Читать книгу "Вихри перемен - Александр Лапин"

Народ столпился у стола. Идет мозговой штурм. Придумывается название для сообщения о создании государственного комитета по чрезвычайному положению. Все собравшиеся разновозрастные, разнохарактерные журналисты хохмят и посмеиваются.

Дубравин, который еще ничего толком не знает, потихоньку спрашивает стоящего рядом редактора отдела пропаганды вспыльчивого, как порох, Виктора Пеплова:

– Что случилось? Я в деревне был у тещи. Не в курсе?

– Да, блин, какие-то суки объявили в Москве чрезвычайное положение в связи с болезнью Горбачёва!

– То-то я смотрю на перекрестке у издательства авария с армейскими произошла. Не мог понять, чего они тут делают? В центре города.

Судя по всему, народ не воспринял это самое ГКЧП всерьез.

– Давай назовем ее «Переворот по просьбам трудящихся!», – выдает на гора очередной заголовок самый главный мастер по этой части Равиль Мухутдинов.

– Точно!

– Прямо в яблочко попал! – сыпятся с разных сторон одобрительные возгласы.

Дубравин тоже включается в процесс «топтания». Начинает интриговать, предлагая ведущей номер Дарье Нуферовой статью собкора из Киргизии о развенчании культа личности местного писателя Чингиза Айтматова, который недавно потряс всех своими манкуртами-аборигенами, потерявшими память.

Теперь это тоже его работа. Опекать собкоров, разбросанных по всей необъятной стране.

Дело в том, что, будучи спецкором, он никак не мог всерьез, по-настоящему взяться за переезд своего семейства в Россию. Не было времени. И они до сих пор оставались в Казахстане. Жена работала в биологической лаборатории. Сын ходил в детский сад. Жили они все в той же корпунтовской квартире, которую он когда-то отвоевал у комсюков. Но, понятное дело, так не могло продолжаться вечно. Надо было их перевозить.

Раньше, до перестройки, молодым журналистам, приглашенным на работу в столицу, жилье давали сразу, как номенклатуре комсомола. Теперь этот порядок разрушился. И последний дом, построенный ЦК ВЛКСМ, был уже распределен.

Дубравину, как говорится, обломилось. Теперь он сам занимается обменом квартиры. Дело это муторное. Желающих уехать из Москвы мало. А цены они ломят крутые. Процесс требует времени и сил. Вот и вынужден он перейти с творческой должности на административную.

Но, как говорится, не было бы счастья, так несчастье помогло. У него появилось время не только для того, чтобы заниматься обменом, но и подняться на новую ступень в творческой работе. На другой уровень публицистики. От фактов перейти к обобщениям.

Появилась возможность осмыслить происходящее. И делать такие материалы, к которым он в суете и погоне за строчками раньше не мог и подступиться. Это были не эскизы и зарисовки, а полотнища, исследования, вспахивающие целые пласты жизни позднесоветского общества. Одни названия чего стоят: «Бедность», «Коррупция», «Жестокость», «Революция на экспорт». Он брал тему и неторопливо, шаг за шагом анализировал ее в историческом, этническом, политическом направлениях.

Это уже была журналистика не безымянная, а именная. Когда он принес свой очередной опус «Что будет, если не договоримся» в секретариат, ответственный секретарь Володя Купер взял последнюю страницу и молча к его подписи «А. Дубравин» поставил полное имя Александр.

Так разрешалось подписываться только мэтрам.

Сила молодежки была и в том, что газета постоянно обновлялась. На этаже сосуществовали люди с самыми разными интересами и взглядами на жизнь. Что-то происходило в обществе, возникала новая потребность и на страницах молодежки появлялись новые имена, рубрики, подходы.

В перестройку всю страну всколыхнули «прямые линии», придуманные молодым редактором газеты.

Вот и сегодня произошел новый поворот. Надо реагировать. Ведущий номера Дарья Нуферова, очкастая интеллигентная дама, возвращается на «топтушку» от главного и сообщает:

– Всё! В связи с ГКЧП номер делаем заново!

Гул разочарования проходит по всей дежурной бригаде:

– У-у-у!

Но Дарья не дает расслабиться. Сразу решительно берет быка за рога:

– Что могут предложить отделы?

Народ пару минут «чешет репу». Первой подает голос маленькая, тихая Света Куклина из отдела науки:

– Мы через Чазова попытаемся выяснить, как здоровье Михал Сергеича!

– Отдел политики, – вступает в диалог Рафик Хусейнов, – соберет все возможные данные на руководителей ГКЧП. Их биографии. Где работали. Политические взгляды…

– Наши репортеры уже выехали во все самые важные точки Москвы, надо посмотреть, что происходит в городе. Где стоит военная техника. Куда идут войска, – рапортует Вадим Хролов.

И остановившийся было редакционный механизм быстро разворачивается в новом направлении и начинает набирать обороты.

Народ с «топтушки» бросается врассыпную. Этаж зашевелился, забегал, зазвонил.

Пошла писать губерния!

Так проходит полчасика. Откуда-то со стороны улицы начинает нарастать гул. Сначала занятой народ не обращает на него никакого внимания. Но гул приближается и переходит в рев. Все устремляются к окнам. Да так и застывают у них.

По улице, где стоит серое здание издательства, медленно, покачивая стволами вверх-вниз, катится колонна боевой техники. Зеленые бронированные коробки, беспощадно чадя выхлопными газами, скребут по асфальту, оставляя на нем вдавленные металлом гусениц белые полоски.

В этом есть нечто сюрреалистическое, невероятное, выходящее за рамки трезвого понимания.

– А вот и картина маслом, – пытается пошутить Равиль Мухутдинов. Но осекается, останавливается на этой фразе, увидев враз посеревшие, испуганные лица, на которых читается одна и та же мысль: «Что сейчас будет? Может, через минуту на этаж взлетят автоматчики. Начнут хватать всех, сгонять в Голубой зал. А там…»

По этажу мимо дверей кабинетов мчится быстроногий репортер Лёха Косулин со словами:

– Телевизор! Телевизор! Включайте!

Все бросаются в кабинеты к телевизорам. Бежит по экранам рябь. Потом появляется заставка.

Дубравин со своими сотрудниками затихает у себя в отделе корсети. Ждет. Вот, наконец, молодой симпатяга ведущий объявляет о пресс-конференции. Еще несколько минут ожидания. И в президиум выходит, выползает этот самый таинственный коллективный орган – ГКЧП.

Люди как люди! Только страшные своей неизвестностью и затеянным делом. Государственным переворотом.

Лучше бы они не выходили. Лица серые. Сами испуганные от содеянного. Руки трясутся.

И что это за пресс-конференция?! Что за голоса?! Что за рожи!

Монотонно бубнят свои заявления. И растворяются в небытии. По ту сторону экрана.

А они остаются тут, у телевизора. И в недоумении пялятся на неожиданно начавшийся балет. «Лебединое озеро».