Читать книгу "Хроника царствования Николя I - Патрик Рамбо"

Вот откуда явилось в мир большинство Бессонов.

Другая ветвь идет непосредственно от Ганелона, выдавшего горцам-баскам арьергард войска Карла Великого, после чего от этих воинов в Ронсевальском ущелье осталось одно мокрое место. Указанный Ганелон принял подобные меры ради кругленькой суммы в добротных золотых монетах. А какая связь с Бессонами, спросите вы? Непосредственная! Имя предателя с течением лет изменилось из-за того самого предательства. Поскольку «бесс» («baisse») означает «низость», то из Ганелона его переиначили в Бессона, сохранив от прежнего имени только окончание. Так возникла вторая ветвь.

Стало быть, наш Бессон принадлежал прямехонько к этой второй, а звали его Эрик.

Он сочинил едкий портретный очерк Его Величества, очень понравившийся Левым, к которым он примыкал, не афишируя того, был трудолюбив и замкнут, этакий счетовод с кислой кривоватой улыбочкой церковного сторожа. И надо же: вдруг распалился, обозвал Нашего Уважаемого Повелителя пуделем, который семенит по пятам за неким Бушем, что правит Америкой и носит имя «Джонни Уолкер», тот-де вчерашний алкоголик, теперь завязал, распевает псалмы, обожает войны и — из чистого благодушия — электрический стул. Но едва его брошюрку распродали, как мсье Бессон уже кусал себе до крови ногти. Он тотчас бросился к Его Величеству просить прощения, объясняя, что на столь зловредную выходку его толкнули «коварные товарищи», он был вынужден говорить ужасные вещи, которым сам ни секунды не верил. А затем быстренько собрал пожитки и в самый разгар битвы переметнулся в лагерь бывшего противника.

Мсье Бессон переменил личину с той же легкостью, с какой особой разновидности лягушки, сбросив кожу, поедают ее, поскольку она содержит нужные протеины, чтобы пленять блистательной живописностью обновленной раскраски; подобно сим земноводным, и он явился, вполне готовый к услугам, тем паче что в прежней семье его уже недолюбливали, над ним посмеивались. Вот он и примкнул к врагу, которого накануне бичевал, и, вместо того чтобы критиковать намерение Его Величества присоединить религиозные объединения интегристов к полиции во имя поддержания порядка в непокорных предместьях, принялся расхваливать этот план, восторгаясь потрясающей мощью предвидения; вскоре и Государь опубликовал наконец основополагающий тезис: «Религиозный дух и церковная практика способны привнести умиротворение и упорядоченность в свободное общество». Воистину эта мысль, что ни день, находит свое подтверждение, начиная от событий Варфоломеевской ночи и кончая набитыми взрывчаткой грузовиками нынешних багдадских смертников.

Итак, мсье Бессон стал первым, кто вывернул себя, как жилет, подкладкой наружу; он проложил колею, по которой резво устремились другие, движимые весьма сходными мотивами: возраст давал о себе знать, не было сил дожидаться, пока поднимутся поверженные Левые, им же теперь долго не видать почетных правительственных кресел, вот новые мотыльки и запорхали, словно к лампе, к притягательному свету и теплу власти, рискуя опалить лапки и крылья и, став бесполезными, попадать на пол. С тех пор как существует кулинария, к печи тотчас, чуть запахнет умело сваренной похлебкой, подбегают люди с котелками в руках, хлопочут, пританцовывают, но в выигрыше неизменно остается только повар.

Его Величество проделывал бреши в рядах противников, то выводя их из строя ласковым словцом, то маня блеском назначений. Именно тогда он задушил своими щедротами мсье Кушнера, чье достояние до сей поры оставляло желать лучшего. К этому дворянину прислушивались великие мира сего во всех концах света, ведь однажды не кто иной, как он, придумал десанты врачей, снабженных бинтами и рисом, туда, где случилось землетрясение, извержение вулкана, но главным образом — война, явление перманентное и всегда представляющее множество вариантов на выбор. Ему был предложен дворец Орсэ, о котором он давно мечтал, он ринулся туда, сияя улыбкой, и отныне везде демонстрировал, сколь он дружен с Нашим Предусмотрительным Сувереном. Во дворце на набережной Орсэ он оказался по праву, ибо обладал теми свойствами, какие, по мнению монарха, необходимы для придворного; этих добродетелей всего две: известность и статуя в музее Гревен. Граф д’Орсэ счел свое возвышение естественным: не сам ли он в юности опубликовал «Письмо современному Растиньяку»? Ну вот, спустя сорок лет современный Растиньяк ему ответил. И все дела.

Столь полновесный и зрелищный разгром нанес урон боевому задору половины населения, и так подточенному неблагоприятным направлением господствующей общественной мысли: многие совсем потерялись в такой неразберихе. Предводители Левой, по крайней мере те, что еще не предали, отметали перебежчиков взмахом руки, как мух от ломтиков ромштекса, готовых к запечению (45 минут в горячей духовке). Ведь в этой суете переметнулись многие, ну да мы еще посмотрим на них в деле, если таковое воспоследует. Что же касается мсье Бессона, ему посчастливилось принять участие в разгроме бывших соратников, пустив в их сторону целый брандер: толпу своих легко поддающихся переубеждению читателей. А вот граф д’Орсэ, тот и сам уже давно склонялся к выводам, близким позиции Нашего Монарха: штурвал переложен резко вправо, и граф болеет, пусть негромко, за команду «Джонни Уолкер Буш», забросавшую бомбами багдадского халифа, выбранного на роль Диавола во плоти из сотни других тиранов, и готовую за следующие полвека подпалить добрую половину режимов Востока.

Меж тем над Палатою сгущались тучи. Народ собирался объявить своих избранников, и Его Величество подготовил сокрушительное великанское большинство, послушное его воле. Теперь баста! Но до решающего голосования, которое закрепило победу Нашего Героического Повелителя, непокорные министры позволяли себе трепаться на публике, нарушая подобающее им молчание. Несколькими десятилетиями ранее король Помпиду предупреждал молодого шевалье Ширака, начинавшего в ведомстве Занятости (где под тем же именем основал национальное агентство для поддержки безработных): «Только не возомните себя министром!» Старый король был прав. Но министры наших дней, которых герцог де Сабле подраспустил, возомнили себя министрами. Они даже осмеливались выступать без разрешения двора, импровизировали, несли отсебятину вместо того, чтобы оглашать тексты, спущенные им для этой надобности кардиналом де Геаном. Кое-кто докатился до выбалтывания сведений о непопулярных мерах, планы которых тишком стряпались в кулуарах и не предназначались к разглашению до переизбрания Палаты и апофеоза располневшей, отныне всемогущей имперской партии. Первой осечкой мы были обязаны некоему мсье Верту: знать его никто не знал, но именно ему поручалось сводить концы с концами в бюджете. Ледяным тоном факельщика из похоронного бюро он объявил, что Его Величество не сможет осуществить свои щедрые обещания сократить налоги, взимаемые с недавних собственников. Он тотчас получил нагоняй от Нашего Рассерженного Властелина: «Браво! Вот так и плодят недовольных! Ты сморозил дерьмовую чушь, наложить сверху вторую я тебе не дам!» Надо признать, среди своих Его Величество охотно прибегал к сильным и свежим выражениям!

А затем настал черед герцога Валансьенского, того самого мсье Борлоо с похожей на петушиный хвост шевелюрой, который обретался в Финансовом ведомстве, не любил рано вставать, даже под вечер имел вид человека, не вполне проснувшегося, но взирал окрест как бы с насмешкой. Сей неосторожный в своей речи по недомыслию упомянул о налоге, затрагивающем и толстые, и тощие кошельки, причем первые еще более распухнут за счет вторых, но называться все это будет «дальнейшим обогащением страны». Это также вызвало у Нашего Венценосца сильнейший и, как мы с вами понимаем, вполне оправданный приступ ярости.