Читать книгу "Не сегодня - завтра - Петер Штамм"

Когда Андреас в тот первый год возвращался с ночных вылазок, шторы на окнах пивной были задернуты и лишь узкая полоска света выдавала чье-то присутствие. Он стучал в стеклянную дверь, хозяин отодвигал занавеску и, бросив недоверчивый взгляд на улицу, открывал и впускал его. Тогда почти все ночи в «Кордиале» заканчивались путаными разговорами, которые постепенно становились все бессвязнее и сходили на нет. Утром, направляясь на работу в скоростном поезде, он часто чувствовал похмелье и изо всех сил старался не заснуть, чтобы не проспать свою станцию. Крохотное помещеньице было чудовищно грязным. Полки, на которых раньше стояли бутылки, пустовали. В углу сгрудились стулья и столики. За ними висели внезапно вспомнившиеся Андреасу фотообои. Пожелтевший горный пейзаж: небольшое лесное озерцо на фоне снежных вершин. Обои наверняка остались от прежних владельцев. Хозяин и большинство завсегдатаев пивной были алжирцами. Андреасу стало интересно, где теперь Пако, куда занесло хозяина с его прекрасной супругой, командовавшей мужем как ребенком.

— Отель был ужасным, — признался Андреас, — но и мне было всего ничего. Душевую и туалет приходилось делить с двадцатью людьми. Когда летом припекало, надо было ждать по полчаса, чтобы помыться. На горячую воду продавались жетоны. Когда денег не было, мылись холодной.

— Я бы такого не вынесла, — ответила Дельфина. — Ванная мне нужна своя.

Она сказала, что будет жить здесь, пока не найдет чего-нибудь в Версале. Из комнаты она в любом случае хочет съехать до отдыха.

Они расплатились и вышли из бистро. Дельфина молча направилась к себе. Андреасу нравились такие минуты, когда все уже решено, но еще ничего не сказано, ничего не случилось. Он пошел следом за Дельфиной. До этого они гуляли рядом, теперь же она шла впереди, а он — сзади, так близко, что едва не касался ее. На ней была дешевая одежда: джинсы, белая футболка и матерчатая куртка с заклепками. Андреасу казалось, что она держится не так, как прежде, — самоуверенней, словно знает, о чем он думает. Они не произнесли ни слова — даже когда Дельфина остановилась у какой-то двери и набрала код. Она придержала дверь, и Андреас прошел за ней через задний двор и поднялся по лестнице. На пятом этаже он остановился. Ему не хватало дыхания, он закашлялся.

— Слишком много куришь! — крикнула обогнавшая его на целый этаж Дельфина.

Когда он добрался до верхнего этажа, ее уже и след простыл. Дверь была открыта.

В комнате стояла простая мебель, при взгляде на которую становилось понятно, что ее выбирали не для себя. В стеллаже почти не было книг, и, за исключением чахлого кустика базилика на столе, не было никаких растений. На кровати поверх матраса лежал спальный мешок. Рядом на полу в синей икеевской сумке хранились грязные вещи. Дельфина сказала, что ей сегодня нужно в прачечную. Андреас подошел к окну и выглянул на улицу.

— У тебя отсюда прекрасный вид.

— Да я же здесь только сплю.

Он повернулся к ней. Она сидела на кровати и с вызовом смотрела на него. Он знал, чего она ждала. Сначала он ее поцелует, они переспят на засаленном матрасе, а потом он пойдет с ней в прачечную. Позже он пригласит ее в ресторан, и, быть может, они еще раз переспят, он будет украдкой поглядывать на часы, чтобы не пропустить последний парижский экспресс. Оденется, она проводит его до дверей, и на лестнице он, как полагается, еще раз обернется. После этого они, скорее всего, больше никогда не увидятся.

Дельфина встала и тоже подошла к окну. Их плечи соприкоснулись, и он уловил аромат ее духов — свежий лимонный запах. Запах лета, солнца и цветочных полей, подумал он и улыбнулся.

— Чего ты смеешься? — раздраженно спросила Дельфина.

— Вспомнил кое-что, — ответил Андреас, — недавно прочитанную историю. Историю любви.

Он спросил, какими духами она пользуется. Она спросила, нравятся ли они ему. Да, сказал он. И снова улыбнулся. Вся эта ситуация показалась ему одной сплошной цитатой.

— Что смешного?

— Круто ты обошлась с Жан-Марком.

Немного помолчав, Дельфина спросила, что ему рассказал Жан-Марк.

— Что вы переспали друг с другом. А потом ты больше не хотела его видеть.

— Какой идиот!

Андреас положил руку ей на плечо. Она вывернулась.

— Не бойся, — сказал он.

— Я и не боюсь.

Андреас сел на кровать. Дельфина села рядом. Напряжение сошло.

— Ну и?..

— Он действительно идиот. Мой лучший друг. Но идиот.

Андреас рассмеялся, потом закашлялся. Дельфина заметила, что у него плохой кашель. Он поблагодарил. Дельфина сказала, он странный человек, и Андреас снова рассмеялся и закашлялся.

— Не бойся, — сказал он, немного успокоившись. — Я ему ничего не скажу.

— Чего не скажешь? — спросила Дельфина. Она призналась, что Жан-Марк был ошибкой. Он подвернулся ей в один из тех вечеров, когда пойдешь со всяким, только бы не оставаться в одиночестве. Знакомо ли ему такое? Она же не могла предугадать, что Жан-Марк сразу в нее влюбится.

— Он в тебя и не влюбился, — сказал Андреас. — Просто ты задела его самолюбие. Если б ты за ним гонялась, звонила бы ему и докучала, он бы тебя быстро бросил.

— Спасибо.

— Не обижайся. Я знаю Жан-Марка. Он тебе фотки своих детей не показывал?

— Я готова его прикончить, — сказала Дельфина и рассмеялась.

Они лежали рядом на матрасе и молча смотрели в потолок. На улице начинало темнеть. Андреас чувствовал полное умиротворение. Наконец Дельфина села на кровати. Повернулась к Андреасу и взглянула на него:

— Прачечная закрывается через два часа.

— Сегодня один из тех вечеров, когда ты пойдешь со всяким? — спросил он.

— Нет, — ответила Дельфина и начала расстегивать его рубашку. Ее лицо было совершенно непроницаемым. Она сняла с него рубашку, брюки и нижнее белье. Потом исчезла в ванной и вернулась с презервативом, который осторожно вынула и надела ему. Несколькими движениями она освободилась от своей одежды и сбросила ее на пол. Ненадолго задержалась у кровати, обнаженная, с опущенными руками. Бледность ее кожи поразила Андреаса. Он взял ее за руку и притянул к себе.

Андреас собирался поехать в Бретань, чтобы проведать Жан-Марка в его родных местах, куда тот каждое лето отправлялся на несколько недель с женой и детьми. Он позвонил и сказал, что ему придется отложить поездку. Почему, он не сказал. Сильвии и Наде он тоже не стал говорить об операции. Он мог представить себе, что они скажут. Надя, прежде всего, начала бы жалеть саму себя. Пришла бы в негодование — такое же, как если бы разбила чашку. А Сильвия сразу принялась бы решать вопрос. Среди ее друзей наверняка нашелся бы специалист по легким, который с готовностью обследовал бы и начал лечить Андреаса. Обе пребывали в убеждении, что он уехал отдыхать. Об операции он рассказал только Дельфине. Сам удивился тому, что поговорил об этом именно с ней, но, возможно, так случилось, поскольку она ничего не значила в его жизни и была ему так же близка, как попутчик, с которым знакомишься в поездке и теряешь из виду по ее окончании. Даже то, что они переспали, особенно их не сблизило. Она спрашивала, как нравится ему, говорила, как нравится ей, и одергивала его, когда он слишком спешил или был слишком грубым. Потом он действительно пошел с ней в прачечную и, пока они в ожидании сидели у стиральной машины, рассказал про операцию. Она снова повела себя по-деловому. Не пыталась утешать его и не отмалчивалась. Внимательно выслушала и спросила, когда он поедет в больницу и сколько там пробудет. Потом сказала, что подвезет его. Он ответил, ему нетрудно и пешком дойти, идти не больше четверти часа. Но Дельфина настояла на том, что подвезет его.