А ведь еще минуту назад он не видел ничегозазорного в том, что поцеловал ручку Лисоньке. Он и не помышлял нанестибесчестье или надругательство, о коих толковала Неонила Федоровна. Лисонькаведь такая миленькая, он ни за что не причинил бы ей зла! Более того – онлюбит, любит ее.

Алексей вдруг понял это и ощутил величайшее облегчение. Онсейчас скажет об этом во всеуслышание, и Лисонька с тетушкой успокоятся!

И, с величайшим трудом разомкнув пересохшие губы, Алексейвымолвил:

– Да я не… я не имел намерений… Я со всем почтением кЛизавете Васильевне и к вам, Неонила Федоровна… я же хотел…

Гневливое выражение вмиг слиняло с лица Неонилы Федоровны,она облегченно прикрыла глаза, а потом посмотрела на Алексея уже совсем иначе –с вернувшейся материнскою ласковостью.

– Господи, боже мой, Алексей Михайлович! Как же вы меняуспокоили! Как осчастливили! – Она прижала руки к груди, и улыбка теперь не шлас ее лица. – А то у меня сердце едва не разорвалось: каково было бы егосиятельству Михайле Ивановичу узнать о бесчестии, сыном учиняемом! Но теперь,коли у вас уже все слажено, – певуче говорила она, поднимая Лисоньку, беря заруку ее и Алексея, – то я не стану противиться вашему счастию! – И онасоединила их руки в своих. – Благословляю вас, милые дети мои!

Алексей встрепенулся и сделал попытку отдернуть руку, но уНеонилы Федоровны были железные пальцы.

«Да что это вы? – хотел воскликнуть он. – Я ведь вовсе не отом!»