Читать книгу "Создатель - Гарри Беар"

– Я буду жаловаться на ваши действия Ректору, а не поможет – в суд! – отметил Гарри, надевая тапочки.

– Мы действуем согласно предписанию декана Якова Васильевича Титоренко и с ведома Коменданта общежития, – гордо пояснил Ответственный.

– Что с ним говорить! – грозно вякнул Чумкин. – На выселение его…

– Я пожалуюсь на всех, – успокоил создатель Ответстудента и комиссию.

– Это ваше право, – заметил Ответстудент. – Хуже будет только вам! Вы проспали одну пару, ночью явно пили водку…

– Посмотрим еще, кому хуже будет, – буркнул создатель, внимательно глядя на покрасневшую от его взгляда Шерстову. Члены комиссии в ответ немного повыли. – Собаки…

– Вы, Гарри, перевелись к нам учиться или? – брякнула Люсиль, девушка среднего роста со светлыми волосами.

– Нет, дрочиться! – срифмовал Наркизов.

– Понятно, – Ответственный вяло улыбнулся. – Впрочем, это ваши личные проблемы… Мы же, на первый раз, делаем Вам официальное предупреждение о недостойности поведения! О ситуации будет доложено лично декану Титоренко и коменданту общежития. Посмотрим…

– А за что это? – изумился Гарри. – Вы врываетесь ко мне, как враги, а я что же терпеть должен?

– Да за прогулы, господи! – Шерстова подскочила к создателю и ткнула ему в лицо своей очаровательной ручкой с золотыми часиками. – Посмотри!

– Я вообще-то бабью рук не целую! – не понял ее жеста создатель.

– Прекрати хамить, хам! – пискнул немного поизмятый Чумкин.

– Заткни хайло, Егорка! – повернулся к нему Гарри. – Но у тебя, киска, так и быть, поцелую… – он смял девичью лапку и поднес ее к губам. Шерстова взвизгнула от боли.

– Наркизов, не устраивайте балаган! – рявкнул Ответстудент. – Шерстова просто показывает вам время.

– Обрати внимание: время третьей пары! – уточнила Люсиль, с интересом рассматривая своего одногруппника.

– Учиться нужно! – неожиданно изрек безмолвствовавший прежде Опкин. Попкин тут же синхронно кивнул ему.

– Собирайтесь, Наркизов! Вы должны…

– Я должен тебе только одно, – отметил создатель.

– Обурел ты, Гарри, в корягу! – резюмировала Доберманова. Ответственный сильно побледнел, чувствуя себя весьма неуютно:

– Не думайте, Наркизов, что ваше поведение сойдет Вам с рук! Вам придется еще сильно покаяться. Пошли!

Члены комиссии гуськом потянулись за Ответстудентом, Люсиль немного покрутила пальцем у виска, а Чумкин даже погрозил создателю на прощанье кулачком. Только парочка Попкин-Опкин чему-то радостно улыбнулась: они терпеть не могли этой паскудной работы.

– Ты, зайка, можешь и остаться! – удержал создатель Шерстову за руку.

– Да ты с ума сошел! – Шерстова с трудом освободилась от его цепкой руки и последней вылетела из комнаты.

Гарри со стуком прихлопнул за комиссией дверь. Потом, едва сдерживаясь от бешенства, с трудом подошел к столу и хлопнул недопитый стакан с водкой. Комедия закончилась.

2. Наркизов в Юнике

25 октября года нашего повествования Гарри Наркизов уверенно входил в вестибюль зачуханного трехэтажного здания, где размещался столь знаменитый в уездном Городе Университет. Бывшее здание средней прогимназии, по велению мэра Города Леонида Сергеича Тазкова, быстро приспособили под вуз, выпнув оттуда школьников в неизвестном направлении. По этому поводу Смотрительница учебных заведений Анна Васильевна Поддубина выдержала крутую схватку с ректором Протуховым, но сила столичного Мнения решила дело, и Поддубина едва удержалась на месте. Студенты часто острили по поводу здания, где они обучались, но все же "школу” сию любили и иногда посещали, особенно после походов Высоких комиссий.

Гарри быстро разделся, сбросив шинель на руки первокурсницы, дежурившей в гардеробе, и, причесавшись у зеркала, направился на третий этаж, где размещался ФЛ-фак. На первом и втором ютились физики-химики; экономисты и историки вместе с университетским начальством располагались в другом здании, примыкавшем к данному, выстроенному совсем недавно. На третьем этаже царило оживление: факфиловцы были самыми любопытными студиозусами: сказывалось влияние мировой литературы, Гомера, Вольтера там или самого Жан-Жака… Зачитываясь античными классиками, многие студенты ФЛ-фака скоро приходили к эпикурейству и уже не отдалялись от него до окончания заведения. Потом они становились учителями или работниками администраций, потихоньку серели, тупели и забывали все то, чему поклонялись в юности. Такова жизнь… Но сегодня – оживление было налицо.

Студенты и студентки, модно одетые, с модными прическами и модными сумочками, суетились тут и там, подобно не могущим найти своей помойки мухам. Аудитории вечно путала Маринка Брулина, озабоченная больше личными делами и "втыкавшая" пары, куда ей заблагорассудится. Причиною ее не увольнения была, с одной стороны, поддержка Титоренко, а с другой – родственная связь с деканом Рабфака Гадюшиной Викторией Николаевной, дальней родственницы самого Хапова, проректора Юника по хозяйственным делам. Преподаватели, гордые своей причастностью к единственному вузу городка, гордо прохаживались по коридору, храня на лице отсутствующее в принципе достоинство. Кое– где по-тихому курили, хотя за курение в неположенном месте полагался небольшой штраф и нудное замечание. Жизнь, одним словом, цвела.

Появление Наркизова несколько потревожило сие цветение. Тут же отыскав Чумкина, Гарри отвесил ему пару словесных оплеух, причем Егорка даже не пробовал возражать. Затем создатель разыскал круговцев (на третьем курсе учились Лассаль, Шутягин и Мачилов, Думов был на втором, Тассов – на выпускном курсе) и хорошенько отчитал их за бездеятельность. Проходившие студиозусы и преподаватели с изумлением взирали на нового студента, так быстро "нашедшего себя" в заведении. Мачилов осторожно намекнул на то, что произошло с Наркизовым в Общем Доме, Гарри велел ему приткнуться и дал тычка в бок. Наконец, грянул очередной звонок: круговцы, как крысы, разбежались по своим аудиториям.

Держа за плечо Вову Мачилова, создатель вплыл в аудиторию за номером 301, где должна была состояться лекция профессора Оподельдока Ивановича Заревича, специалиста по Роскомресповскому народному творчеству. Следом за Гарри важно вошли Шутягин и Лассаль… Забравшись в самый конец аудитории, Гарри рассадил банду и уселся сам. Заметив бойкие взгляды окрест сидящих девушек, создатель улыбнулся и поклонился им. Некоторые в ответ просияли, а Люсиль послала Гарри какую-то записку. Наркизов повертел в руке это послание и велел его выбросить, не читая. Мачилов тут же исполнил указание создателя. Опоздав на пять минут, в помещение неторопливой походкой втащился Заревич, невысокий лысоватый старичок с калмыцкими глазками в затемненных очках, глава кафедры роскомресповской литературы, личный друг великого и ужасного Шупкина.

Студенты вздохнули, но зашуршали конспектами, зная подловатый характер Оподельдока, спрашивавшего на экзаменах исключительно по собственным баламутным лекциям. Пробившись в профессора из самых низов губернии, Заревич к своим шестидесяти трем годам превратился в ярого ретрограда и душил в Юнике все, что еще мог задушить. Поддержка Шупкина сказывалась, и очень не любивший Оподельдока Протухов только и мог констатировать невысокий уровень преподавания Заревича, надеясь, что когда-нибудь мысль о заслуженном пенсионе перетянет желание профессора поганить своим присутствием кафедру. Декан Титоренко, впрочем, Заревича поддерживал, так как вместе они очень умело обделывали нехитрые земные делишки, явно предпочитая их проблемам вузовского образования. Ряд преподавателей кафедры, находясь в прямой зависимости от расположения Иваныча, трусливо поддакивали ему на всяческих заседаниях и выпивонах, а за глаза – честили, как могли.