Читать книгу "Танго под палящим солнцем. Ее звали Лиза - Елена Арсеньева"

Шмулик искал «красную шапку». «Красными шапками» в Одессе назывались рассыльные, которые в прежние времена разносили по заказу конфеты, цветы, подарки, любовные послания, поздравления… Раньше их биржа находилась у входа в Пассаж. Теперь-то, в феврале девятнадцатого, после кратковременного господства красных, «красные шапки» были почти все ликвидированы как класс, даром что носили красные шапки! Однако поговаривали, некоторые особи еще водились. Шмулик слышал, что такую «шапку» вполне можно найти в кафе «Фанкони» на углу Екатерининской улицы.

Там же неподалеку, на Дерибасовской, испокон веков находились цветочные ряды. Однако сейчас, зимой, ряды были пусты, только какая-то унылая старуха чахла над горшком с подмороженной розовой геранью.

Шмулик миновал опустевшие цветочные прилавки и вошел в кафе. При «ранешном режиме» это было роскошное место с великолепными зеркальными витринами и стеклянными столиками, с бархатными портьерами и разноцветными попугаями в золоченых клетках, однако после того, как красные похозяйничали в городе, от сверкающего великолепия «Фанкони» мало что осталось. Витрины до сих пор были забраны листами фанеры, а вместо стеклянных столиков стояли самые обыкновенные деревянные. Впрочем, и за ними не было ни единого посетителя, за исключением тощего сутулого старика со следами былого благообразия на лице. На старике было потертое пальто с башлыком, откинутым на плечи, на груди бляха, как у железнодорожного носильщика, а на фуражке — табличка с облупленной надписью: «Рассыльный». Фуражка с галунами была красная, и Шмулик Цимбал понял: он нашел то, что искал.

Он сделал знак:

— Я имею вам сказать пару слов!

Старик подошел к нему с недоверчивым, даже опасливым выражением, однако по мере того, как он слушал торопливый Шмуликов шепот, его лицо приобретало восторженное выражение. Он несколько раз приложился носом к свертку, закатил глаза, изображая неземное блаженство, и спросил:

— Лилии? Неужели это лилии?!

Шмулик не удостоил его ответом. Он расплатился с «красной шапкой», хотя, судя по блаженной физиономии, тот был готов исполнить поручение и на шармака, то есть задаром, и повернулся, чтобы уйти.

— А письмо для дамы? А карточка? — не унимался рассыльный, игриво подмигивая Шмулику.

— Все внутри, — буркнул тот и вышел, придержав дверь для «красной шапки».

Судя по всему, посыльный давненько не носил цветов, потому что бросился исполнять поручение со всех ног.

Шмулик не без печали посмотрел ему вслед и вновь спрятал нос в воротник. Он знал, что ему надо возвращаться на Молдаванку, к ее королю, однако, словно против воли, ноги вновь понесли его к синематографу «Киноуточкино».

Очередь желающих посмотреть «Последнее танго» не уменьшилась.

Шмулик Цимбал смотрел на неправдоподобно красивое лицо умирающей Кло, а сам словно бы видел чудака-рассыльного, как он бежит со всех ног на Пушкинскую улицу, к гостинице «Бристоль», как по-свойски подмигивает швейцару, как подходит к портье и, сорвав со своей ноши некрасивую оберточную бумагу, открывает роскошный букет белых лилий… сладко, даже приторно благоухающих… невероятно-прекрасный, сказочный букет… и говорит:

— Мадам Вере Холодной от мсье Эмиля Энно!

Шмулик махнул головой, отгоняя видение, от которого ему стало так тяжело на сердце, словно пуля из «Велодога» Миши Япончика, короля Молдаванки, все же пронзила его.

— Ну что вы скажете на это несчастье? — шепнул он беспомощно, чувствуя, что у него начинает щипать глаза. — Это же сущий кошмар! Ай-я-яй!..

Потом он покачал головой и побрел своим путем, бормоча под нос невнятно и не в лад:

В далекой знойной Аргентине,

Где небо южное так сине,

Где женщины как на картине,

Про Джо и Кло поют…

Там знают огненные страсти,

Там все покорны этой власти,

Там часто по дороге к счастью

Любовь и смерть идут!..

* * *

Алёна глянула в путеводитель по Одессе, который купила сегодня. Художественный музей работает до шести. Сейчас начало шестого. Она успела и поесть, и отдохнуть. Судя по карте, ходу от гостиницы до Софийской улицы — минут десять. Запросто можно успеть если не приобщиться сегодня к искусству, то хотя бы отметиться.

Через десять минут она вылетела из гостиницы и целенаправленно ринулась в нужном направлении, стараясь уже не отвлекаться на окружающую красоту. Она даже не позволила себе свернуть на Ришельевскую и добежать до памятника дюку, чтобы найти нужный люк и посмотреть с него. Ни дюк, ни люк, ни вся прочая атрибутика никуда не денутся, а музей вот-вот закроется! Скорей! По Дерибасовской мимо Горсада на Преображенскую, по ней вперед, вперед, вперед… где-то должен быть поворот на Софиевскую…

Вообще какие-то довольно обшарпанные места, очень далекие от парадности центра… И спросить не у кого, улица пуста. Впрочем, нет, вот неряшливый и небритый оборванец в мятой шляпе — очень в стиле этой улицы! — задумчиво застыл над урной, вокруг которой валялись окурки, словно выбирая один из них, самый презентабельный.

— Извините, — робко спросила Алёна, — Художественный музей… где-то здесь, не подскажете?

Оборванец сильно застеснялся, надвинул шляпу на глаза и пошел прочь, сунув руки в карманы. В прорезях лоснящегося пиджачишки открылись джинсы такой степени потертости, что приличной женщине следовало застенчиво отвести взгляд, что Алёна немедленно и сделала.

— Еще пять шагов — и вы там, — донесся неприветливый ответ, и оборванец скрылся в подворотне.

— Спасибо, — сказала вслед Алёна, подумав, что она явно уже видела сегодня где-то этого типа. На Привозе, может быть? Где-то на улице? Приметная внешность, высокий такой, темноволосый…

Да мало ли народу видела она сегодня на улицах? Запросто и этот элегантный оборванец мог мелькнуть перед глазами.

Да господь с ним, главное, что он оказался прав: вот перед Алёной «Одесський художнiй музей», как гласит вывеска. Прекрасное темно-красное двухэтажное здание в глубине парка, видимо, начала девятнадцатого века, ну просто восхитительное! Перед чугунной оградой притулилась довольно уродливенькая стекляшка проходной с объявлением: «Музей працуе изоденна, крим вiвторка, з 11 до 18» .

Алёна подошла к двери, толкнула ее раз и другой, постучала…

Что такое?

Глянула на часы. Працуе изоденна? З 11 до 18? Как бы не так! Сегодня, выражаясь на государственном языке, п’ятниця, а никакой не вівторок, и времени всего лишь начало шестого, но музей совершенно даже не працуе!

Алёна стукнула в огромное окно проходной, но в это время сзади раздался автомобильный сигнал. Она оглянулась и увидела, что подъехала милицейская машина. Камуфлированная фигура двинулась к двери и открыла ее.

— Сюда, ребята! — махнул охранник, и Алёна почувствовала, что ее бесцеремонно сдвинули в сторону. Мимо прошли два милиционера и человек в штатском. Но дверь осталась открыта. И Алёна немедленно предприняла попытку в нее проникнуть. Охранник тотчас преградил путь: